ЮМОР И САТИРА В ЖУРНАЛИСТИКЕ СОВЕТСКОГО ВРЕМЕНИ: ФЕЛЬЕТОНЫ М.КОЛЬЦОВА, С.НАРИНЬЯНИ, И.ИЛЬФА И Е.ПЕТРОВА

ЮМОР И САТИРА В ЖУРНАЛИСТИКЕ СОВЕТСКОГО ВРЕМЕНИ: ФЕЛЬЕТОНЫ М.КОЛЬЦОВА, С.НАРИНЬЯНИ, И.ИЛЬФА И Е.ПЕТРОВА ...

1.1. Сатира как жанр: история, определение понятий. Феномен советского фельетона.
1.2. Сравнительный анализ фельетонов М.КОЛЬЦОВА, С.НАРИНЬЯНИ, И.ИЛЬФА И Е.ПЕТРОВА 10
1.3. Современное положение юмора и сатиры, различия и сходства с советской ситуацией 17

Заключение 20
Список использованной литературы 22

Юмор и сатира в журналистике советского времени занимали, бесспорно, особое место. Особым оно было не только для советского человека, но в первую очередь для нас. Через живые фельетоны мы можем увидеть реальные проблемы советских людей. В фельетонах М. Кольцова, С. Нариньяни, И. Ильфа и Е. Петрова мы видим живую жизнь живых людей. Конечно, в то время не каждый фельетон проходил на страницы газет, все-таки партийная цензура была на чеку, но все же, на мой взгляд, в советских фельетонах куда больше настоящей жизни, чем во всей остальной журналистики того периода.

Н.Толстой). «В России сатира, негодующая и бичующая, достигает своих высот тогда, когда на сцену русской истории выступили идеологи революционной демократии (Салтыков– Щедрин, Некрасов)» . Остро формулирует значение советской сатиры М.Кольцов: «Возможна ли сатира, природой которой является недовольство существующим, гневное или желчное отношение к существующей действительности в стране, где не существует эксплуатации и где строится социализм? Да, возможна. Клинком сатиры советский писатель борется с низостями подхалимства, невежества и тупоумия. Рабочий класс есть последний в истории классов, и смеяться он будет последний».А Ильф и Петров в фельетоне «Отдайте ему курсив» писали: «Если писатель, не дай бог, сочинил что-нибудь веселое, так сказать, вплане сатиры и юмора, то ему немедленно вдеваются в бледные уши две критические серьги – по линии сатиры: "Автор не поднялся до высоты подлинной сатиры, а работает вхолостую"; по линии юмора: "Беззубое зубоскальство". Кроме того, автор обвиняется в ползучем эмпиризме. А это очень обидно, товарищи, – ползучий эмпиризм! Вроде стригущего лишая». Советская сатира занята изобличением недостатков в своих собственных рядах. На этом пути она сумела завоевать целый ряд самых разнообразных жанров: басни-сатиры Д.Бедного, сатиры Маяковского, новеллы Зощенко и большие сатирические романы Ильфа и Петрова, очерки и фельетоны М.Кольцова и др. Это внедрение сатиры почти во все жанры уже само по себе доказывает, сколь необходима и актуальна советская сатира. 1.2. Сравнительный анализ фельетонов М.КОЛЬЦОВА, С.НАРИНЬЯНИ, И.ИЛЬФА И Е.ПЕТРОВА - Разве это люди? Разве это человек? Ведь это баба-яга костяная нога!Что мы теперь будем делать?ИиП фельетон «Костяная нога».Как уже было сказано выше, предметом фельетонов часто становились жажда наживы, хищническая страсть к деньгам, обывательщина и бюрократическая казенщина, ханжество.В фельетоне «Костяная нога» ИиП так называют «начальников на своем месте», то есть всех людей, от услуг которых так или иначе зависит общество. Например, регистрирующий браки в загсе человек.«Если создается правило, от которого жизнь советских людей делаетсянеудобной, правило бессмысленное, которое выглядит нужным и важным только на канцелярском столе, рядом с чернильницей, а не с живыми людьми, можно не сомневаться в том, что его создала костяная нога, человек, представляющий себе жизнь в одном измерении, не знающий глубины ее, объема.Эта проблема имеет место в ситуации, случившейся с влюбившимся и захотевшим сочетаться узами брака доктором.Кстати, мы здесь видим еще ярко выраженную прагматическую сторону советского обывателя. Например: «Он предложил руку, комнату в Москве,сердце, отдельную кухню и паровое отопление. Девушка подумала и согласилась.» и : «А в Москве купили ветку сирени и пошли в загс расписываться в собственном счастье.»А у регистрирующего браки болезнь «костяной ноги»: он отказался регистрировать героев, потому что паспорт «быстровозлюбленной» был выдан в Одессе:«– … что я имею право жениться только намосквичке?! Какое может быть прикрепление в вопросах любви? – Мы вопросами любви не занимаемся, гражданин. Мы регистрируем браки».И слово «браки» в этом контексте звучит так, как будто это не начало новой семьи, а то самое слово на заводе, которое дают не едущей машине, в этом заключается какой-то особый комизм. Ведь, как мне кажется, мертвыми людьми в этом фельетоне являются все, в том числе и доктор, по-настоящему живущий только во время отпуска и пытающийся за это время переделать все на свете, что он не успел, и девушка, которое согласилась замуж за доктора в обмен на паровое отопление. А вы послушайте о загсе, в который попали наши герои: «Когда доктор со своей докторшей, расточая улыбки, вступил в загс, то сразу увидел на стене укоризненный плакат: ПОЦЕЛУЙ ПЕРЕДАЕТ ИНФЕКЦИЮ. Висели еще на стене адрес похоронного бюро и заманчивая картинка, где были изображены в тысячекратном увеличении бледные спирохеты, бойкие гонококки и палочки Коха. Очаровательный уголок для венчания. В углу стояла грязная, как портянка, искусственная пальма в зеленой кадушке. Это была дань времени. Так сказать, озеленение цехов. О таких штуках вечерняя газета пишет с еле скрываемым восторгом: «Сухум в Москве. Загсы принарядились».Однако продолжим про костяную ногу.Доктор еще не знал самого страшного – не знал, что костяная ногасидит не только в загсе, что костяные ноги уже подстерегают его на вокзале и во многих других местах.«Во всяком случае, ошибка была сделана доктором с самого начала. Прежде чем прошептать милой: «Я вас люблю», – надо было решительно и сухо сказать: «Предъявите ваши документы, гражданка».«Фельетон пользовался особой симпатией у советских читателей. С его помощью создавалось впечатление об особых (всепроникающих) возможностях нашей журналистики». Где-то только не «поджидали» ИиФ, Кольцов и Нариньяни своих жертв, о ком только не писали! И в театрах, и в буфетах, и на фронте, в туалетах, на улицах, и на вокзалах, на отдыхе, в Одессе, в Москве, в метро – везде! Хотя, слово я выбрала не совсем точно подходящее: они не поджидали, они просто жили, как все люди, сталкивались с тем, с чем сталкивается каждый обыватель, и писали об этом, подмечая то, что подмечает опять же, каждый, но не каждый может внятно оформить и правильно найти проблему. Эта черта объединяет авторов.Если продолжать о «костяных ногах», то образ советского чиновника, мелкого, пытающегося испортить жизнь только тем людям, которые стоят ниже его по социальной лестнице или как-либо зависят, находится и у Нариньяни. Как, например, в фельетоне «Из-за «галочки». Советская бюрократическая машина в лице члена суда Аюнова. Ему плевать на то, как реально обстоят дела в семье Степаниды Семеновны, к которой вернулся из немецкого плена муж, и брак с Михаилом Васильевичем нужно расторгнуть.«…К Степаниде Семеновне приехал муж. Они любят друг друга. У них дочь.– Пусть любят, пусть дочь. Все равно действуйте на основании инструкции НКЮ CCCР…».Как дальше замечает Нариньяни «инструкция НКЮ СССР направлена против порхающих прохвостов. А Аюнов воюет не с прохвостами, а уже четвертый год подряд мучает людей честных порядочных» . И пусть чиновник разрушил счастье конкретной семьи, зато «в очередном отчете он сможет указать на один развод меньше: вот, мол, какой я хороший, как твердо стою на страже семьи и инструкции» .Что хотелось бы еще здесь отметить, Семен Нариньяни не обвиняет в бедах простых людей плохую инструкцию или плохие решения партии, нет, в их фельетонах главный объект высмеивания конкретный чиновник, применяющий инструкции и понимающий решения партии слишком буквально, что и портит обычным советским людям жизнь. Ту же проблему недалекого чиновника ставит и Кольцов, например, в фельетоне «Душа болит». Однако автор не показывает, как чиновник портит жизнь простого человека, он пытается разобраться в причинах: почему же так происходит; почему чиновники не способны качественно выполнять свою работу. Откуда берутся эти «костяные ноги», которые способны действовать лишь по инструкции и выполнять работу из-за «галочки»?Герой фельетона руководитель импорта для черной, цветной металлургии и машиностроительной промышленности Эдуард Карлович Воловский. Именно у него «болит душа» за то, кто теперь командует секцией кораблестроения, откуда его сняли. «…Я, квалифицированный инженер, кораблестроитель с многолетним стажем!.. Кто же тогда разбирается?!— Вы где кончили институт?— У себя на родине, в Швеции, Стокгольмский политехникум. По судостроительному факультету. Там, знаете, учат всерьез, не то что у вас, тяп-ляп.— Вы отлично говорите по-русски...— Обрусел сильно. Но ведь вообще мы, шведы, морской народ, языки знаем в совершенстве. Лично я, не скажу много, а шестью языками, кроме родного, владею в совершенстве. Английским, норвежским, финским, французским, польским и вот — русским».Вот этот «квалифицированный и образованный» инженер, знающий множество языков занимает ответственную должность, но он не смог пройти простейшего экзамена. Тут надо отдать должное М. Кольцову в том, в какой великолепной форме он подает разоблачение чиновника. Диалог между горе-руководителем и журналистом захватывает так, что невозможно оторваться… Браво автору за такой гениальный стиль и такую важную тему! В итоге разговора выясняется, что «квалифицированный инженер» не окончил даже сельского училища и насчет Швеции преувеличил, родился он в Виленской губернии, в Ошманском уезде, в Воложенской волости. «Кораблей, прямо сказать, не строил. Конторщиком в порту был, ордера писал» – сознается в итоге Эдуард Карлович Воловский.Но в итоге автор подводит печальный и неожиданный итог: «Провалились на Воловском и еще до сих пор проваливаемся на других, ему подобных, мы сами — до сих пор не научившиеся культурно работать, проверять, хотя бы простейшим образом, людей, сидящих на центральных, командных пунктах нашего хозяйства».Смотрите, как интересно, а главное, правильно, автор выстраивает мысль, ища ответ на вопрос, почему же все так плохо. Дело в том, что проблематика произведений М. Кольцова хоть и схожа с проблематикой С. Нариньяни, И. Ильфа и Е.Петрова, вывод он делает несколько другой: обвиняет в чиновьечем беспределе и «окостенелости» чиновьечего аппарата не столько самих чиновников, сколько все общество, допустившее людей тупоголовых и малограмотных на столь высокие посты.Таких вот чиновников, лишь занимающих место и нисколько не облегчающих жизнь советских людей, а лишь использующих служебное положение показывают советские журналисты довольно часто. Сам М. Кольцов нарисовал такого товарища Якушева, секретаря правления «Лензолота» в фельетоне «Кинококки». Вместо того чтобы выполнять прямые обязанности этот товарищ написал сценарий, а вышестоящие «костяные головы», возможно не без нужного умасливания, решили этот сценарии экранизировать. Итог – потрачено семьдесят тысяч, так скажем, бюджетных денег, а на снятой ленте «обнаружилась такая белиберда и чепуха, что Пролеткино постановило считать картину не снятой». Чиновника такого же типа показывают И. Ильф и Е. Петров в фельетоне «Лентяй». Яков Иванович Дубинин, сотрудник сектора планирования, появившись на работе, первым делом прочитал все имеющиеся газеты, проделал «грандиозный труд» – сделал себе обложку для паспорта. Оцените, как иронично авторы описывают момент, когда герой начал понимать, что все же придется поработать: «приближалась роковая минута, когда придется все-таки заняться планированием». Но после выговора начальника за десятиминутное опознание Дубинин посчитал себя обиженным и все оставшееся рабочее время строчил жалобу на начальника. Что же получилось в итоге? В итоге, его несколько часов прождал (и в итоге так и не дождался) человек, пришедший по поводу запланированной стеклянной тары, да и плановые наметки по Южному заводу так и не были сделаны…В фельетонах Семена Нариньяни также описан подобный тип чиновника. Давайте для примера рассмотрим фельетон «Персональный катафалк». Началось все с того, что у завкоммунхозом Василия Терентьевича Сошникова забрали служебную машину. И этот факт его очень угнетал (да не просто угнетал, про себя Василий Теренььевич думал, что лучше бы он решился руки, чем автомобиля), да и в семье его после «утраты» транспортного средства уважать стали куда меньше. Кстати, к теме меркантильности людей в творчестве Нариньяни я вернусь еще несколько позднее. Какой же выход нашел недалекий чиновник из своего «угнетения»? Первым делом он стал гонять по личным делам «Скорую помощь», но попавшись на отсутствии машины (когда его брат Леня ездил на скорой в село за картошкой), начальник транспорта всего города стал использовать для личных нужд катафалк. И не только ездил на нем на работу, но и совершал «вояжи» с женой в ресторан. Погорел предприимчивый чиновник на том, что звук гудка катафалка разом портил настроение всем посетителям ресторана: «..от этого сигнала у завсегдатаев «Дуная» падало настроение…ты, мол, пьешь, поешь… А он уже стоит, дожидается тебя».В общем, слетел из-за этого Василий Терентьевич со своего поста…Как я уже выше упомянула, в своем учебном пособии кроме классического фельетона вы выделяете еще «положительный фельетон» и автора Михаила Кольцова. Насколько я поняла, это как обычный позитивный материал о неправде советских будней тружеников, только написанный в более модной форме.