Особенности рассмотрения споров вытекающих из договоров международной купли-продажи товаров

Содержание
Введение…………………………………………………………………………...3
Глава 1. Общие положения Венской конвенции 1980 г.
Параграф 1. Источники Венской конвенции 1980 г.
Параграф 2. Понятия Венской конвенции 1980 г.
Параграф 3. Общая характеристика Венской конвенции.
Параграф 4. Сферы применения Венской конвенции в РФ.
Глава 2. Порядок разрешения споров.
Параграф 1. Арбитражные суды.
Параграф 2. МКАС.
Параграф 3. Медиация.
Параграф 4. Исполнение решений иностранных арбитражных судов.
Глава 3. Основные проблемы при рассмотрение споров.
Параграф 1. Национальное право и Венская конвенция.
Параграф 2. Субсидиарный статут и положения Конвенции.
Параграф 3. Договор и нормы Конвенции.
Заключение
Список литературы

Согласно ст. 12 Конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров, 1986 г. право, применимое к договору купли-продажи, регулирует, в частности: а) толкование договора; б) права и обязанности сторон и исполнение; в) момент приобретения покупателем права на продукты, плоды и доходы, связанные с товарами; г) момент перехода на покупателя рисков в отношении товаров; д) действительность и юридическую силу положений об удержании права собственности на товар в отношениях между сторонами; е) последствия неисполнения договора, включая виды убытков, за которые может быть получена компенсация, без ущерба, однако, для процессуальных норм страны суда; ж) различные способы погашения обязательств, а также сроки приобретательной и исковой давности; з) последствия ничтожности или недействительности договора.
В соответствии со ст. 14 Межамериканской конвенции о праве, применимом к международным контрактам, 1994 г. право, применимое к контракту, регулирует преимущественно: а) его толкование; б) права и обязанности сторон; в) исполнение обязательств, предусмотренных контрактом, и последствия неисполнения контракта, включая возмещение убытков, за которые может быть получена денежная компенсация; г) различные способы исполнения обязательств, а также сроки исковой давности и сроки обращения с иском; д) последствия ничтожности или недействительности контракта.
В связи с тем что статут внешнеэкономической сделки напрямую связан с применимым правом, выделим основные признаки соглашения о применимом праве:
специфичность предмета, а именно выбор права, которым будут регулироваться права и обязанности сторон по договору, а также иные элементы обязательственного статута, указанные в ст. 1215 ГК РФ. Кроме того, на основе избранного права будут разрешаться возможные споры между сторонами;
регулятивный характер содержания соглашения о применимом праве, а именно: заключая соглашение о применимом праве, стороны заинтересованы в полном урегулировании своих прав и обязанностей по договору, а также по другим элементам обязательственного статута договора;
диспозитивность отношений субъектов соглашения, а именно: действующее законодательство содержит достаточно гибкие правила относительно порядка заключения соглашения о применимом праве. Так, в соответствии с п. 2 ст. 1210 ГК РФ соглашение о применимом праве должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела. Таким образом, соглашение о применимом праве может быть заключено как в письменной, так и в устной форме (ст. ст. 158 и 434 ГК РФ). Такое соглашение может быть заключено различными способами, например путем подписания соответствующего единого текста, посредством направления оферты и ее акцепта (ст. ст. 432 и 433 ГК РФ), посредством ссылок в процессуальных документах на нормы одной и той же правовой системы и т.д.;
взаимосвязь применимого права с договорным отношением. В данном случае возникает вопрос: абсолютно ли свободны стороны договора в своем выборе применимого права, или же их возможности сводятся к выбору права только одного из тех государств, с которым правоотношение находится в определенной взаимосвязи? Согласно одному из подходов стороны ограничены в своих полномочиях при выборе права одного из государств, с которыми правоотношение находится в определенной взаимосвязи. Так, согласно п. 1 ст. 41 Гражданского кодекса Португалии 1966 г., обязанности, которые проистекают из правоотношения и его содержания, регулируются законом, который определили или имели в виду стороны. Согласно п. 2 ст. 41 определение или отсылка сторон могут простираться только на закон, применение которого связано с серьезным интересом сторон или который связан с каким-либо элементом правоотношения, заслуживающим внимания международного частного права. Закон о международном частном праве Польши 1965 г. наделяет стороны полномочиями подчинения своих действий в области договорных отношений выбранному ими праву, при условии что оно имеет связь с договорным правоотношением (§ 1 ст. 25).
В соответствии с другой точкой зрения выбор права для регулирования договорных отношений с иностранным элементом не должен ограничиваться и обусловливаться взаимосвязью правоотношения с государством, право которого выбирают стороны, а должен осуществляться в соответствии с неограниченной автономией воли сторон, у которых должно быть признано право выбирать для регулирования правоотношения право государства, с которым ни правоотношение, ни они сами не имеют абсолютно никакой связи.
Отметим, что российское законодательство (разд. VI ГК РФ) различает следующие статуты: личный закон физического лица; личный закон физического лица, занимающегося предпринимательской деятельностью (индивидуального предпринимателя); личный закон юридического лица; личный закон иностранной организации, не являющейся юридическим лицом по иностранному праву; статут вещных прав; статут формы сделки; статут договора (договорного обязательства); статут обязательства из односторонней сделки; статут обязательства, возникающего вследствие причинения вреда; статут ответственности за вред, причиненный вследствие недостатков товара, работы или услуги; статут обязательства, возникающего из недобросовестной конкуренции; статут обязательства, возникающего вследствие неосновательного обогащения; статут наследования.
Действительно, вопрос о праве, применимом к внешнеэкономической сделке, по общему правилу решается соглашением сторон, однако, когда такое соглашение отсутствует, - путем использования судом или арбитражем соответствующих коллизионных норм, т.е. решается вопрос, правом какой страны регулируются отношения, в которых имеется иностранный элемент. Это может быть право страны продавца, право страны покупателя, право места совершения сделки либо иное право.
Основанием применения иностранного права является соответствующее указание в международном договоре, который служит основанием для применения иностранного права в тех случаях, когда содержащиеся в международном договоре коллизионные нормы указывают на такое применение с учетом конкретных обстоятельств.
Вопрос о применимом национальном праве может возникнуть и в отношении контрактов, регулируемых Венской конвенцией 1980 г. Это возможно лишь в случаях, если в данной Конвенции имеется пробел, который невозможно восполнить общими принципами, на которых она основана.
В юридической литературе вопросы, которые должны быть разрешены национальным правом, подразделяются на две группы. Первую группу образуют вопросы, которые Конвенция прямо исключает: действительность договора, право собственности на проданный товар, ответственность продавца за причиненные товаром повреждения здоровья или смерть какого-либо лица (ст. ст. 5 и 6). Вторую группу составляют вопросы, которые Конвенция просто обходит молчанием (например, вопросы, касающиеся правоспособности сторон, представительства и доверенности, исковой давности, конкретного размера процентов годовых при просрочке исполнения денежных обязательств, положения о неустойке и др.).
Несмотря на то что Венская конвенция создала в многочисленных государствах-участниках единообразное регулирование договоров международной купли-продажи товаров и в связи с этим решила проблему применимого права, ряд вопросов остался по разным причинам вне сферы унификации. Так, Венская конвенция не содержит унифицированных коллизионных норм для выбора субсидиарного статута.
Между тем, как показывает практика Международного коммерческого арбитража при Торгово-промышленной палате РФ, субсидиарный статут применяется в случае, если между сторонами достигнуто соглашение после заключения контракта либо стороны вообще не определили применимое право.
Так, по делу от 13 февраля 2006 г. N 102/2005 иск был предъявлен российской организацией (покупателем) к германской фирме (продавцу) в связи с нарушением срока выполнения обязательств по контракту международной купли-продажи, заключенному сторонами 11 ноября 2003 г. Требования истца включали уплату неустойки за просрочку выполнения обязательств по контракту, а также возмещение расходов по арбитражному сбору и по защите его интересов в МКАС через юридических представителей.
Обратившись к вопросу о праве, применимом к отношениям сторон при разрешении данного спора, МКАС установил следующее.
Контракт, заключенный между сторонами, не содержит положений о праве, которое должно к нему применяться. Поскольку Россия и Германия являются участниками Венской конвенции 1980 г., она подлежит применению к отношениям сторон контракта в силу положений п. 1 "a" ст. 1 Конвенции. Что касается права, применимого к отношениям сторон по контракту субсидиарно, по вопросам, не урегулированным Венской конвенцией, то МКАС исходит из того, что в соответствии с п. 1 ст. 28 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" и п. 1 § 13 Регламента МКАС спор должен разрешаться на основе применимых норм материального права, определенного соглашением сторон, а при отсутствии такого соглашения - по праву, определенному арбитражем в соответствии с применимыми коллизионными нормами. При этом МКАС учитывает положения п. п. 1 - 3 ст. 1210 ГК РФ. В исковом заявлении покупатель, руководствуясь коллизионной нормой ч. 3 ст. 1211 ГК РФ, отсылающей к праву страны продавца, утверждает, что контракт должен регулироваться правом Германии. В своем отзыве на иск покупателя продавец утверждает, что исходя из положений ст. 1211 ГК РФ при разрешении возникшего спора, безусловно, должно применяться право Германии как право страны, с которой договор наиболее тесно связан. Во встречном исковом заявлении продавец также ссылается на нормы германского права. Такую же позицию по вопросу о применимом праве стороны подтвердили в заседании МКАС.
Отметим, МКАС считает, что стороны контракта после его заключения достигли соглашения о применении к нему права Германии и что указанное соглашение сторон действует с момента заключения контракта. Таким образом, при разрешении данного спора подлежат применению положения Венской конвенции, а в части, не урегулированной Конвенцией, - нормы материального права Германии.
Итак, статут внешнеэкономической сделки представляет собой механизм применения сторонами внешнеэкономических отношений норм права (международного, национального, негосударственного) в целях упорядочения договорных отношений с учетом собственных интересов, а также с учетом публичных интересов государства - участника сделки.
Параграф 2. Субсидиарный статут и положения Конвенции
Отметим, что российское законодательство (разд. VI ГК РФ) различает следующие статуты: личный закон физического лица; личный закон физического лица, занимающегося предпринимательской деятельностью (индивидуального предпринимателя); личный закон юридического лица; личный закон иностранной организации, не являющейся юридическим лицом по иностранному праву; статут вещных прав; статут формы сделки; статут договора (договорного обязательства); статут обязательства из односторонней сделки; статут обязательства, возникающего вследствие причинения вреда; статут ответственности за вред, причиненный вследствие недостатков товара, работы или услуги; статут обязательства, возникающего из недобросовестной конкуренции; статут обязательства, возникающего вследствие неосновательного обогащения; статут наследования.
Действительно, вопрос о праве, применимом к внешнеэкономической сделке, по общему правилу решается соглашением сторон, однако, когда такое соглашение отсутствует, - путем использования судом или арбитражем соответствующих коллизионных норм, т.е. решается вопрос, правом какой страны регулируются отношения, в которых имеется иностранный элемент. Это может быть право страны продавца, право страны покупателя, право места совершения сделки либо иное право.
Основанием применения иностранного права является соответствующее указание в международном договоре, который служит основанием для применения иностранного права в тех случаях, когда содержащиеся в международном договоре коллизионные нормы указывают на такое применение с учетом конкретных обстоятельств.
Вопрос о применимом национальном праве может возникнуть и в отношении контрактов, регулируемых Венской конвенцией 1980 г. Это возможно лишь в случаях, если в данной Конвенции имеется пробел, который невозможно восполнить общими принципами, на которых она основана.
В юридической литературе вопросы, которые должны быть разрешены национальным правом, подразделяются на две группы. Первую группу образуют вопросы, которые Конвенция прямо исключает: действительность договора, право собственности на проданный товар, ответственность продавца за причиненные товаром повреждения здоровья или смерть какого-либо лица (ст. ст. 5 и 6). Вторую группу составляют вопросы, которые Конвенция просто обходит молчанием (например, вопросы, касающиеся правоспособности сторон, представительства и доверенности, исковой давности, конкретного размера процентов годовых при просрочке исполнения денежных обязательств, положения о неустойке и др.).
Несмотря на то что Венская конвенция создала в многочисленных государствах-участниках единообразное регулирование договоров международной купли-продажи товаров и в связи с этим решила проблему применимого права, ряд вопросов остался по разным причинам вне сферы унификации. Так, Венская конвенция не содержит унифицированных коллизионных норм для выбора субсидиарного статута.
Между тем, как показывает практика Международного коммерческого арбитража при Торгово-промышленной палате РФ, субсидиарный статут применяется в случае, если между сторонами достигнуто соглашение после заключения контракта либо стороны вообще не определили применимое право.
Так, по делу от 13 февраля 2006 г. N 102/2005 иск был предъявлен российской организацией (покупателем) к германской фирме (продавцу) в связи с нарушением срока выполнения обязательств по контракту международной купли-продажи, заключенному сторонами 11 ноября 2003 г. Требования истца включали уплату неустойки за просрочку выполнения обязательств по контракту, а также возмещение расходов по арбитражному сбору и по защите его интересов в МКАС через юридических представителей.
Обратившись к вопросу о праве, применимом к отношениям сторон при разрешении данного спора, МКАС установил следующее.
Контракт, заключенный между сторонами, не содержит положений о праве, которое должно к нему применяться. Поскольку Россия и Германия являются участниками Венской конвенции 1980 г., она подлежит применению к отношениям сторон контракта в силу положений п. 1 "a" ст. 1 Конвенции. Что касается права, применимого к отношениям сторон по контракту субсидиарно, по вопросам, не урегулированным Венской конвенцией, то МКАС исходит из того, что в соответствии с п. 1 ст. 28 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" и п. 1 § 13 Регламента МКАС спор должен разрешаться на основе применимых норм материального права, определенного соглашением сторон, а при отсутствии такого соглашения - по праву, определенному арбитражем в соответствии с применимыми коллизионными нормами. При этом МКАС учитывает положения п. п. 1 - 3 ст. 1210 ГК РФ. В исковом заявлении покупатель, руководствуясь коллизионной нормой ч. 3 ст. 1211 ГК РФ, отсылающей к праву страны продавца, утверждает, что контракт должен регулироваться правом Германии. В своем отзыве на иск покупателя продавец утверждает, что исходя из положений ст. 1211 ГК РФ при разрешении возникшего спора, безусловно, должно применяться право Германии как право страны, с которой договор наиболее тесно связан. Во встречном исковом заявлении продавец также ссылается на нормы германского права. Такую же позицию по вопросу о применимом праве стороны подтвердили в заседании МКАС.
Отметим, МКАС считает, что стороны контракта после его заключения достигли соглашения о применении к нему права Германии и что указанное соглашение сторон действует с момента заключения контракта. Таким образом, при разрешении данного спора подлежат применению положения Венской конвенции, а в части, не урегулированной Конвенцией, - нормы материального права Германии.
Итак, статут внешнеэкономической сделки представляет собой механизм применения сторонами внешнеэкономических отношений норм права (международного, национального, негосударственного) в целях упорядочения договорных отношений с учетом собственных интересов, а также с учетом публичных интересов государства - участника сделки.
Параграф 3. Договор и нормы Конвенции
В последние годы роль и значение института толкования договора увеличиваются по мере развития гражданского оборота. Действующее гражданское законодательство содержит лишь одну, довольно противоречивую статью, посвященную толкованию договора, - это ст. 431 Гражданского кодекса РФ.
Потребность в легальном толковании возникает при разногласиях между сторонами относительно заключения или реализации договора. В таких случаях стороны несут риск, например связанный с возможностью признания недействительными неясных условий договора, или риск понимания данных условий противно их интересам. То есть первостепенными задачами толкования являются устранение неоднозначности в понимании текста, уяснение и разъяснение его содержания.
Основным и приоритетным способом, закрепленным в ст. 431 ГК РФ, является буквальное толкование. Данная норма является подтверждением того, что российский законодатель исходит из концепции приоритета волеизъявления сторон договора, и поэтому предполагает, чтобы использованные в договоре слова и выражения ясно и недвусмысленно выражали волю его сторон. При формулировании этой нормы были учтены изречения римских классиков: "Когда слова не возбуждают никаких разногласий, не следует допускать постановки вопроса о воле", - но забыто о том, что нет толкования воли там, где нет спора между сторонами относительно слов, выражений, словосочетаний и условий, содержащихся в договоре. Аналогичный подход свойствен гражданскому законодательству ФРГ, Голландии и скандинавских стран, где не учитывают истинное намерение сторон, а придают значение лишь тому, что они отразили в договоре: "Люди связывают себя словами, а не мыслями".
Правовые системы большинства развитых государств придерживаются иного подхода относительно толкования договора. Так, английское право устанавливает, что при толковании договора волеизъявление лица необходимо выявить из истинной воли стороны договора, а не придерживаться буквального смысла выражения воли.
Гражданский кодекс Франции содержит нормы, которые позволяют установить истинное обоюдное намерение сторон. Одной из этих норм является ст. 1160 ГК Франции: "все условия договора должны быть толкуемы в той связи, в которой они находятся одно с другим, придавая тот смысл, который вытекает из акта в целом".
Данные положения закреплены и в правилах ст. 8 Венской конвенции 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров, согласно которым "заявления и иное поведение стороны договора", включая подписанный ею текст договора, необходимо толковать "в соответствии с общим намерением сторон", а при невозможности его выявления - "в соответствии со значением, которое аналогичные сторонам разумные лица придавали бы договору в таких же обстоятельствах"; при этом необходимо учитывать "все соответствующие обстоятельства, включая переговоры, любую практику, которую стороны установили в своих взаимных отношениях, обычаи и любое последующее поведение сторон".
Особый интерес представляют Принципы договорного права Европейского союза, которые предполагается включить в разрабатываемый в настоящее время Европейский гражданский кодекс. Указанные Принципы являются ненормативной унификацией положений договорного права. Документ был разработан комиссией по европейскому договорному праву под руководством профессора Оле Ландо на основании сравнительно-правового анализа различных правовых систем с целью нахождения наиболее эффективных решений правовых проблем.
Среди всех существующих сегодня источников нового lex mercatoria Принципы европейского договорного права, которые являются последней унификацией принципов lex mercatoria, получили наиболее широкое применение как среди участников торгового оборота, судов, так и среди законодателей европейских стран. Принципы были признаны наиболее систематизированным, полностью отвечающим потребностям современного торгового оборота инструментом регулирования договорных отношений как между контрагентами - резидентами одного государства, так и между представителями разных стран. Данные Принципы не были заимствованы национальным законодательством стран ЕС, а значит, применяются только как право договора (lex contractus), т.е. в качестве норм, которые по взаимному согласию сторон регулируют существо их отношений в договоре между ними.
Принципы европейского договорного права регулируют основные договорные отношения, основываясь на трех постулатах: добросовестность и честность в ведении дел, разумность и сотрудничество, справедливость.
В российском законодательстве, в отличие от законодательства ряда зарубежных стран, применение указанных Принципов к толкованию текстов договоров прямо не закреплено. Однако они должны применяться по следующим причинам. Как отмечал А.Ф. Федоров, "для правильного развития торговля нуждается в особых условиях: свободе заключения сделок, быстроте, кредите, добросовестности". Из принципа добросовестности и честной деловой практики вытекает правило: стороны должны руководствоваться разумной осмотрительностью и осторожностью и добросовестно относиться к составлению текста договора, чтобы не возникало неопределенности при его толковании. Так, согласно Единому торговому кодексу США суд вправе признать недействительным договор или его положения, если установит, что сам договор или его условия "недобросовестны". Еще Дуэц заметил, что "люди умышленно вносят темноту и двусмысленность в их договоры для того, чтобы обеспечить себе предлог для уклонения от исполнения обязательств". Такие договоры должны признаваться недобросовестными. Как отмечал К.П. Победоносцев, в законодательстве России XIX в., в частности, содержалось правило о том, что при неясности словесного смысла договоров последние "должны быть изъясняемы по намерению их и доброй совести, то есть что разуметь по нормальному существу сделки и предполагая добросовестное намерение сторон, без затаенной мысли".
На необходимость применения наряду с принципом добросовестности принципа разумности неоднократно указывал Конституционный Суд РФ. Принцип разумности предполагает корректировку поведения с учетом интересов другого лица. Составляющими принципа разумности при толковании являются некоторые правила: во-первых, толкование должно быть таким, чтобы соглашение было действительным, а не бездейственным, - interpretatio fienda est ut res magis valeat quam pereat.
Это правило закреплено, в частности, в ст. 1157 Французского гражданского кодекса: если какое-либо договорное условие может быть понимаемо в двух смыслах, то предпочтительнее понимать его в том смысле, в каком оно может повлечь какие-либо последствия, а не в том смысле, при котором оно не имело бы никаких последствий. Во-вторых, при толковании неясных положений должен быть избран тот смысл, который не является бесполезным.
В-третьих, заявления и иное поведение стороны должны толковаться в соответствии с тем пониманием, которое имело бы разумное лицо, действующее в том же качестве, что и другая сторона при аналогичных обстоятельствах.
Это правило является общепризнанным в международной торговле и закреплено, в частности, в ст. 8 Венской конвенции, ст. 4.1 Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА, ст. 5:101 Принципов европейского контрактного права.
Применяя принцип справедливости, необходимо учитывать, что справедливость - это категория морали, справедливо то, что воспринимается как должное, сопричастное добру. Общеправовой принцип справедливости, как уже было сказано, предполагает баланс прав и законных интересов участников гражданского оборота. Принцип справедливости проявляется в правиле о том, что результаты толкования не должны односторонне ущемлять законные интересы одного из субъектов, и предполагает толкование сомнений в пользу обязанного лица.
Необходимо отметить, что степень разработанности принципов "добросовестность, разумность, справедливость" недостаточно велика. Представляется, что именно подобные рассуждения о неопределенности понятий внесли тень сомнения в вопрос включения указанных принципов в институт толкования в нашей стране. Однако это не является веской причиной для отложения применения этих принципов в российском гражданском законодательстве.
Подытоживая сказанное, можно сделать вывод, что Принципы европейского договорного права представляют собой часть системы lex mercatoria, одним из главных оснований применения которого является воля сторон, т.е. стороны могут установить, что тот или иной обычай имеет для них обязательное значение, включая его текст в договор (интерполяция), а значит, суды обязаны устанавливать истинную волю сторон, а не ограничиваться буквальным толкованием.
В настоящей статье речь преимущественно идет о договорах, заключенных в письменной форме. Следует напомнить, что договоры могут заключаться путем обмена документами, в устной форме или же путем совершения одной из сторон конклюдентных действий. В таких случаях истинное содержание договора будет устанавливаться исходя из объяснений сторон и иных документов.
Таким образом, в Гражданском кодексе РФ установлено, что суд должен толковать договор буквально. Слово "буквальный" означает дословный, точный, прямой, не переносный. Данная стадия начинается с прочтения текста договора, которое должно сопровождаться грамматическим и лексическим анализом, то есть установлением закономерностей построения правильных речевых отрезков и уяснением значений отдельных слов и их терминологического смысла.
Несмотря на это, российские суды ограничиваются субъективным толкованием, т.е. умозаключением конкретного судьи, а процессы умозаключений могут быть разными, в зависимости от профессиональной, юридической, образовательной и иной подготовки. Но в большинстве стран при необходимости выяснения значения слова легальным источником является словарь. Так, ссылки на словари английского языка довольно распространены в решениях английских и американских судов.
Однако вопрос о том, какой словарь применять, также является спорным, так как толковые словари составлены филологами, а значит, не в полной мере отражают сущность юридических терминов, а юридические словари зачастую не дают единообразного толкования терминов; так, слово "юрисдикция" в различных словарях толкуется по-разному: право производить суд, решать правовые вопросы; область, на которую распространяется такое право; круг полномочий суда или административного органа по правовой оценке конкретных фактов, в том числе по разрешению споров и применению предусмотренных законом санкций.
Необходимо отметить, что юридические термины трактуются по-разному даже правоведами. А если в договоре рассмотреть слова или выражения иностранного происхождения, вряд ли найдется единообразная их трактовка не только среди юристов, но и среди специалистов-филологов. Однако предположим, что суду все-таки удалось остановиться на одном из официальных толкований слова или выражения и прийти к какому-то его смысловому значению. Давайте задумаемся, всегда ли совпадают с тем смыслом слова или выражения, который им придают стороны при заключении договора, да и вообще возможно ли полностью выразить волю словами? Представляется, что нет. Стороны или одна из сторон могли заложить иной смысл в слова или выражения, а значит, в процессе толкования должны участвовать непосредственно субъекты, заключившие договор.
Кроме того, только использования словарей недостаточно, так как словам должно придаваться значение в зависимости от субъектов, их употребивших. Так, арбитражным судам при рассмотрении споров предпринимателей необходимо установить смысл исходя из сложившейся между ними практики и обычаев делового оборота. В остальных случаях словам необходимо придавать тот смысл, какой они имеют в обыденном словоупотреблении.
Таким образом, содержанием того или иного слова будет такое значение, которое ему обычно придается неюристами. Это правило (literal rule) широко применяется, например, в Англии, в соответствии с ним судьи должны придавать словам и терминам их обыкновенное, общеупотребительное и буквальное значение.
Также суды должны учитывать место заключения договора и личности сторон. Место заключения договора может помочь в определении смысла слов, употребляемых в этой местности, а личность сторон - диалект и уровень знания русского языка. Особую сложность представляет буквальное толкование договора, заключенного на двух языках, так как суд должен толковать текст договора на русском языке и перевод того же договора с другого языка, что требует привлечения переводчиков, которые, в свою очередь, могут по-разному перевести один и тот же текст договора.
Особое внимание должно уделяться правилам русской пунктуации, ведь иногда от того, где стоит запятая, может зависеть многое.
Меняющиеся реалии и новые потребности практики рассмотрения гражданских и арбитражных дел способствуют дальнейшей разработке указанной проблемы в несколько ином аспекте и проявлению интереса к ней со стороны специалистов в области не только материального и процессуального гражданского права, но и криминалистики и судебной экспертизы. В рамках экспертизы проводится анализ текста с целью выявления выраженных в нем смыслов (семантические исследования). В качестве задач судебной лингвистической экспертизы в том числе заявлено толкование спорных положений коммерческих и некоммерческих договоров, соглашений, меморандумов и т.п. для установления того, какие варианты пониманий этих положений в принципе возможны с точки зрения обычного носителя современного русского литературного языка и какие из возможных вариантов наиболее вероятны.
Роль и значение судебной экспертизы при рассмотрении гражданских и арбитражных дел велики и хорошо известны. Экспертиза является инструментом решения коллизионных ситуаций между субъектами права и, следовательно, инструментом защиты охраняемых правом интересов личности, общества и государства. В соответствии с ч. 1 ст. 82 АПК РФ она назначается для разъяснения возникающих при рассмотрении дела вопросов, требующих специальных знаний.
Под специальными знаниями понимаются знания в области любой научной, творческой и практической деятельности, выходящей за пределы правовой компетенции органов суда и следствия и сведений об общеизвестных фактах.
Вопрос о том, когда действительно необходимо назначение экспертизы, а когда можно ограничиться выяснением смысла того или иного слова с помощью словаря без ущерба для правосудия, является предметом судейского усмотрения. Суды должны провести четкое разграничение ситуаций, чтобы, с одной стороны, оградить судопроизводство от затягивания и запутывания судебного процесса недобросовестными участниками путем инициирования назначения лингвистических экспертиз или представления результатов несудебных исследований в тех случаях, когда это не нужно, а с другой - способствовать полному, объективному, справедливому разрешению гражданских споров.
Считаем, что если для уяснения вопросов предполагаются выход за пределы собственно правовой проблематики и обращение к лингвистическим, психологическим и другим научным понятиям и критериям, то необходимо привлечение лиц, обладающих специальными знаниями. Однако во избежание злоупотреблений общим и единственно верным должен быть классический подход: "где смысл виден ясно и определенно из самого слова, там больше нечего искать другого смысла".
Вышеприведенное подтверждает то, что буквальное толкование требует специальных познаний, а значит, в сложных ситуациях судам целесообразно по собственной инициативе или по ходатайствам участников процесса назначать лингвистические экспертизы и учитывать их заключения при вынесении решений, а не высказывать мнение: "Ссылка заявителя на то, что суды не дали оценки заключению лингвистической экспертизы, несостоятельна, поскольку по смыслу ст. 431 Кодекса толкование условиям договора дает суд".
Заключение
В силу Венской конвенции обязательным условием ее применения является, во-первых, нахождение коммерческих предприятий сторон договора в разных государствах, т.е. договор, заключенный хозяйствующими субъектами различной государственной принадлежности, коммерческие предприятия которых находятся на территории одного государства, не признается в смысле Венской конвенции договором международной купли-продажи, и, соответственно, к нему неприменимы ее положения; во-вторых, когда в силу коллизионной нормы в качестве применимого к договору национального права признается право государства - участника Венской конвенции, если коммерческие предприятия одной из сторон договора или обеих сторон не находятся в государствах - участниках Конвенции.
Важным аспектом установления правового режима в отношении регулируемого Конвенцией круга внешнеторговых сделок является обеспечение единообразия в толковании и практическом применении содержащихся в ней унифицированных норм.
Итак, среди международно-правовых договоров, регулирующих особенности международной купли-продажи, важнейшим актом универсального характера выступает Венская конвенция, разработанная в рамках Комиссии ООН по праву международной торговли ЮНСИТРАЛ.
Таким образом, наряду с соглашением сторон Венская конвенция имеет определяющее значение в правовом регулировании международной купли-продажи. Пункт 2 ст. 7 Конвенции предусматривает порядок регулирования вопросов, прямо не разрешенных в Конвенции. Эти вопросы разрешаются "в соответствии с общими принципами, на которых основана Конвенция, а при отсутствии таких принципов - в соответствии с правом, применимым в силу норм международного частного права". Таким образом, исходя из буквального толкования, переход к субсидиарному применению национального права невозможен, если юрисдикционный орган не рассмотрел возможность урегулировать вопрос на основании общих принципов. Сами принципы в Конвенции прямо не называются. Они формулируются исходя из общего смысла Конвенции в практике и правовой доктрине. Решений, связанных с применением общих принципов, согласно п. 2 ст. 7 Конвенции крайне мало как в практике государственных арбитражных судов, так и МКАС при ТПП РФ (Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате РФ). Как правило, юрисдикционные органы, установив, что конкретный вопрос не урегулирован Конвенцией, непосредственно переходят к субсидиарному применению национального права. Безусловно, это происходит из-за лучшего знания судьями (арбитрами) страны суда собственного национального права. Но в литературе отмечается, что в доктрине сформировались определенные подходы к пониманию принципов, для того чтобы можно было их применять.
Венская конвенция содержит диспозитивные нормы (ст.6). На основании этой статьи стороны могут исключить применение Конвенции к заключаемому договору. О подобном исключении должно быть заявлено в явно выраженной форме или конклюдентно. Договоренность сторон о применении права государства, не присоединившегося к Венской конвенции, рассматривается как случай конклюдентного исключения применения Конвенции. Формулировка "к настоящему договору применяется австрийское право" не ведет к конклюдентному исключению применения положений Венской конвенции, так как Австрия является государством, которое р