Содержание
Введение 3
I. Основные княжеские земли 5
II. Древнерусский князь и власть в Древней Руси 8
III. Внешняя и внутренняя деятельность первых князей. Власть
великих князей 14
IV. Значение Князя Киевского 19
Заключение 21
Список используемой литературы 23
Введение
Актуальность темы: Одним из крупнейших государств европейского Средневековья стала в IX-XII вв. Киевская Русь. В отличие от других стран восточных, так и западных, процесс формирования российской государственности имел свои специфические черты. Одна из них – пространственная и геополитическая ситуация – Российское государство занимало среднее положение между Европой и Азией и не имело ярко выраженных, естественных географических границ в пределах огромного равнинного пространства. В ходе становления Русь приобрела особенности как восточных, так и западных государственных образований. Кроме того, потребность в постоянной защите от внешних врагов значительной территории вынуждала сплачиваться народы с разным типом развития, вероисповедания, культуры, языка и пр., создавать сильную государственную власть и иметь значительное народное ополчение.
Ближе всех к исторической истине в освещении начальных фаз развития Руси, по-видимому, оказался один из ранних русских историков монах-летописец Нестор. В «Повести временных лет» начало формирования Киевской Руси он представляет как создание в VI в. мощного союза славянских племен в среднем Поднепровье. Этот союз принял название одного из племен «рос», или «рус». Объединение нескольких десятков отдельных мелких лесостепных славянских племен в VIII-IX вв. превращается в суперэтнос с центром в Киеве. Русь этого периода по занимаемому ареалу равнялась Византийской империи.
Далее летописец Нестор утверждает, что враждовавшие между собой племена ильменских славян, кривичей и чудь пригласили варяжского князя для наведения порядка. Князь Рюрик (? - 879) якобы прибыл с братьями Синеусом и Трувором. Сам он правил в Новгороде, а братья – в Белоозере и Изборске. Варяги положили начало великокняжеской династии Рюриковичей.
С изменением социально-экономической и внешнеполитической обстановки и в целях преодоления усобиц перед лицом нависшей общей для всех половецкой опасности на съезде князей в г. Любече (1097), созванном по инициативе Владимира Всеволодовича Мономаха, были приняты решения, подрывающие основы родового сюзеренитета и старейшинства. Князья провозгласили принцип: Кождо да держит отчину свою, приводивший на практике к замене родового владения семейным, а родового старейшинства политическим единовластием. В отдельных княжествах стали утверждаться микродинастии - отдельные ветви рода Рюриковичей. В этих династиях также применялся принцип передачи власти по старшинству, прямое наследование еще не было единственно возможным
Цель работы: рассмотреть роль князя в Древней Руси
Задачи:
1. определить особенности идеологии древнерусских князей
2. выяснить особенности княжеской власти в Древней Руси
I. Основные княжеские земли
Наиболее значительными на территории Киевской Руси, не уступающими по занимаемой территории крупным европейским государствам, стали на юго-западе – Галицко-Волынская, на северо-западе – Новгородская, на северо-востоке – Владимиро-Суздальская земли.
Подъем Галицкого княжества история связывает с именем Ярослава Осмомысла, названного так за знание восьми иностранных языков. Волынский князь Роман Мстиславович (? - 1205) осуществил объединение Галицкого и Волынского княжеств (1199), захватил Киев, образовав одно из крупнейших государств Европы. Его сын Даниил (1201-1264) после длительной и ожесточенной борьбы за престол объединяет юго-западную Русь и Киевскую землю, став одним из самых сильных русских князей.
Галицко-Волынское княжество, отличавшееся весьма благоприятными природно-климатическими условиями, богатством, многолюдностью и красотой городов (Галич, Владимир-Волынский, Холм, Берестье (Брест), Львов, Перемышль и др.), пересекаемое важнейшими торговыми путями общеевропейского значения, оказалось весьма заманчивым для захватчиков. Сначала монголо-татары, затем Великое княжество Литовское (Волынь) и Польша (Галич) лишили независимости эти земли.
Крупнейшим центром русских славян на северо-западе был Новгород. Развиваясь относительно независимо, он отличался близостью к европейскому типу развития. Весьма благоприятно на судьбе Новгорода сказалось то, что он не подвергался сильному татаро-монгольскому разграблению, хотя и платил дань. В борьбе за независимость Новгорода особенно прославился князь Александр Невский (1220-1263), который не только отбил натиск немецко-шведской агрессии (Невская битва, Ледовое побоище – 40-е гг. XIII в.), но проявил гибкую политику, делая уступки Золотой Орде и организуя сопротивление наступлению католичества с Запада.
Развитие Новгородской республики (конец XI-XV вв.) осуществлялось, пожалуй, аналогично городам-республикам Ганзейского Союза, а также городам-республикам Италии (Венеция, Генуя, Флоренция). Она обладала громадным земельным фондом и богатейшими промыслами. Выгодное положение на перекрестке торговых путей Западная Европа – Русь-Восток-Византия. Удаленность от набегов кочевников и пр. Все это позволило сильному, богатому, корпоративно сплоченному боярству избежать монархической формы правления, установить феодальную боярскую республику. Фактическая власть принадлежала боярству, высшему духовенству и именитому купечеству.
Все высшие исполнительные органы – посадники (глава правительства), тысяцкие (глава городского ополчения и судья по торговым делам), епископ (глава церкви, распорядитель казны, контролировал внешние сношения Великого Новгорода) и др. пополнялись из боярской знати. Вместе с тем высшие должностные лица были выборными. Так, к примеру, во второй половине XII в. новгородцы, как никто в русских землях, стали сами избирать себе духовного пастыря – владыку (архиепископа новгородского), что приближает республику к протестантской традиции. На этой земле, пожалуй, раньше, чем в Европе, проявились реформаторские тенденции по отношению к церкви, предвосхищая европейскую реформацию, и даже атеистические настроения. Своеобразным было и положение князя. Он не обладал полной государственной властью, не наследовал новгородскую землю, а приглашался лишь для исполнения представительских и военных функций (воин-профессионал, глава дружины). Любая попытка князя вмешаться во внутренние дела неизбежно заканчивалась его изгнанием: за 200 с небольшим лет князей побывало.
И все же права высшего органа власти принадлежали народному собранию – вече, обладавшему широкими полномочиями: рассмотрение важнейших вопросов внутренней и внешней политики, приглашение князя и заключение с ним договора, избрание столь важной для Новгорода торговой политики, посадника, суд по торговым делам и пр.
На северо-востоке Руси сформировалось крупное и независимое Владимиро-Суздальское (или Ростово-Суздальское, как оно называлось сначала) княжество. Удаленность от степных кочевников на юге, ландшафтные препятствия для легкого проникновения варягов с севера, обладание верховьями водных артерий (Волга, Ока), через которые шли богатые новгородские купеческие караваны, значительная иммиграция с юга, развитая еще с XI в. сеть городов (Ростов, Суздаль, Муром, Рязань, Ярославль и др.) и пр. сделали это княжество богатым и могущественным, Кроме того, княжество возглавляли весьма энергичные и честолюбивые князья.
Со становлением и развитием Владимиро-Суздальского княжества связаны имена Владимира Мономаха и его сына Юрия Долгорукого (1090-1157), отличавшегося стремлением расширить свою территорию, подчинить Киев. Кроме Москвы, выстроенной им на месте боярской усадьбы и впервые упоминаемой в летописи в 1147 г., при нем создаются или укрепляются Юрьев-Польский, Дмитров, Звенигород, Переяславль, Кострома и др. В свою очередь, на долю внука Владимира Мономаха Андрея Боголюбского (1111-1174), прозванного так за значительную опору на церковь в борьбе за власть, выпало объединение русских земель и перенос центра всей русской политической жизни из богатого боярского Ростова сначала в небольшой городок, а затем с небывалой пышностью застроенный Владимир-на-Клязьме.
Политику Андрея, погибшего в результате боярского заговора, продолжил его брат Всеволод Большое Гнездо, прозванный так за свое большое семейство. При нем произошло значительное укрепление Владимиро-Суздальского княжества, ставшего сильнейшим на Руси и одним из крупнейших феодальных государств в Европе, ядром будущего Московского государства, вновь собравшего Русь в XV в. Всеволод оказывал влияние на политику Новгорода, получил богатый удел на Киевщине. Почти полностью распоряжался Рязанским княжеством и т.д. Завершив борьбу с боярами, окончательно установил в княжестве монархию. К этому времени опорой княжеской власти все больше становится дворянство. Его составляли служилые, военные, дворовые люди, прислуга, зависящие от князя и получавшие от него землю во временное владение (поместье), денежно-натуральную плату или право сбора княжеских доходов. Экономический подъем Владими-ро-Суздальского княжества некоторое время продолжался и при сыновьях Всеволода. Однако этот процесс был прерван в 1238 г. нашествием монголо-татар.
Следует отметить, что Европа также не избежала распада раннесредневековых государств, раздробленности и локальных войн. Затем здесь получил развитие процесс образования национальных государств светского типа существующих и до сих пор. Пожалуй, и Древняя Русь, пройдя полосу распада, могла прийти к аналогичному результату. И здесь могло сложиться национальное государство, сформироваться единый народ. Но этого не произошло. И хотя, как и в Европе, в истории Руси переломным стал XIII в., но для Европы он явился временем начала активного продвижения по пути прогрессивного типа развития, а для нашего государства судьба оказалась иной
II. Древнерусский князь и Власть в Древней Руси
В отличие от Византии, Русь с древнейших времен обладала определенной национальностью. Русские племена имели приблизительно один и тот же быт, один и тот же родовой строй, одни и те же колонизационные стремления. У всех них религиозные языческие представления были одинаково мало развиты и оформлены. Если в положении племен в Киеве, у вятичей и новгородцев были различия, то все же племена, охранявшие торговый путь, и племена, углублявшиеся в колонизационный захват земель, являлись нужными друг другу, как бы взаимно дополняли общие интересы. Все они поэтому имели потребность в общей власти.
Родовой строй этих племен не выработал еще сильной плановой аристократии, хотя уже создал различного рода старейшин, и кое-где явилось уже понятие о князе как начальнике рода [Слово "князь" по словопроизводству, говорит С. М. Соловьев, значит старшина в роде, родоначальник, отец семейства. Отсюда жених и невеста называются "князь" и "княгиня", т. с. основатели рода.. Это, любопытно отметить, было особенно развито на местах будущей аристократии: "князья" древлянские, по словам народа, считались уже "добрыми" и "распасли деревску землю".
В таких условиях совершилось призвание князей Рюриковичей [Не считаю возможным сомневаться в точности этого исторического предания. Личные воспоминания летописца начинаются 189 лет после призвания Рюрика, Синеуса и Трувора. Возможно ли допустить, справедливо замечает С. М. Соловьев, чтобы князья за 189 лет забыли истинное свое происхождение? Впрочем, были ли призванные князья из варягов или нет - это совершенно не изменяет вопроса о княжеской власти]. Когда "восстал род на род" и собрание родоначальников, этих старейшин и мелких князей, связанных каждый с узким интересом своего рода, не могло создать общего права, общей равно для всех близкой власти, и русские стали подпадать господству иноплеменников (варягов на севере, хазар на юге) - ряд славяно-финских племен совершил великое дело: основание русской государственности, призвав в 862 году князей, как власть для всех общую, высшую.
Смысл этой уже не родовой, а государственной власти, очень ясен из объяснений летописи, во всяком случае выражавшей понятия и точки зрения народа IX столетия, т. е. в самом начале нашей истории. Когда племена "начали сами у себя владеть", то "восстал род на род" и "не было у них правды". Тогда племена собрались и сказали: "Поищем себе князя, который бы владел и судил нами по правде". Так и было сказано Рюрику с братьями: "земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами".
Итак - прежде сами у себя владели, а затем передали это владение князьям. Это был отказ демократии от государственной власти и передача ее князю. Всенародная воля сохранила свою власть внутри рода, но власть во всей земле, в федерации родов, передана была князю. Это была передача высшего государственного управления и притом в то время, когда государство не было даже организовано, так что княжеской власти поручена была работа учредительная.
Был ли, однако, князь властью верховной, или только высшим наследственным магистратом? Понятно, что точной и ясной мысли и формулы не могло быть у племен родовых. Идея Верховной власти не могла быть вполне сознана. Несомненно, что такой Верховной властью надо всеми родами и племенами не был в то время и весь Русский народ. Воля всей совокупности обитателей Русской земли совершенно не была обязательна для какого-нибудь отдельного рода или племени. Этой идеи не замечается даже и признаков, да и воли такой не существовало.
Должно добавить, что личность князя была в юридическом сознании народа неприкосновенна. Князей в иных случаях изгоняли, но их народ не судил [Христианские влияния явились у нас так скоро, что их значения тут нельзя выделить. Но во всяком случае неподсудность князя народу проявляется на Руси издревле. Когда братья предлагали Олегу разобрать свои с ним неудовольствия "перед епископами, игуменами, перед мужьями отцов наших и перед людьми градскими", Олег отвечал: "Неприлично судить меня епископу, либо игумену, либо смердам" Когда Галицкий боярин Владислав убил князя, якобы по суду, и сам вокняжился, - это совершенно исключительное событие было рассматриваемо, как преступление Князь вообще не подлежал смертной казни. По княжескому между собой уговору, князь даже за преступление не мог быть лишен жизни, а наказывался (своими же собратьями-князьями) лишь отнятием власти. Даже за ослепление Василька Давид не потерпел никакого наказания против своей личности. Князей, случалось, убивали, в качестве средства борьбы, но никогда не в смысле наказания. То же самое должно сказать о заключении тюремном. Вообще личность князя была неприкосновенна.
В этом, очевидно, проявился перенос на князя идеи родового старейшинства. Родовичи могли по злобе, в раздражении, убить родовладыку или прогнать его, но не судить, не наказывать.
Однако, атрибуты Верховной власти, явившиеся для князей, еще не значат, чтобы в княжеской власти у нас была создана монархия.
Любопытную черту призвания князей составляет то, что власть получил целый род. Родовой быт создал Верховную власть по своей собственной идее, т. е. сделал ее достоянием как бы специализированного для этой цели Рюрика. Ни за кем, кроме членов этого дома, не признается такого права. "Вы не князья, вы не княжеского рода", - говорит, по преданию, Олег Аскольду и Диру и на этом основании их низвергает. "Члены Рирюкова дома, - говорит С. М. Соловьев, - носят исключительно, название князей; оно принадлежало им всем по праву происхождения, не отнимается ни у кого ни в каком случае. Это звание князя, приобретаемое только происхождением от Рирюковой крови, не отьемлемое, не зависящее ни от каких других условий". Таким образом, династичность государственной власти являлась сама собою. Но о ее единоличности не было мысли. Управительная власть каждого князя была единолична. Но Верховная власть принадлежала всей их совокупности, целому роду.
Таким образом, по условиям нашего социального строя, государственная власть явилась сразу династичной. Тогда еще "на Руси не было одного государя, - говорит г. Соловьев, - в ней владел большой княжеский род". Социальный строй дал Руси сразу, без труда, без раздумывания, по простой, привычной аналогии, такую государственную династичность, какая в Византии явилась лишь под конец ее существования, да и то в менее благоприятных формах.
Действительно, Комнины, Ангелы, Дуки, Ласкарисы, Палеологи, все между собой перероднившиеся, считали за собой известное право на царскую власть, а за остальными гражданами - нет. Но среди претензий этих различных наследников и носителей права невозможно было разобраться, да не существовало и твердой руководящей идеи для определения преимущественного права. На Руси же родовая идея указывала совершенно ясно и порядок старшинства, по старшинству в роду.
Такое происхождение нашей княжеской и великокняжеской власти, само по себе, не предсказывало и не обусловливало развития Самодержавия, и типичной монархии, как Верховной власти. Напротив, Великий Князь здесь являлся лишь primus inter pares Размножение членов правящей династии, коллективных носителей Верховной власти, естественно, по внутренней логике, должно было вести к развитию строя правящей аристократии. Родовая княжеская идея впоследствии всегда являлась ограничительной для власти Великого Князя, и боролась против идеи Самодержавия, считая его узурпацией родового права Рюриковичей. Чистая монархия на такой почве не могла бы возникнуть, если бы не было других благоприятных для этого условий.
Но тем не менее, родовое княжение внесло свою лепту в сложение антипатичного ему Самодержавия тем, что твердо установило идею династичности, столь трудно прививаемой к народному сознанию. В России идея династачности высшей власти, благодаря Рюриковичам, сложилась в самом процессе рождения нации, как составная часть национального развития. Хотя удельное княжение породило у нас аристократию, с которой монархии впоследствии немало пришлось бороться, но прочно заложенная идея династичности высшей власти, впоследствии преобразованная социальными влияниями в династичность семейную, дала монархии одно из необходимейших свойств ее: прочную, ясную наследственность, окончательно устраняющую всякую борьбу за Верховную власть
IX-X вв. происходило становление верховной собственности государства на землю, что выражало систему поземельных социально-экономических отношений господства и подчинения в пределах Древней Руси, которые обеспечивала обогащение и воспроизводство господствующего класса. Другой стороной этого процесса стало превращение неэксплуатируемой земельной собственности лично свободного крестьянина в составе соседской общины в вид феодальной земельной собственности, эксплуатируемой государством посредством системы податей. Видимо, последним обстоятельством, а также растущим феодальным угнетением объясняется процесс внешней и внутренней восточнославянской колонизации в X-XI вв. и позднее, когда лично свободные земледельцы уходили от государственных податей и княжеского суда, стремясь к собственности на землю, не связанной с системой феодальных отношений, что было проявлением классового антагонизма в Древней Руси. Однако, такая тактика в пределах государственной территории приносила лишь временный успех до приезда данщика или установления княжеского погоста'.
Так как князь выступал в X-XI вв. как глава дружинной корпорации и не являлся свободным распорядителем поступающего от населения прибавочного продукта: его обязанностью было распределение полученных доходов среди своих дружинников. Эта социальная функция князя отчетливо видна в требовании дружинников к Игорю вести их за зданью к древлянам для того, чтобы они могли себе 'добыть', и в лаконичном указании на распределение князем - новгородским наместником остававшейся у него в руках тысячи гривен между своими дружинниками-гридями. На ту же форму особенности раннефеодального общества указывают и строки из так называемого 'Предисловия к Начальному своду конца XI в. «Древнии князи... не збираху много имения... но оже будяше правая вира, а ту возмя, дааше дружине на оружье. А дружина его кормяхуся, воююще ины страны». Несмотря на очевидную идеализацию древних князей и стремление изобразить их дружинников кормящимися исключительно за счет 'внешней' военной добычи, в этом фрагменте просматривается воспоминание автора конца XI столетия о временах, когда князья и дружинники еще не обзавелись вотчинным хозяйством и представляли прочную корпорацию, глава которой имел четкие обязанности в отношении ее членов. Встречающееся в исторической литературе определение раннефеодальной формы собственности как 'государственной' можно считать приемлемым лишь постольку, поскольку в раннее средневековье военнослужилая знать и государственный аппарат в основном совпадали. Наиболее же правильным будет, на наш, взгляд, признать в данном случае субъектом собственности военно-дружинную знать'
Из такого подхода А.А. Горский делает вывод, что в VIII-IX вв. в восточнославянских союзах племенных княжеств складывается система корпоративной эксплуатации лично свободных земледельцев-общинников дружинной знатью через систему даней-налогов. В IX в. дружинная знать наиболее сильного союза поляно-русского - распространяет эту форму эксплуатации на ряд других союзов и становится корпоративным собственником земель этих зависимых территорий. В первой половине X в. эксплуатация их населения осуществлялась через систему 'малых полюдий', во время которых несколько отрядов киевских дружинников непосредственно собирают дань с территории каждого из зависимых союзов. Наконец, в середине - второй половине X в. (исключая землю словен, непосредственно подчиненную Киеву еще в конце X в.) собственные 'княжения' в союзах племенных княжеств ликвидируются, в бывших центрах союзов начинают княжить представители киевской княжеской династии. К князьям-наместникам переходит функция сбора дани. В их дружины, очевидно, вливается часть дружин бывших союзов племенных княжеств. Таким образом, к рубежу X-XI вв. вся дружинная знать оказывается связанной с киевской княжеской династией - непосредственно с великим князем или с кем-либо из его наместников'.
В таком случае право князя как верховного собственника земли проявлялось в возможности распоряжаться территориями, входившими в Киевскую Русь. Это могло выглядеть как передача специальным лицам, уполномоченным государством (киевским князем), права сбора дани (или полюдья) с тех или иных земель. Обычно такими функциями наделялись ближайшие родственники князя, чаще всего сыновья, которые занимали 'провинциальные' престолы в качестве князей-наместников, либо 'близоки' князя (его дядья, двоюродные братья и т.п.), назначавшиеся княжескими наместниками.
Однако И.Я. Фроянов высказал иную точку зрения. Земельная экспроприация киевскими князьями того или иного восточнославянского племени и учреждение верховной собственности на захваченную землю, - считает он, - суть кабинетные изобретения ученых, подгоняющих факты прошлого под теоретические установки исторического материализма. А это означает, что исследователь не может рассматривать восточнославянское данничество в системе поземельных социально-экономических отношений и квалифицировать дань как земельную феодальную ренту'.
К тому же, по мнению И.Я. Фроянова, взимание ... дани киевскими князьями с покоренных восточнославянских племен не сопровождалось посягательством на земли данников. Обложенные данью территории не входили в состав Русской земли, лежавшей в Среднем Поднепровье. Они вовлекались лишь в сферу внешнеполитического влияния Киева. Дань... шла на нужды полянской общины в целом, а также князей, дружинников и рядовых воинов в отдельности. При этом дань была и оставалась до конца X в. внешним побором, добываемым силой оружия. Ее нельзя считать внутренней податью, а тем более - централизованной феодальной рентой, получаемой корпорацией феодалов в лице государства.
Не исключено, однако, что земли. Включенные в систему полюдья, все же можно относить к сфере владения княжеско-дружинной корпорации.
Сложность выбора одной из приведенных точек зрения связана с тем, что, как полагает А.Я. Гуревич, 'установить реальную грань, отделяющую дань от феодальной ренты, чрезвычайно трудно, а в ряде случаев даже и невозможно. Трудность коренится в том, что и в основе отношений данничества, и в основе вассальной зависимости было нечто общее. Это общее заключалось не в отношениях собственности на землю, а в обладании властью над людьми. Такой властью пользовался государь или князь, ею пользовался и сеньор, повелевавший своими вассалами. В одних случаях эта власть могла носить личный характер и не сопровождаться поземельно-ленной зависимостью подданных от господина, а в других случаях такая зависимость создавалась'.
Как бы то ни было, полюдье можно рассматривать как первый шаг в присвоении князьями верховной власти на землю. С ростом феодального землевладения часть земли (сначала в виде права сбора полюдья) князья начали передавать за службу феодалам-дружинникам. Первые ясные упоминания о владении князьями землей относятся к рубежу XI-XII вв. По мере развития наследственных земельных владений дружинников-бояр (вотчин) становилось возможным передавать отдельные наделы другим феодалам (профессиональным воинам), не имевшим своей земли, но эти участки давались им на срок службы верховному собственнику земли. Так, рядом с наследственными землевладельцами появляются условные держатели земли. Этот процесс, начавшийся в XII в., в третьем десятилетии следующего столетия был прерван монгольским нашествием.
III. Внешняя и внутренняя деятельность первых князей. Власть великих князей
Первые варяжские князья выступают у нас не столько в роли внутренних устроителей земли, сколько именно в роли вождей дружин, защищавших восточных славян от обид и нападений соседей и оберегавших их торговые интересы.
Русь, т. е. княжеские послы и гости из разных восточнославянских городов, как видно из сообщений Константина Багрянородного, вела деятельные торговые сношения с Византией, куда сбывала меха, воск, мед и челядь, т. е. невольников. По временам византийцы обижали русских купцов, являвшихся к ним в Константинополь. Мстителями за эти обиды и являются первые варяжские князья. Аскольд и Дир напали в 860 году на Константинополь, по свидетельству патриарха Фотия, потому, что византийцы убили некоторых из их соплеменников и отказали руси в удовлетворении за эту обиду. Нападение Олега на Царьград вызвано было также, по всем данным, обидами, которые чинили греки русским купцам. Договоры, которые он заключил с греками, определяли и на будущее время именно положение русских гостей и приехавших с ними также с торговыми целями княжеских «слов», т. е. послов.
Русские послы и гости по этим договорам получали право проживать в Константинополе все лето и не могли оставаться только на зиму. Им отводились квартиры в предместье у св. Мамы (монастырь св. Маманта), а в самый город они могли входить только известными воротами, группами не более 50 человек и в сопровождении императорского пристава. Во все время пребывания они получали даровой корм, месячину, которая выдавалась им в известном порядке по старшинству городов — сначала киевским, потом черниговским, переяславским, смоленским и т. д. Кроме того, им разрешалось мыться даром в общественных банях. Все товары они получали беспошлинно. На обратный путь их снабжали из императорской казны съестными припасами, якорями, парусами, канатами и прочими потребными вещами. Договоры предусматривали и случаи взаимных столкновений русских и греков и устанавливали различные гарантии от взаимных обид. Русским запрещалось буйствовать в окрестностях Константинополя и по селам. Если русь случится недалеко от греческого корабля, прибитого бурей к чужому берегу, то она должна помочь ему и проводить его до безопасного места. Пленных, проданных в рабство, обе стороны выкупают по их цене. Руссам предоставляется возможность, если они того пожелают, наниматься на службу к греческим царям. Новый поход на Византию, предпринятый преемником Олега Игорем, кончился подтверждением договора Олега с некоторыми незначительными изменениями — ясный признак, что и на этот раз он предпринимался с целью охраны русских купцов и русских торговых интересов. С этой же целью посылал на греков и Ярослав своего сына Владимира в 1043 году, ибо как раз незадолго перед этим избили в Константинополе русских купцов и одного из них убили.
Кроме Константинополя, первые киевские князья предпринимали походы на хазар и камских болгар. В Хазарии и Болгарии русские купцы вели не менее значительную торговлю, как и в Византии. В столице кагана Итиле целая часть города занята была русскими и славянскими купцами, которые платили в пользу кагана десятину от всех своих товаров. То же было и в камской Болгарии. Прибыв к главному городу болгар, руссы строили себе на берегу Волги большие деревянные помещения и располагались в них по 10 и 20 человек со своими товарами, которые преимущественно состояли из пушных мехов и невольниц. На почве торговых сношений и возникали, очевидно, столкновения руси с хазарами и болгарами в Х веке, ибо в то время эти народы не были непосредственными соседями руси. Меря, мурома и мордва отделяли восточных славян от болгар, а печенеги от хазар. Поэтому и походы, предпринятые в Хазарию и Камскую Болгарию при Игоре, Святославе и Владимире Святом, вызывались, вероятно, теми же причинами, что и походы на греков. Об этом можно судить и по последствиям некоторых из этих походов. В 1006 году князь Владимир заключил с болгарами камскими договор, в котором выговорил для русских купцов право свободно приезжать в болгарские города с печатями своих посадников и предоставил и болгарским купцами право приезжать на Русь и продавать свои товары, но только по городам — местным купцам, а не по селам — вирникам, тиунам, огнищанам и смердам.
Итак, первые киевские князья выступают в роли охранителей торговых интересов восточного славянства. В качестве этих же охранителей они защищают великий водный путь из варяг в греки. Они выполняют это дело, посылая вооруженные отряды для сопровождения торговых караванов вниз по Днепру, где эти караваны подвергались нападениям кочевников. Но особенно видной является деятельность первых князей по обороне славянских поселений от набега кочевников. Рассказав об утверждении Олега в Киеве, летописец отмечает: «се же Олег нача городы ставити и устави дани Словеном, Кривичем и Мери и устави Варягом дань даят от Нова-города гривен 300 на лето мира деля». От кого Олег начал укреплять пределы русской оседлости?
Очевидно, от кочевников, которые еще в IX веке стали прорываться в нашу страну. В первой половине Х века, по свидетельству Константина Багрянородного, печенеги заняли уже все наши степи от Дона до Карпат, и с этими печенегами воюют и Игорь, и Святослав, как известно, и погибший в борьбе с ними. При Владимире война с печенегами идет уже «без перестани», по выражению летописи. Владимир, не раз терпевший поражения от печенегов, начал, по рассказу летописи, ставить города по Десне, Остру, Трубежу, по Суле и Стугне, набирать лучших мужей от словен, кривичей, чуди, вятичей и ими населять новые города: «бе бо рать от Печенег». Кроме печенегов Владимиру пришлось иметь дело с дикарями лесных литовских пущ — ятвягами. Владимир одолел их и занял их землю.
По сравнению с этой напряженной внешней деятельностью первых киевских князей, деятельность их по внутреннему устроению страны, по введению в ней наряда, остается на заднем плане, в тени. Эта деятельность выражалась, главным образом, в установлении и сборе даней и оброков, шедших на содержание как самих князей, так и их дружины, и, таким образом, тесно связана была с той же внешней деятельностью. До летописца дошло предание что по этой части особенно отличалась вдова Игоря Ольга, в малолетство сына своего Святослава. Она разъезжала по стране и устанавливала погосты, т. е. административные центры в торговых пунктах, дани и оброки. Дань собиралась первыми князьями разным способом. Покоренные племена сами везли дань в Киев на княжий двор. Это так называемый повоз.
Такой повоз возили, например, в Киев радимичи. Дань собиралась княжескими посадниками, или наместниками, и расходовалась на содержание находившейся с ними княжеской дружины — гридей. Так, было, например, в Новгороде, где княжеские посадники со времен Олега и до смерти Ярослава собирали дань и отдавали ее частью варягам и вообще княжеским дружинникам, а частью отсылали в Киев. Князья затем сами собирали дань, для чего отправлялись со своей дружиной на так называемое полюдье.
Константин Багрянородный сообщает об этом следующие подробности. В ноябре месяце, как только устанавливался зимний путь, киевские князья отправлялись на полюдье по всем своим волостям; собирали они дань по большей части натурой, тут же чиня суд и расправу. В этом блуждании проходила целая зима, и лишь в апреле, когда вскрывался Днепр, князья возвращались в Киев, а за ними везли дань, которую тотчас же отправляли на ладьях в Константинополь для продажи. Игорь, по рассказу летописи, и погиб во время сбора этой дани. Но иногда князья поручали сбор полюдья своим дружинникам, как, например, поступал долгое время Игорь, отправлявший на полюдье своего боярина Свенельда.
Как видно из сообщения Константина Багрянородного, первые киевские князья творили и суд. С этим вполне согласуется и сообщение Ибн-Даста: «Когда кто из них (русских) имеет дело против другого, то зовет его на суд к царю, перед которым и препирается; когда царь произносит приговор, исполняется то, что он велит; если же обе стороны приговором царя недовольны, то по его приказанию должны предоставить окончательное решение оружию: чей меч острее, тот одерживает верх; на борьбу эти родственники приходят вооруженными и становятся. Тогда соперники вступают в бой, и победитель может требовать от побежденного, чего хочет». Судебная функция принадлежала, несомненно, уже и племенным вождям и старейшинам и перешла от них просто по наследству и к варяжским конунгам, заступившим их место в крупных торговых центрах со сбродным населением. В виду вышеизложенных фактов и соображений, нельзя принять целиком характеристику первоначального варяго-русского князя, только как наемного сторожа русской земли. Варяго-русский князь с самого момента своего появления у восточных славян был одновременно с тем и устроителем внутреннего мира и наряда в земле, хотя, разумеется, эта деятельность его и не стояла на первом плане, и не для нее собственно он был призван или принят населением.
В половине XI века власть Киевского князя как старшего, несомненно, имела еще действительное значение в Русской земле. Летописец исходил от этой действительности, когда влагал в уста Ярослава следующее обращение к сыновьям перед смертью. «Се же поручаю в себе место стол свой старейшему сынови своему, брату вашему Изяславу, Киев, сего послушайте, яко же послушаете мене, да ть вы будет в мене место», — к Изяславу в частности: «аще кто хощет обидити своего брата, но ты помогай, его же обидять» (Ипатьев, под 1054 годом). И впоследствии, когда князья были в добрых отношениях с великим князем, они выражали признание его власти. Так сын Юрия Долгорукого Ростислав, рассорившись с отцом, приехал к великому князю Изяславу Мстиславичу, его сопернику, и говорил ему: «Ты еси старей нас в Володимирих внуцех, а за Рускую землю хочю страдати и подле тебе ездити» (Ипатьев, под 1148 годом). Тот же самый Ростислав Юрьевич, когда его обговорили перед Изяславом Мстиславичем во враждебных замыслах, в намерении помогать отцу, говорил великому князю: «Брате и отче! ако ни во уме своем, ни на сердци ми того не было, пакы ли на мя кто молвить, князь ли который, а се яз к нему, муж ли который в хрестьяных или в поганых, а ты мене старей, а ты мя с ним и суди» (Ипатьев, под 1149 годом). Но от признания власти далеко еще до практического осуществления ее. Надо сказать, что даже первые великие князья после Ярослава не пользовались властью в том объеме, в каком пользовался Ярослав и его предшественники. Названный отец был все-таки не то, что настоящий отец. Прежде всего не видно, чтобы этим названным отцам их названные сыновья платили дань, как это было в Х и начале XI века. Затем, названные отцы не распоряжались так властно волостями, как это делали настоящие отцы. Когда из-за волостей разыгрались в конце XI века усобицы, то распря была покончена не распоряжением великого князя, а договором князей, съезжавшихся на сеймы в Любече и Витичеве. Князья не признавали за великим князем и права единолично судить и наказывать их. Когда князь Святополк Изяславич, поверив навету Давида Игоревича, выдал ему Василька Ростиславича, а тот ослепил его, князья послали сказать Святополку: «что се створил еси в Русьской земле, уверьгл еси ножь в ны? Аще быти вина какая была нань, обличил бы пред нами, а упрев бы и сотворил ему» (Ипатьев, под 1047 годом). Даже и общий поход князей против половцев в 1103 году состоялся не по приказанию великого князя, а по решению княжеского съезда на Долобском озере. Авторитет и значение великокняжеской власти подняли временно Владимир Мономах и сын его Мстислав — благодаря своему такту и личным доблестям. «Доброго страдальца за Русскую землю» князья уважали и охотно слушались. Сын его Мстислав жил, так сказать, отцовским капиталом. Когда в 1128 году полоцкие князья не послушались его и не пошли вместе с другими князьями в поход на половцев, Мстислав через год после того «поточил» их в Царьград, «зане, — говорит летописец, — не бяхуть в его воли и не слушахуть его, коли и зовяшеть в Русскую землю в помощь, но паче молвяхуть Бонякови шелудивому в здоровье» (Ипатьев, под 1140 годом). Но это был последний авторитетный великий князь. Когда в Киве сел после Ярополка Владимировича старший из Ольговичей — Всеволод и при этом не удовлетворил своих братьев раздачей волостей, они послали сказать ему: «ты наш брат стариший; аже ны не даси, а нам самим о собе поискати» (Ипатьев, под 1142 годом). Подобные случаи встречаем после того на каждом шагу, читая летопись. У князей в конце концов образовалось представление, что великий князь для них только до тех пор отец, пока любит их и творит не свою, а их волю. В 1174 году великий князь Андрей Боголюбский, рассердившись на своих смоленских родичей, за то, что они не выдали ему Григория Хотовича, которого Андрей подозревал в отравлении брата Глеба, послал своего мечника Михна сказать: «не ходите в моей воли; ты же, Рюриче, пойди в Смолньск к брату в свою отпину»; «а ты (Давид) пойди в Берладь, а в Русской земли не велю ти быти; в тобе (Мстислав) стоить все, не велю ти в Русьской земле быти». В ответ на это Мстислав велел Андрееву послу остричь голову и бороду и отослал его назад к Андрею с такими словами: «Мы тя до сих мест акы отца имели по любви, аже еси с сякыми речьми прислал не акы к князю, но акы к подручнику и просту человеку, а что умыслил еси, а то дей, а Бог за всем» (Ипатьев, под 1174 годом). Мстислав, следовательно, не только не послушался великого князя, но и послал ему вызов на бой. В Х веке все «светлые князья» находились под рукой великого. Теперь же быть подручником великого князя, его вассалом, стало для князей уже унижением. Они следовали за великим князем не по обязанности, а только по расположению к нему и на условии того же чувства и с его стороны. Из сферы княжеских отношений исчезло право, а на место его стали чувства. Но это изменчивый и неустойчивый элемент. Великий князь киевский в конце XII века был уже совершенно бессилен и ничего не мог поделать с князьями. Певец «Слова о полку Игореве» поэтому и вложил в уста великого князя Святослава Всеволодовича такое сознание: «А чи диво ся, братие, стару помолодити? Коли сокол в мытех бывает, высоко пьтиц, возбивает, не даст гнезда своего в обиду: и се — зло, княже ми ни пособие».
Так, естественная эволюция княжеских отношений привела в конце концов к падению общерусской великокняжеской власти. Так как на место этой власти не выработалось никакого иного учреждения, которое бы связывало местные общества, княжения и волости, в единое политическое целое, то и политический союз всего восточного славянства следует признать к концу XII века прекратившимся.
Органом объединения могли бы быть, конечно, княжеские съезды, на которых делались постановления относительно всей Русской земли. Но эти съезды были крайне редкими. Таков был, например, съезд в Киеве в 1170 году, когда был предпринят общий поход на половцев. Другие съезды предпринимались, но не удавались.
IV. Значение князя Киевского
Общий интерес, создавший великое княжество Киевское, охрана границ и внешней торговли, направлял и его дальнейшее развитие, руководил как внутренней, так и внешней деятельностью первых киевских князей. Читая начальный летописный свод, встречаем ряд полуисторических и полусказочных преданий, в которых историческая правда сквозит чрез прозрачную ткань поэтической саги. Эти предания повествуют о князьях киевских IX и Х вв. - Олеге, Игоре, Святославе, Ярополке, Владимире. Вслушиваясь в эти смутные предания, без особенных критических усилий можно уловить основные побуждения, которые направляли деятельность этих князей.
занялся установлением дани с подвластных племён. Ольга объезжала подвластные земли и также вводила "уставы и оброки, дани и погосты", т. е. учреждала сельские судебно-административные округа и устанавливала податные оклады. Дань обыкновенно платили натурою, преимущественно мехами, "скорою". Впрочем, из летописи узнаём, что неторговые радимичи и вятичи в IX и Х вв. платили дань хозарам, а потом киевским князьям "по шлягу от рала", с плуга или сохи. Под шлягами (ski""ing) надобно разуметь, вероятно, всякие иноземные металлические деньги, обращавшиеся тогда на Руси, преимущественно серебряные арабские диргемы, которые путём торговли в изобилии приливали тогда на Русь.
Дань получалась двумя способами: либо подвластные племена привозили её в Киев, либо князья сами ездили за нею по племенам. Первый способ сбора дани назывался повозом, второй - полюдьем. Полюдье - это административно-финансовая поездка князя по подвластным племенам. Император Константин Багрянородный в своём сочинении О народах, писанном в половине Х в., рисует изобразительную картину полюдья современного ему русского князя.. Князья отправлялись в славянские земли древлян, дреговичей, кривичей, северян и прочих славян, плативших дань Руси, и кормились там в течение всей зимы, а в апреле месяце, когда проходил лёд на Днепре, спускались опять к Киеву. Между тем как князья с Русью блуждали по подвластным землям, славяне, платившие дань Руси, в продолжение зимы рубили деревья, делали из них лодки-однодеревки и весной, когда вскрывались реки, Днепром и его притоками сплавляли к Киеву, вытаскивали на берег и продавали Руси, когда она по полой воде возвращалась с полюдья. Оснастив и нагрузив купленные лодки, Русь в июне спускала их по Днепру к Витичеву, где поджидала несколько дней, пока по тому же Днепру собирались купеческие лодки из Новгорода, Смоленска, Любеча, Чернигова, Вышгорода. Потом все направлялись вниз по Днепру к морю в Константинополь. Читая этот рассказ императора, легко понять, какими товарами грузила Русь свои торговые караваны лодок, сплавлявшихся летом к Царьграду: это была дань натурой, собранная князем и его дружиной во время зимнего объезда, произведения лесных промыслов: меха, мёд, воск.
К этим товарам присоединялась челядь, добыча завоевательной дружины. Почти весь Х в. продолжалось покорение славянских и соседних финских племён из Киева, сопровождавшееся обращением массы побежденных в рабство. Араб Ибн-Даста, писавший в первой половине этого века, говорит о Руси, что она производит набеги на славян, подъезжает к ним на кораблях, высаживается, забирает обывателей в плен и продаёт другим народам. У византийца Льва Диакона встречаем очень редкое известие, что император Цимисхий по договору со Святославом дозволил Руси привозить в Грецию хлеб на продажу.
Главными торговцами были киевское правительство, князь и его "мужи", бояре. К торговому каравану княжескому и боярскому примыкали лодки и простых купцов, чтобы под прикрытием княжеского конвоя дойти до Царьграда. В договоре Игоря с греками читаем, между прочим, что великий князь русский и его бояре ежегодно могут посылать к великим царям греческим столько кораблей, сколько захотят, с послами и с гостями, т. е. со своими собственными приказчиками и с вольными русскими купцами. Этот рассказ византийского императора наглядно указывает нам на тесную связь между ежегодным оборотом политической и экономической жизни Руси. Дань, которую собирал киевский князь как правитель, составляла в то же время и материал его торговых оборотов: став государем, как конинг, он, как варяг, не переставал ещё быть вооружённым купцом. Данью он делился со своею дружиной, которая служила ему орудием управления, составляла правительственный класс. Этот класс действовал как главный рычаг, в том и в другом обороте, и политическом и экономическом: зимою он правил, ходил по людям, побирался, а летом торговал тем, что собирал в продолжение зимы.
В том же рассказе Константина живо обрисовывается и централизующее значение Киева, как средоточия политической и хозяйственной жизни Русской земли. Русь, правительственный класс с князем во главе, своими заморскими торговыми оборотами поддерживала в славянском населении всего Днепровского бассейна судовой промысел, находивший себе сбыт на весенней ярмарке однодеревок под Киевом, и каждую весну стягивала сюда же из разных углов страны по греко-варяжскому пути купеческие лодки с товарами лесных зверогонов и бортников. Таким сложным экономическим круговоротом серебряный арабский диргем или золотая застёжка византийской работы попадали из Багдада или Царьграда на берега Оки или Вазузы, где их и находят археологи
Заключение
Русская земля как нераздельное целое, находившееся в общем держании князей-родственников, с рубежа XI-XIII вв. перестает быть собственно политической реальностью. Исчезновение (точнее, смягчение) внешней опасности. Связанное с прекращением существования Хазарского каганата и образованием скандинавских государств (и как следствие, прекращение набегов викингов), а также смещение торговых путей привели к крушению хрупкого военно-административного союза племен Восточной Европы. Тем не менее 'Русская земля' продолжала существовать в виде единой конфессиональной территории, управлявшейся из Киева. Благодаря этому в массовом сознании XIII-XIV вв. она сохранялась, видимо, в представлении о нераздельности всех православных земель.
На обломках Киевской Руси возникло несколько самостоятельных государственных образований. Каждое из них вполне сопоставимо по своим формам и размерам с западноевропейскими раннефеодальными государствами. Несмотря на различия, всем им были присущи некоторые общие черты, уходившие корнями во времена существования Киевской Руси. Везде мы видим в качестве основных политических институтов три силы: князя, дружину (боярство), городское вече. Кроме того, на втором плане присутствовала (хотя по большей части и незаметно) 'служебная организация', которая обслуживала первые две силы и постепенно приобретала все более заметное политическое влияние.
В то же время условно все эти государства можно было разделить на три типа: раннефеодальная монархия, феодальная республика и деспотическая монархия. Они различались тем, какие из перечисленных политических органов играли в них решающую роль. При этом прочие властные структуры могли продолжать существовать, хотя в повседневной жизни они сплошь и рядом оставались за рамками внимания современников. Лишь в экстремальных ситуациях общество 'вспоминало' о таких традиционных государственных институтах.
Примером первого типа государства могут служить Киевское и Галицко-Волынское княжества. Прежний центр - Киев - еще несколько десятилетий после распада Киевской Руси сохранял свое значение как номинальная столица государства. Князья продолжали бороться за киевский престол. Обладание им давало право титуловаться великим князем, формально стоявшим над всеми прочими - удельными – князьями
Княжеская дружина в Х и начале XI века еще не сделалась землевладельческим классом. Но можно сказать, что эта будущая ее социальная позиция уже намечалась. Глава и вождь ее князь уже в Х веке начинал распоряжаться землей. Ольга, например, устраивала княжеские села, намечала княжеские угодья, и летописец говорит, что и в его время известны были ее «ловища и перевесища».
У князя Владимира Святого было любимое загородное село Берестово, где он проживал под конец жизни. В XI веке княжеское сельское хозяйство является уже налаженным, упрочившимся делом. Русская Правда краткой редакции говорит о рабах князя, распоряжающихся и работающих на его хозяйстве, о тиунах сельском и ратайном, о рядовничии, о конюхах, говорит о княжеских стадах и домашних животных князя, определяя таксу вознаграждений за причиненные князю убытки истреблением его людей, животных и хозяйственных вещей. Обращение князей к сельскому хозяйству показывает, что князья уже не удовлетворялись одними данями, судебными и торговыми пошлинами и искали себе и других источников обогащения — в занятии и эксплуатации земель и угодий. За князьями неизбежно рано или поздно должны были потянуться и их дружинники. Как увидим потом, к половине XII века наряду с княжеским землевладением и сельским хозяйством значительных успехов достигло и боярское землевладение и хозяйство.
Политическое объединение восточных славян, совершившееся в конце IX и в Х веке, как уже было указано в своем месте, на первых порах было чисто внешним, лишенным внутренней сплоченности. Это был в сущности конгломерат многочисленных городских и сельских миров под верховным водительством великого князя Русского. Это соединение могло с течением времени упрочиться и превратиться в сплоченное государство при наличности двух условий: во-первых, если бы стоявшая во главе его великокняжеская власть в дальнейшем все более и более усиливалась и, набираясь правительственными средствами, все более и более овладевала обществом; во-вторых, если бы в самом обществе решительно возобладала тенденция к широкому политическому единению, выходящему за рамки городских и сельских миров. Но ни того ни другого условия не оказалось в наличности у народившегося русского государства, и оно в конце концов распалось на несколько частей, между которыми оставалась только национальная и церковная связь, а не политическая.
До половины XI века великий князь Русский правил в сущности единолично русской землей. Рассылаемые им по волостям князья и мужи были его посадниками, которые были обязаны идти по его зову на войну, доставлять ему часть даней и других доходов. По большей части это были его сыновья или дружинники, которых он мог выводить из земель и волостей и смещать с должностей. Два раза, впрочем, великому князю пришлось иметь дело с братьями: в первый раз по смерти князя Святослава (972 год), во второй раз по смерти Владимира Святого (1015 год), и всякий раз происходила борьба, заканчивавшаяся торжеством одного князя, устранением и подчинением других
Список используемой литературы
1. Ключевский В. Курс. Лекций по русской истории.- М.: Вече, 2007.- 378 с.
2. Сергеевич В.И. Вече и князь: русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей.- М.: Гардарика, 2007.- 345 с.
3. Толочко П.П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология.- Киев.: Нукова думка, 2007.- 456 с.
4. Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. – Спб.: Питер, 2007.- 367 с.
5. Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси.- М.: ИНФРА-М, 2006.- 456 С..