Комитет здравоохранения г. Москвы
Московское медицинское училище №37
Экзаменационный реферат
по литературе
Тема: Жизнь и творчество Анны Андреевны Ахматовой.
Выполнила: студентка 1 курса, 12 группы
Погребная Валерия
Руководитель:
Ручей В.И.
Москва 2003 год.
Содержание:
1)Материалы к биографии А.А. Ахматовой стр. 2
2)Коротко о себе стр. 2-8
3)Аттестат зрелости об окончании А.Ахматовой гимназии стр. 8-10
4)Из воспоминаний стр. 10
5)Критика о творчестве А.А. Ахматовой стр. 10-12
6)Из статьи «Анна Ахматова и Серебряный век» стр. 12-16
7)Комментарии стр. 16
8) «Вечер» стр. 16-17
9) «Четки» стр. 17-18
10) «Белая стая» стр. 18-19
11) «Подорожник» стр. 19
12) «Anno Domini» стр. 19-20
13) «Тростник» стр. 20-21
14) «Нечет» стр. 21-22
15) «Бег времени» стр. 22
16)Художественное оформление стр. 23-24
17)Список использованной литературы стр. 25
1
Материалы к биографии А. А. Ахматовой.
Из записи в метрической книге Преображенского собора г. Одессы
Свидетельство №4379
30-го Апреля 1890 года выдано сие свидетельство в том, что в шнуровой метрической книге Кафедрального Преображенского собора портового Г. Одессы, Херсонской епархии, за тысяча восемьсот восемьдесят девятый год, во 1-й части о родившихся, под №87 женского пола записан следующий акт: Июня одиннадцатого родилась, а Декабря семнадцатого крещена Анна;
родили ее: Капитан 2-го ранга Андрей Антониев Горенко и законная жена его Инна Эразмова, оба православные.
г. Одесса. 1890 года Мая 7 дня
Коротко о себе.
Я родилась 11(23) июня 1889 года под Одессой (Большой Фонтан). Мой отец был в то время отставной инженер – механик флота. Годовалым ребенком я была перевезена на север – в Царское Село. Там я прожила до шестнадцати лет.
Мои первые воспоминания – царскосельские: зеленое, сырое великолепие парков, выгон, куда
2
водила меня няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки, старый вокзал и нечто другое, что вошло в последствии в «Царскосельскую оду».
Каждое лето я проводила под Севастополем, на берегу Стрелецкой бухты, и там подружилась с морем. Самое сильное впечатление этих лет – Херсонес, около которого мы жили.
Читать я училась по азбуке Льва Толстого. В пять лет, слушая, как учительница занималась со старшими детьми, я тоже начала говорить по –
французски.
Первое стихотворение я написала, когда мне было одиннадцать лет. Стихи для меня начались не с Пушкина и Лермонтова, а с Державина («На рождение порфирородного отрока») и Некрасова («Мороз, Красный нос»). Эти вещи знала наизусть моя мама.
Училась я в Царскосельской женской гимназии. Сначала плохо, потом гораздо лучше, но всегда неохотно.
В 1905 году мои родители расстались, и мама с детьми уехала на юг. Мы целый год прожили в Евпатории, где я дома проходила курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому Селу и писала великое множество беспомощных стихов… Последний класс проходила в Киеве, в Фундуклеевской гимназии, которую закончила в 1907 году.
3
Я поступила на юридический факультет Высших женских курсов в Киеве. Пока приходилось изучать историю права и особенно латынь, я была довольна; когда же пошли чисто юридические предметы, я курсам охладела.
В 1910-м (25 апреля ст. ст.) я вышла замуж за Н.С. Гумилева, и мы поехали на месяц в Париж.
Прокладка новых бульвару по живому телу Парижа (которую описал Золя) была еще не совсем закончена (бульвар Raspail). Вернер, друг Эдисона, показал мне в «Taverne de Panteon» два стола и сказал: «А это ваши социал – демократы, тут – большевики, а там – меньшевики». Женщины с переменным успехом пытались носить то штаны (Jupes – culotes), то почти пеленали ноги (Jupes – entravees). Стихи были в полном запустении, и их покупатели только из - за виньеток более или менее известных художников. Я уже тогда понимала, что парижская живопись съела французскую поэзию.
Переехав в Петербург, я училась на Высших историко – литературных курсах Раева. В это время я уже писала стихи, вошедшие в мою первую книгу.
Когда мне показали корректуру «Кипарисового ларца» Иннокентия Анненского, я была поражена и читала ее, забыв все на свете.
В 1910 году явно обозначился кризис символизма, и начинающие поэты уже не примыкали к этому течению. Одни шли в футуризм, другие – в акмеизм.
4
Вместе с моими товарищами по Первому Цеху поэтов – Мандельштамом, Зенкевичем и Нарбутом – я сделалась акменисткой.
Весну 1911 года я провела в Париже, где была свидетельницей первого триумфа русского балета. В 1912 году проехала по Северной Италии (Генуя, Пиза, Флоренция, Болонья, Падуя, Венеция). Впечатление от итальянской живописи и архитектуры было огромно: оно похоже на сновидение, которое помнишь всю жизнь.
В 1912 году вышел мой первый сборник стихов – «Вечер». Напечатано было всего 300 экземпляров. Критика отнеслась к нему благосклонно.
Первого октября 1912 года родился мой единственный сын Лев.
В марте 1914года вышла вторая книга – «Четки». Жизни ей было отпущено примерно шесть недель. В начале мая петербургский сезон начинал замирать, все понемногу разъезжались. На этот раз расставание с Петербургом оказалось вечным. Мы вернулись не в Петербург, а в Петроград, из XIX века сразу попали в XX, все стало иным, начиная с облика города. Казалось, маленькая книга любовной лирики начинающего автора должна была потонуть в мировых событиях. Время распорядилось иначе.
Каждое лето я проводила в бывшей Тверской губернии, в пятнадцати верстах от Бежецка. Это не живописное место: распаханные ровными квадратами на холмистой местности поля,
5
мельницы, трясины, осушенные болота, «воротца», хлеба, хлеба… Там я написала очень многие стихи «Четок» и «Белой стаи». «Белая стая» вышла в сентябре 1917 года.
К этой книге читатели и критики не справедливы. Почему – то считается, что она имела меньше успеха, чем «Четки». Этот сборник появился еще в более грозных обстоятельствах. Транспорт замирал – книгу нельзя было послать даже в Москву, она вся разошлась в Петрограде. Журналы закрывались, газеты тоже. Поэтому в отличие от «Четок» у «Белой стаи» не было шумной прессы. Голод и разруха росли с каждым днем. Как ни странно ныне все эти обстоятельства не учитываются.
После октябрьской революции я работала в библиотеке Агрономического института. В 1921 году вышел сборник моих стихов «Подорожник», в 1922 году – книга «Anno Domini».
Примерно с середины 20-х годов я начала очень усердно и с большим интересом заниматься архитектурой старого Петербурга и изучением жизни и творчества Пушкина. Результатом моих пушкинских штудий были три работы о «Золотом петушке», об «Адольфе» Бенжамена Констана и о «Каменном госте». Все они в свое время были напечатаны.
Работы «Александрина», «Пушкин и Невское взморье», «Пушкин в 1828 году», которыми я
6
занимаюсь почти двадцать последних лет, по – видимому, войдут в книгу «Гибель Пушкина».
С середины 20-х годов мои новые стихи почти перестали печатать, а старые перепечатывать.
Отечественная война 1941 года застала меня в Ленинграде. В конце сентября, уже во время блокады, я вылетела на самолете в Москву.
До мая 1944 года я жила в Ташкенте, жадно ловила вести о Ленинграде, о фронте. Как и другие поэты, часто выступала в госпиталях, читала стихи раненым бойцам. В Ташкенте я впервые узнала, что такое в палящий жар древесная тень и звук воды. А еще я узнала, что такое человеческая доброта: в Ташкенте я много и тяжело болела.
В мае 1944 года я прилетела в Москву, уже полных радостных надежд и ожидания близкой победы. В июне вернулась в Ленинград.
Совершенный призрак, претворяющийся моим городом, так поразил меня, что я описала эту мою с ним встречу в прозе. Тогда же возникли очерки «Три сирени» и «В гостях у смерти» - последнее стихов на фронте в Териоках. Проза всегда казалась мне тайной и соблазном. Я с самого начала все знала про стихи – я никогда ничего не знала о прозе. Первый мой опыт все очень хвалили, но я, конечно, не верила. Позвала Зощенку. Он велел кое – что убрать и сказал, что с остальным согласен. Я была рада. Потом, после ареста сына, сожгла вместе со всем архивом.
7
Меня давно интересовали вопросы художественного перевода. В послевоенные годы я много переводила. Перевожу и сейчас.
В 1962 году я закончила «Поэму без горя», которую писала 22 года.
Прошлой зимой, накануне дантовского года, я снова услышала звуки итальянской речи – побывала в Риме и на Сицилии. Весной 1965 года я поехала на родину Шекспира, увидела британское небо и Атлантику, повидалась со старыми друзьями и познакомилась с новыми, еще раз посетила Париж.
Я не переставала писать стихи. Для меня в них – связь моя со временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных.
1965 год.
Аттестат зрелости об окончании
А. Ахматовой гимназии.
Аттестат.
Окончившая курс Киево – Фундуклеевской женской гимназии Ведомства учреждений Императрицы Марии, девица Анна Андреевна
8
Горенко, дочь Статского Советника, родилась 1889 г. 11-го июня, вероисповедания православного.
Во время пребывания в сем заведении, при отличном поведении, оказала успехи:
По закону Божиему отличные
по Русскому языку и словесности очень хорошие
по Французскому языку весьма хорошие
по Немецкому языку очень хорошие
по Математике весьма хорошие
по Истории очень хорошие
по Географии отличные
по Естествознанию с гигиеной весьма хорошие
по Физике и космографии очень хорошие
по Педагогике весьма хорошие
по Рисованию и чистописанию хорошие
по Рукоделию не обучалась
по Хоровому пению не обучалась
по Музыке не обучалась
по Танцам не обучалась
На основании сего аттестата, в силу гл. V п. 46 Высочайшее Утвержденного Устава Училищ для приходящих девиц Ведомства учреждений Императрицы Марии она, Анна Горенко, получает, не подвергаясь особому испытанию, свидетельство на звание Домашней учительницы тех предметов, в которых она оказала хорошие успехи.
В удостоверение чего дан сей аттестат за
9
надлежащей подписью и с приложением печати заведения. Киев, Мая 28 дня 1907 г.
Из воспоминаний
В церкви полумрак. Народу мало. Усердно кладут земные поклоны старушки – богомолки, истово крестятся и шепчут молитвы. Налево, в темном приделе, вырисовывается знакомый своеобразный профиль. Это Аня Горенко. Она стоит неподвижно, тонкая, стройная, напряженная. Взгляд сосредоточенно устремлен вперед. Она никого не видит, не слышит, Кажется, что она и не дышит. Сдерживаю свое первоначальное желание окликнуть ее. Чувствую, что ей мешать нельзя. В голове опять возникают мысли: «Какая странная Горенко. Какя она своеобразная.
Валерия Срезневская.
Критика о творчестве А. А. Ахматовой
Из статьи «Бег времени»
В двадцатые годы личное и общее единоборствуют в ахматовской поэзии с переменным успехом. Они все еще существуют каждое само по себе, и поэт ищет путей к преодолению этого напряжения. Только после страшных переживаний, выпавших на долю Ахматовой в тридцатых и сороковых годах, ей удается синтез этих двух начал. И характерно, что она находит решение не в радости, не в экстазе, а в
10
скорби и страдании. «Реквием» и «Поэма без героя» - два царственных примера взаимопроникновения личного и общего.
В «Реквиеме» отчаяние матери не обособляет ее. Наоборот, через свою скорбь она прозревает страдания других. «Мы» и «я» становятся почти синонимами. Ахматова сама предугадала, чем станет ее «Реквием»:
И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ…
Предельное одиночество («эта женщина больна, эта женщина одна») не перерождается в эгоцентрическое замыкание в собственной боли. Душа Ахматовой отверзта настежь:
Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас…
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною…
Чисто поэтический «Реквием» - чудо простоты. Поэзия Ахматовой всегда была четкой, по - петербургски подобранной. Ей всегда были чужды вычурность и говорливость московского лада. Но в «Реквиеме» ей удалось еще большее – дисциплинировать свои собственные чувства, вогнать
11
их в крепкую ограду стихотворной формы, как воды Невы сдерживаются гранитными набережными. Простая суровость формы, противостоящая страшному содержанию, делает «Реквием» произведением, адекватным той апокалиптической поре, о которой оно повествует…
Виктор Франк.
Из статьи «Анна Ахматова и Серебряный век»
Образ этой необыкновенной женщины, человека высокой духовной и интеллектуальной культуры, сумевшей через невероятные испытания пронести царственное достоинство и верность себе, живет в сознании многих. Но многих межет удивить то, что все это – самостоятельность и глубину восприятия, широту умственных горизонтов – я в ней нахожу с самого начала. <…>
Не могу я согласится и с тем, что лирика, которая существовала до Ахматовой, была только регионально – мужской, она была «просто лирикой», касающейся всех. И читающие женщины не чувствовали ее чужой. Также «просто лирикой», нужной всем, нужной всем была и лирика Ахматовой. В ее стихах есть женское чувство, никак не противоречащее мужскому представлению о нем и о мужской потребности в нем, есть, может быть, даже
12
игра этим самым вечно женственным. Но стихи этого
рода – только исходный рубеж для выхода к иным горизонтам, или, как сказано выше, «площадка для взлета». Особенно если речь идет о ее шедеврах. Например, таком, как это знаменитое стихотворение из триптиха «Смятение» (1913):
Не любишь, не хочешь смотреть?
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Мне очи застил туман,
Сливаются вещи и лица,
И только красный тюльпан,
Тюльпан у тебя в петлице. <…>
Независимость от атмосферы времени давалась ей не всегда и не просто. Вот как она отдыхала от этой атмосферы, когда удавалось оторваться:
Я научилась просто мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.
Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто – красной
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.
13
Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.
Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.
И уж никак не романтичен написанный за три года до этого гениальный, как я думаю, «Приморский сонет»:
Здесь все меня переживет,
Все, даже ветхие скворешни,
И этот воздух, воздух вешний,
Морской свершивший перелет.
И голос вечности зовет
С неодолимостью нездешней,
И над цветущею черешней
Сиянье легкий месяц льет.
И кажется такой нетрудной,
Белея чаще изумрудной,
Дорога не скажу куда…
Там средь стволов еще светлее,
И все похоже на аллею
14
У царскосельского пруда.
За чувством, породившем стихотворение, стоит многое: опыт размышлений, заблуждений и открытий незаурядного человека, - но в стихотворении об этом ничего не говорится. Только чувствуется. Остается в подтексте, но в подтексте без кавычек, ибо тут и речи нет о об искусственном умолчании. О том, очем говорится, говорится все. А о себе как раз почти ничего. Разве что – «здесь все меня переживет…». Но интонационное ударение здесь стоит на другом слове – на «все». И чтоб не было сомнений – «все, даже
ветхие скворешни». Вот вроде бы до чего дошло: меня – ветхая скворешня. Но в стихотворении нет и тени обиды или возмущения тем, что это так. Есть только любовь ко всему, что «меня переживет», и щемящая боль от необходимости с этим расстаться. Все подготавливает высокое трагическое смирение завершающих шести строк, содержащих тайную надежду увидеть в будущей жизни улучшеное продолжение всего того, что здесь «меня переживет». Конечно, смирение последних строк окрашено естественным и привычным религиозным чувством. Но Ахматова – поэт, а не проповедник. И это напряженное драматическое смирение конечно же ближе Ахматовой, чем все соблазны серебряного века. Одно слово «кажется» чего стоит. Стихотворение знает, что дорога «не скажу куда» только кажется не трудной. От этого оно такое
15
щемящее, но и острота смирения – тоже от этого. <…>
Комментарии
До 1923 г. вышло пять стихотворных книг Ахматовой. После этого до 1966 г. ей не удалось напечатать не одной новой книги. Цикл «Тростник» (стихотворения 1923-1940 г.г.) под другим названием («Ива») вышел в 1940 г. только в составе сборника «Из шести книг». В 1946 г. Анна Андреевна сдала в издательство рукопись новой книги («Нечет») со стихами 1940-1946 г.г. Известное ждановское постановление 1946 г. о журналах «Звезда» и «Ленинград» погубило эту книгу: рукопись была возвращена Ахматовой. В дальнейшем ею был составлен новый план книги «Нечет» вошел в качестве раздела в «Седьмую книгу» последнего сборника Ахматовой «Бег времени».
«Вечер»
Первая книга А.А. Ахматовой «Вечер» вышла в марте 1912 г. тиражом 300 экземпляров и содержала 46 стихотворений. Дебют молодого автора был встречен критикой сочувственно. Рецензенты отмечали, что «Ахматова – уже сложившийся художник, поэт, соединяющий в себе два положительных качества: совершенство женственности с трогательно – изысканной интимностью»; «…на молодого поэта оказали
16
влияние, во – первых, Кузьмин и далее, как ни странно с первого взгляда, - И.Ф. Анненский».
В последние годы жизни отношение Ахматовой к ее первым стихам было довольно прохладным. В одной из ее автобиографических заметок она писала: «У поэта существуют тайные отношения со всем, что он когда – то сочинил, и они часто противоречат тому, что думает о том или ином стихотворении читатель. Мне, например, из моей первой книги «Вечер» (1912) сейчас по – настоящему нравятся только строки:
Пьянея звуком голоса,
Похожего на твой.
«Четки»
Из всех книг Ахматовой «Четки» имели самый большой успех и в тоже время противоречивую критику. Второй сборник поэта должен был на практике осуществить принципы нового литературного направления – акмеизма как противопоставление символизму. Но далеко не все рецензенты были согласны видеть в успехе «Четок» только творческую победу из представительниц нового направления. Так, стоящий принципиально вне направления поэт Борис Садовский в рецензии с характерным названием «Конец акмеизма» противопоставляет А. Ахматову «Цеху поэтов»,
17
справедливо находя в этой книге мотивы, роднящий ее с трагической лирикой Александра Блока: «Г-жа Ахматова, несомненно талантливый поэт, а не поэтесса. В поэзии Ахматовой чувствуется что–то родственное Блоку, его нежной радости и острой тоске; можно сказать, что в поэзии Ахматовой острая башня блоковских высот как игла пронзает одинокое нежное сердце». И далее, отделяя Ахматову от акмеизма, Б. Садовский писал: «Лирика Ахматовой – сплошное горе, покаяние и мука, истый же акмеист должен быть самодоволен, как Адам до грехопадения. В самом здании акмеизма отсутствует трагедия, отсутствует переживание запредельного, другими словами, отсутствует в нем элементы подлинной лирики».
«Белая стая»
В 1916 г., накануне выхода книги «Белая стая», Осип Мандельштам писал в рецензии на сборник стихов «Альманах муз»: «В последних стихах Ахматовой произошел перелом к… религиозной простоте и торжественности: я бы сказал, после женщины настал черед жены. Помните: «…смиренная, одетая убого, но видом величавая жена». Голос отречения крепнет все более и более в стихах Ахматовой, и в настоящее время ее поэзия близится к тому, чтобы стать одним из символов величия России». «Белая стая» вышла в свет в сентябре 1917г. в издательстве «Гиперборей» тиражом 2000
18
экземпляров. В нее вошли 83 стихотворения и поэма «У самого моря».
«Подорожник»
В 1919 и 1920 г.г. Анна Ахматова почти не писала стихов. Сборник «Подорожник», вышедший в апреле 1921г., содержал всего 36 стихотворений, в основном написанных в 1917-1918 г.г. или даже относящихся к более раннему периоду. В «Подорожнике» Ахматова как бы завершила отдельные лирические сюжеты «Белой стаи». Что касается тем, связанных с общественной жизнью (революция, гражданская война), то они в «Подорожнике» выявлены отдельными значительными стихотворения, но большая часть этого плана, написанных в плодотворном для Ахматовой 1921 г., вошла в следующею книгу поэта.
«Anno Domini»
Сборник «Anno Domini» выходит двумя изданиями, существенно отличавшимися друг от друга. Первое вышло в 1922 г. с названием «Anno Domini MCMXXI» - что в переводе с латинского означает «В лето Господне 1921». Почти все стихи, вошедшие в это издание, были написаны в 1921 г., в одном из самых плодотворных в творчестве Ахматовой. Второе издание было отпечатано в Берлине в 1923 г. издательствами «Петрополис» и «Алконост» под заглавием «Anno Domini» (Изд. 2-е,
19
дополнительное). В это издание вошли новые стихи, написанные в основном в 1922 г., а также, в виде последнего раздела, ранее самостоятельный «Подорожник». В сокращенном виде сборник «Anno Domini» включается в поздние сборники Ахматовой. «Anno Domini» - пятая книга Ахматовой. Она была встречена критикой неоднозначно. Новые стихи Ахматовой большевик Н. Осинский назвал «Документом эпохи», а саму Ахматову «лучшим русским поэтом нашего времени».
«Тростник»
В период с 1924 по 1940 г. стихи Анны Андреевны Ахматовой в советской печати не появлялись. Только в 1940 г. вышел сборник «Из шести книг». В подготовке сборника активное участие принимали Ю. Тынянов и М. Лозинский. Цикл «Тростник», вынужденный называться «Ивой», отличается от всех предыдущих книг А. Ахматовой тем, что не имеет внутреннего сюжета. По этим стихам – с намеренно перемешанной хронологией – трудно представить себе, как шло развитие творчества Ахматовой. И хотя сборник «Из шести книг» был встречен восторженно и читателями, и немногочисленной критикой, жизнь его оставалась короткой. В заметке по этому поводу Ахматова пишет: «На судьбу этой книги повлияли следующее обстоятельство: Шолохов выставил ее на Сталинскую премию (1940). Его поддержали А.Н. Толстой и
20
Немирович – Данченко. Премию должен был получить Н. Асеев за поэму «Маяковский начинается». Пошли доносы и все, что полагается в этих случаях; «Из шести книг» была запрещена и выброшена из книжных лавок и библиотек».
«Нечет»
В ноябре 1945 г. в «Литературной газете», в разделе «Будущие книги», Анна Ахматова писала: «Большой сборник моих лирических стихов (1909 – 1945), около четырех тысяч строк, должен выйти в начале 1946 г. в Гослитиздате. Прежние книги будут отделами сборника. Последний отдел называется «Нечет». В «Нечет» входят стихи военных лет, главным образом стихи, посвященные Ленинграду, и небольшой цикл «Луна в зените», который я считаю рядом набросок для поэмы о Средней Азии, где я провела два с половиной года и с которой я еще творчески не рассталась». Этот сборник набран, и весь тираж (10 000 экз.) в связи с постановлениях о журналах «Звезда» и «Ленинград» уничтожен. Одновременно в том же, 1946 г. Ахматова сдала в издательство «Советский писатель» рукопись книги «Нечет». Рукопись в 1952 г. была ей возвращена «за истечением срока архивного хранения». Если в этом варианте «Нечета» были стихотворения 1936- 1946 г.г., расположены в хронологическом порядке, то со временем Ахматова стала записывать на чистых страницах возвращенной ей рукописи стихи,
21
созданные в последующие годы, нарушая тем самым хронологию.
«Бег времени»
Когда в 1952 г. издательство возвратило Ахматовой сданную туда еще в 1946 г., она начала работу над новой ,«седьмой книгой», дав ей название «Бег времени». Но суть была не только в изменении названия: характер стихотворений, включенных в «Бег времени», значительно изменился. В 60–х годах в творчестве Ахматовой наряду с объективно - историческим усиливается социалбно – философское начало, находящее выражение в самой структуре стиха.
Название «Бег времени» получила не седьмая книга, а сборник, состоящих из всех вышедших ранее книг Ахматовой, но значительно вычищенных цензурой.
22
Список использованной литературы:
1)Анна Ахматова
Стихотворения. Поэмы.
Москва «Олимп» 2001 год.
2)Анна Ахматова
«Сероглазый король»
Москва «Эксмо» 2002 год.
25
Художественное оформление: