Идентичность

^Глава I Теоретические особенности изучения гендерной идентичности

1. Понятие идентичности и её сущностные характеристики.

В научной и политической публицистике появилось слово, ставшее в последние годы необычайно частотным. Слово это - "идентичность". Термин "идентичность" основательно потеснил, а кое-где и полностью вытеснил привычные термины вроде "самосознания" и "самоопределения". Об идентичности - "национальной", "этнической", "этнонациональной", "культурной" "этнокультурной" и т.д. говорят так много и так охотно, что невольно начинаешь верить, что те, кто эти слова произносит, твердо знают, что они на самом деле означают. Между тем, как отмечает В.Малахов¹, при ближайшем рассмотрении оказывается, что смысл употребляемых понятий не всегда ясен самому говорящему и, во всяком случае, весьма разнится в зависимости от того, кто говорит.

В психологическом словаре Ю.Головина² термин «идентичность» раскрывается следующим образом :

«идентичность (идентичность Я) — согласно Э. Эриксону, — чувство самотождественности, собственной истинности, полноценности, сопричастности миру и другим людям. Чувство обретения, адекватности и стабильного владения личностью собственным Я независимо от изменений последнего и ситуации; способность личности к полноценному решению задач, встающих перед ней на каждом этапе развития.»

В «Психологической Энциклопедии» Р.Корсини и А.Ауэрбаха термину «идентичность» посвящено три статьи : «Формирование идентичности (identity formation)» Дж. П. Мак-Кинни, «Формирование идентичности в подростковом и юношеском возрасте (adolescent identity formation)» М. Д. Берзонски и «Кризис идентичности (identity crisis)» Д. Моутета.

В этих статьях идентичность определяется как «…чувство тождественности или преемственности Я, сохраняющееся несмотря на средовые изменения и индивидуальное развитие. Личные воспоминания о прошлом, равно как и связанные с будущим надежды и устремления, свидетельствуют о существовании такого чувства идентичности в настоящем³»

Обзор научной литературы показал, что понятие «иден­тичность» анализируется с позиции вос­ приятия и самоопределения индивида в терминах отнесения себя к двум проти­воположным полюсам (подсистемам) од­ной дихотомии: «личностный - соци­альный». Вопрос о соотношении лично­стного и социального ? структуре Я яв­ляется очень сложным и неоднозначным.

Как отмечает Н.Л. Иванова⁴ - интерес к проблеме соотношения со­циальной и личностной идентичности в настоящее время значительно повысил­ся. Это связано с тем, что во многих странах в силу происходящих в них со­циальных изменений необходимость са­мовыражения, самостоятельности, выбо­ра человеком своего независимого пути становится все более актуальной. На­блюдается возрастание роли индивиду­ального подхода к человеку.

До недавних пор как отмечает В.И. Павленко⁵ в отечественной психологии понятие идентичности практически не использовалось, оно не было предметом ни теоретического, ни эмпирического изучения. Оно не встречалось в монографиях, учебниках и журнальных публикациях, этого понятия не найти даже в последних из­даниях психологических словарей. Только в последние годы оно начинает появляться на страницах психологической пе­чати, однако по-прежнему для большинства читате­лей остается чуждым, малопонятным и плохо вписываю­щимся в привычный категориальный аппарат. Вместе с тем в зарубежной психологии данное понятие, начиная с работ Э. Эриксона, впервые обратившегося к нему , завоевы­вало все большую популярность и сегодня является неотъем­лемым атрибутом понятийного аппарата.

Личностная идентичность (иногда ее называют личной или персональной) трактуется как набор черт или иных ин­дивидуальных характеристик, отличающийся определенным постоянством или, по крайней мере, преемственностью во времени и пространстве, позволяющий дифференциро­вать данного индивида от других людей. Иными словами, под личностной идентичностью понимают набор характери­стик, который делает человека подобным самому себе и от­личным от других.

1.1.4 Идентичность как категория интердисциплинарного знания

Широкое распространение термина "идентичность" и, главное, его введение в междисциплинарный научный обиход связано с именем Эрика Эриксона. Приблизительно с середины-конца 70-х термин "идентичность" прочно входит в словарь социально-гуманитарных наук. В 1977 во Франции выходит коллективная монография под скромным названием "Идентичность". Книга является отчетом о работе семинара, посвященного "идентичности" и объединившего представителей самых разных областей знания - от этнологии и лингвистики до литературной критики (Benois, 1977). Равным образом интердисциплинарным оказался и сборник, собравший доклады и статьи на ту же тему, вышедший двумя годами позже в Германии. Здесь, впрочем, философы тоже потеснились, уступив место историкам, социологам, литературоведам и теоретикам искусства. В высшей степени симптоматично, что в опубликованном в 1977 году немецком переводе классического труда Джорджа Мида Self передано как Identitaet, и наоборот, в появляющихся в эти годы английских переводах немецких трактатов по "философии сознания" Selbst выглядит не иначе как identity.

В этот же период понятие "идентичность" проникает в справочные издания. Энциклопедии и лексиконы по социальным и историческим наукам, до середины-конца 70-х обходившиеся без упомянутого термина, посвящают ("национальной", "этнической" и "культурной) идентичности отдельные статьи (Rossbach, 1986).

Начиная с 80-х годов поток сочинений, выносящих в заголовок слово "идентичность", становится практически необозримым. "Идентичность" становится составной частью своего рода жаргона, бессознательное употребление которого превращается в норму и научной публицистики, и политической журналистики.

1.1.5 Идентичность в концепции Э. Эриксона.

Эрик Эриксон известен прежде всего как автор концепции кри­зиса идентичности.

Теория Эриксона рассматривает развитие личности на протяжении всей жизни человека, от рождения до самой смерти. При этом центральной темой подобного развития выступает поиск собственной идентичности . По Эриксону, человек на протяжении своей жизни проходит восемь психосоциальных стадий развития, каждая из которых включает и себя конфликт или кризис, требующий разрешения. Подобные кризисы неизбежно возникают на каждой стадии психосоциального развития, поскольку социальные и физические условия среды создают ситуации нового вызова. Человек может выбирать между двумя основными путями разрешения кризиса: адаптивным или неадаптивным. И только когда кризис миновал, получил соответствующее разрешение и личность изменилась, человек готов к преодолению нового кризиса.

Первые четыре стадии повторяют фрейдовское членение. Это оральная, анальная, фаллическая стадии и латентный период, в котором Эриксон, однако, подчеркивает больше не биологические и сексуальные факторы, а социальные. Последние четыре стадии, которые выделяет сам Эриксон, охватывают период от детства до старости (возраст, которым Фрейд практически игнорировал).

Каждая из таких психосоциальных стадий и соответствующих им кризисов может иметь позитивный результат при условии, что удается ее разрешить адаптивным образом. Если же кризис разрешается не адаптивным образом, ситуацию еще можно поправить, если адаптивное решение удается достичь на следующей стадии развития. Поэтому оптимистическая перспектива сохраняется на всех стадиях развития.

Эриксон полагал также, что на протяжении всех стадий развитии сохраняется возможность сознательного контроля и коррекции, что прямо противоречит убеждению Фрейда об определяющей роли в развитии личности исключительно детского периода жизни. Эриксон признавал, что детские впечатления могут быть чрезвычайно важны и даже имен, решающее значение в тех или иных случаях. Его возражения строились на том, что на последующих стадиях человек способен преодолеть или скорректировать негативные последствия детских конфликтов. Всегда сохраняется возможность достижения главной цели человеческой личности — установления позитивной идентичности эго.

Э. Эриксон описывает состоящий из восьми стадий процесс развития Эго в виде последовательности психосоциальных кризисов. В юности главной задачей развития становится разрешение конфликта, названного Эриксоном «идентичность против ролевой диффузии». В процессе его разрешения может возникнуть кризис идентичности.

Поскольку теоретики психоаналитической ориентации считают идентичность одним из самых важных аспектов силы Эго и его развития, кризису идентичности. придается особое значение.

Эриксон толкует идентичность как интеграцию всех предыдущих идентификаций и Я-образов. Формирование идентичности — это процесс преобразования всех прежних идентификаций в свете ожидаемого будущего. Хотя развитие идентичности достигает критической точки, в которой возможно наступление кризиса, только в период юности, оно начинается в младенчестве. В сильно структурированных обществах с обязательными ритуалами перехода к взрослой жизни или жестко определенными ролями для подростков кризис идентичности менее выражен, чем в демократических обществах.

Пытаясь избежать кризиса идентичности, некоторые юноши и девушки слишком спешат с самоопределением, смиряются с сознанием предопределенности и потому не в состоянии раскрыть свой потенциал полностью; другие растягивают этот кризис и состояние расплывчатой идентичности на неопределенное время, растрачивая т. о. свою энергию в затянувшемся конфликте развития и сомнениях по поводу самоопределения. Иногда диффузная идентичность находит выражение в т. н. «негативной идентичности», при которой индивидуум принимает опасную или социально нежелательную роль. К счастью, без сколько-нибудь серьезного кризиса, большинство развивает одно из нескольких возможных позитивных Я.

Тяжелый кризис идентичности можно предотвратить разными способами. Родителям и значимым взрослым следует избегать чрезмерных требований к детям и не ставить перед ними слишком неопределенные цели. Взрослым следует также поощрять детей преследовать собственные интересы, хваля за достижения; поддерживать их, когда они сталкиваются с трудностями; помогать раскрывать и развивать свой потенциал; приучать к ответственности, позволяя испытывать на себе последствия своих поступков, если, конечно, они не слишком опасны; уважать их как личностей и не унижать, когда им не удается жить согласно ожиданиям взрослых, и, наконец, способствовать росту их отзывчивости, которая ведет к развитию идентичности, позволяющей легко приспособиться к обществу. Кроме того, подросткам нужно обеспечить широкий выбор вариантов позитивного образа жизни или функциональных моделей для подражания — с возможностью испытать несколько приемлемых ролей, лучше узнать себя и получить информации о реальных шансах и вариантах, предоставляемых той культурой, в которой они развиваются.

Было установлено, что неправильное прохождение кризис идентичности коррелирует с широким спектром проблем — от трудностей психологического роста до патологии. Сильная диффузия идентичности связана с неспособностью принимать решения, запутанностью в проблемах, потерей индивидуальности на людях, трудностью установления удовлетворяющих отношений с тенденцией к изоляции, трудностями в работе и низкой способностью к сосредоточению. Поскольку идентичность не без основания считается одним из основных элементов развития Эго и его силы, неудовлетворительное разрешение кризиса идентичности делает индивидуума менее способным справляться с насущными задачами приспособления.

Хотя наиболее глубокий кризис идентичности чаще всего приходится на годы юности, люди могут испытывать его в любом возрасте. Первоначально Эриксон употреблял термин «кризис идентичности» применительно к опыту ветеранов Второй мировой войны. Позже он наблюдал сходную спутанность идентичности у молодых людей, потерявших жизненные ориентиры, и пришел к выводу, что кризис идентичности — это часть нормального юношеского развития. Кроме того, собственный опыт иммигранта позволил Эриксону предположить, что даже если человеку удалось разрешить юношеский кризис идентичности, последующие драматические перемены в жизни способны вызвать повторение кризиса. Помимо иммигрантов кризис идентичности могут испытывать многие другие категории людей: уволенные в отставку военные, прежде занимавшие положение всеобщих любимцев и имевшие соответствующий статус; вышедшие на пенсию гражданские лица, чья идентичность была практически целиком построена на их работе; некоторые люди, живущие на государственное пособие и потому считающие себя «пустым местом» из-за существующей в нашем обществе тенденции определять идентичность через профессию; матери, чьи дети выросли и покинули родительский дом (синдром опустевшего гнезда); люди, оказавшиеся перед необходимостью менять свои планы на будущее вследствие неожиданной инвалидности, и т. д.

Ряд других исследований посвящен кризису, переживаемому умирающим. Чувству идентичности человека в таком состоянии угрожают многочисленные потери: деловых связей, семьи, друзей, функций организма и сознания.

Под личной идентичностью понимается чувство тождественности или преемственности Я, сохраняющееся несмотря на средовые изменения и индивидуальное развитие. Личные воспоминания о прошлом, равно как и связанные с будущим надежды и устремления, свидетельствуют о существовании такого чувства идентичности в настоящем.

«Идентичность против диффузии идентичности» — это именно тот интерактивный конфликт, который Эриксон постулирует в качестве главной дилеммы отрочества-юности. Скачок роста, развитие гениталий и внезапное пробуждение сексуальных импульсов — все вместе создает разрыв с предыдущим опытом индивидуума. Вопрос «кто я?» приобретает новую остроту, когда юноши и девушки на пороге половой зрелости стараются изо всех сил сохранить самоуважение и личную целостность. Молодые люди не всегда разрешают дилемму идентичности путем позитивного выбора. Некоторые выбирают негативную идентичность — отказ от прежней идентификации, независимо от того, касается ли она расы, половой роли, религии или соц.-экономического положения.

Для разрешения дилеммы «идентичность/диффузия идентичности» требуется два условия: наличие кризиса и связывание себя обязательством. Под «кризисом» имеется в виду столкновение молодых людей с ситуацией множественного выбора и напряженные поиски единственно приемлемого для себя решения (например выбор будущей профессии или вероисповедания). Обязательство подразумевает твердую приверженность личному выбору после напряженного исследования альтернатив. Можно сказать, что связавший себя обязательством индивидуум достиг определенного уровня идентичности.

Помимо статуса достижения идентичности молодые люди могут находиться и в ином положении. Статус диффузии идентичности предполагает отсутствие взятых на себя обязательств (в отношении профессии, религиозных убеждений и т. д.) безотносительно к тому, имел ли место кризис в жизни данного человека или нет. Предрешенность идентичности — это статус тех, кто связан твердым обязательством в отношении собственной жизни без какого-либо рассмотрения и анализа альтернатив; другими словами, они не испытывали никакого кризиса, и выбор идентичности мог быть в равной мере выбором их родителей, как и их собственным выбором. Наконец, статус моратория — удел тех, кто находится в продолжающемся кризисе, который еще не предоставил им возможности принять твердое решение.

Как пишет сам Эрик Эриксон⁶ : «…до сих пор я почти преднамеренно (мне так нравится ду­мать) пробовал использовать термин «идентичность» во многих различных смыслах. В одном случае он, казалось, от­носится к сознательному чувству уникальности индивида, в другом — к бессознательному стремлению к непрерывности жизненного опыта, а в третьем — к солидаризации с идеала­ми группы. Иногда он, по-видимому, употреблялся как в обыденной речи, был разговорным и наивным, в других слу­чаях оказывался связанным с понятиями психоанализа и со­циологии. И не раз это слово соскальзывало с пера больше по привычке, благодаря которой многое кажется хорошо знакомым, прежде чем полностью прояснится. Поскольку, впервые сообщив о предмете исследования... я объявил, что изучаю «эго-идентичность», то теперь должен еще раз верну­ться к понятию «эго».

Идентичность в самом общем смысле совпадает, конеч­но, во многом с тем, что целым рядом исследователей вклю­чается в понятие «Я» в самых различных его формах: «Я-кон­цепции», «Я-системы» или того флюктуирующего «Я-опыта»

«Эго-идентичность»- это результат синтезирую­щей функции на одной из границ «эго», а именно границе с «окружением», каким является социальная реальность, как она передается ребенку в течение следующих один за другим кризисов детства. В этой связи идентичность следует при­гнать наиболее важным достижением подросткового «эго», поскольку оно помогает одновременно и в сохранении по­ст пубертатного «ид» и в приведении в равновесие по-новому призываемое в это время «супер-эго», а также в умиротворе­нии часто довольно возвышенного «эго-идеала» — все в све­те возможности предвидеть будущее, структурированное по идеологическому образу мира. Можно в таком случае гово­рить об «эго-идентичносги», когда обсуждается синтезирую­щая функция «эго», и «Я-идентичности», когда обсуждаются образы «Я» и ролевые образы индивида».

2. Типология идентичности.

Анализ научной психологической литературы следующие тенденции в подходах к проблеме определения и изучения идентичности. Необходимо проследить логику развертывания этих подходов в общем контексте социально психологических исследований. Что же было характерно в самых общих чертах для того научного контекста, в рамках которого происходило станов­ление проблематики идентичности?

Отметим общеизвестное: данная область исследований возникла в русле общепсихологических и социально-психо­логических исследований личности. Если же обратиться к общей логике изучения проблемы личности в гуманитарном знании в целом, то можно увидеть следующее.

Уже в середине нашего столетия окончательно утверди­лись (в том числе и на уровне частных концепций личности) две основные логики ее анализа.

Первая из них восходит к структурно-функциональной традиции, для которой харак­терно позитивистское решение проблемы человека в целом. В рамках этого подхода личность мыслится как объективно фиксируемая совокупность тех или иных элементов — лич­ностных черт, функций, мотивов и прочее, что дает возмож­ность выделения тех или иных ее инвариантов, позволяю­щих типологизировать разные «личности» и сравнивать их или друг с другом, или с некоторым эталоном, или сами с со­бой в разные временные периоды.

Отсюда, как следствие, выбор соответствующего методи­ческого инструментария и плана исследования, так как при этом подразумевается, что собственно личность эксплици­руется в момент «нехватки», «недостаточности» или «отсут­ствия» чего-либо (личностной черты, мотива, функции и так далее), то есть отклонения от некоторого эталона или «нор­мы» личности.

Другая логика анализа личности опирается на феномено­логическую традицию в подходе к проблеме человека. На психологическом уровне обобщения этот взгляд представлен гуманистическими теориями личности. Личность пред­стает здесь как принципиально уникальная, неповторимая, экзистенциальная сущность. В силу этого — объективно не фиксируемая, не делимая на какие бы то ни было состав­ные части и — на методическом уровне — несравниваемая и нетипологизируемая. Соответственно, понятие нормы заме­няется понятием самоактуализации, личностного роста и тому подобными. Можно сколь угодно долго задаваться об­щими вопросами типа «Что лежит за подобным дихотомиче­ским разведением всех теорий личности?», но сам факт по­добной оппозиции имел очевидное влияние на развитие данной проблематики. А именно: в ситуации абсолютизации логики первой традиции мы, по сути, неизбежно оказываем­ся в условиях потери самого объекта исследования, а при ме­тодическом выборе в пользу второй традиции — в ситуации невозможности конкретного эмпирического исследования, заменяя его «вчувствованием», «эмпатическим понимани­ем», «диалогом» и прочее. В этом смысле введение в научный обиход понятия «идентичность», казалось, приоткрывало выход из создавшихся тупиков, представляясь необычайно перспективным решением. В самом деле, с одной стороны, задавая дихотомию «социальное — персональное», оно отда­вало дань структурно-функциональному подходу, а с дру­гой — позволяло оставить место для представлений о «неу­ловимой» личности, сформулированных в рамках феноме­нологической традиции.

Проблема типологизации в таком ключе может быть решена следующим способом: выделяя в дихотомии «личностное- социальное» личностную идентичность мы не можем говорить о возможности какой либо типологии так как под личностной идентичностью понимают набор характери­стик, который делает человека подобным самому себе и от­личным от других. Признание уникальности отдельного человека которая выражается в термине личностная идентичность делает невозможной какую-либо типологию. Как отмечал Жан Поль Сартр « Личность есть «тайна среди бела дня» некоторое единство а не просто коллекция свойств, некто кто должен быть понят а не описан в понятиях, ибо любая попытка выразить в понятиях фундаментальный выбор должна потерпеть неудачу. Личность это своего рода тип понимания человека, которое нельзя строго описать как знание. Это скорее признак что некто существует именно данным способом каким существует а не каким либо другим.»

2.1 Типология личностной идентичности .

Преодолеть проблему типологизации личностной идентичности предпринял американский исследователь Ж. Марсиа, который положил в основу своей типологии критерий «общей сформированности идентичности» в исследовании по­священном анализу психологических новообразований юношеского возраста и ставящих своей задачей некоторую операционализацию теоретических конструкций Эриксона, дано описание четырех видов идентичности. Ж.Марсиа выделяет в подростковом возрасте:

во-первых, «реализованную идентичность», характеризую­щуюся тем, что подросток перешел критический период, отошел от родительских установок и оценивает свои буду­щие выборы и решения, исходя из собственных представле­ний. Он эмоционально включен в процессы профессиональ­ного, идеологического и сексуального самоопределения, ко­торые Марсиа считает основными «линиями» формирова­ния идентичности.

Во-вторых, на основании ряда эмпирических исследова­ний Марсиа был выделен «мораторий» как наиболее крити­ческий период в формировании подростковой идентично­сти. Основным его содержанием является активная конфрон­тация взрослеющего человека с предлагаемым ему обществом спектром возможностей. Требования к жизни у такого подро­стка смутны и противоречивы, его, как говорится, бросает из крайности в крайность, и это характерно не только для его со­циального поведения, но и для его «Я»-представлений.

В качестве третьего вида подростковой идентичности Марсиа выделяет «диффузию», характеризующуюся практи­ческим отсутствием у подростка предпочтения каких-либо половых, идеологических и профессиональных моделей по­ведения. Проблемы выбора его еще не волнуют, он еще не осознал себя в качестве автора собственной судьбы.

Наконец, в-четвертых, Марсиа описывает такой вариант подростковой идентичности как «предрешение». В этом слу­чае подросток хотя и ориентирован на выбор в указанных грех сферах социального самоопределения, однако руковод­ствуется в нем исключительно родительскими установками, становясь тем, кем хотят видеть его окружающие.

Иногда за те или иные структурные единицы идентично­сти принимаются различные «Я»-представления, выделяе­мые по самым разным основаниям. Характерной иллюстра­цией могут служить работы известного исследователя осо­бенностей «Я»-концепции подростка Г. Родригеса-Томэ (1980). Так, он выделяет в структуре подростковой идентич­ности три основных дихотомически организованных изме­рения.

- Это, во-первых, определение себя через «состояние» или же через «активность»: «Я такой-то или принадлежу к та­кой-то группе» противопоставляется при этом позиции «Я люблю делать то-то».

-Во-вторых, в «Я»-характеристиках, отражающих подростковую идентичность, выделяется оппо­зиция «официальный социальный статус — личностные чер­ты».

-Третье измерение идентичности отражает представленность в «Я»-концепции того или иного полюса дихотомии «социально одобряемые» и «социально неодобряемые» «Я» -характеристики.

Таким образом, можно видеть, что для большинства ис­следователей вопрос о структуре идентичности, во-первых, был производным от вопроса о ее развитии, а во-вторых, конкретные решения его по сути не выходили за рамки эриксоновского деления идентичности на персональную и соци­альную. Обратимся теперь к исследованиям последней.

2.2 Типология социальной идентичности

Социальная идентичность в отличии от личностной поддается типологизации так как она трактуется в терминах группо­вого членства, принадлежности к большей или меньшей группе, включенности в какую-либо социальную категорию. Поэтому основанием для данной типологии будет выделение признаков описывающих и определяющих ту или иную группу: этническая идентичность, политическая идентичность, профессиональная идентичность, гендерная идентичность и т.д. Раскроем понятие социальная идентичность несколько шире.

Еще в самом начале исследований данной проблематики Э. Эриксон задал определенный ракурс в понимании приро­ды социальной идентичности, утверждая, что субъективное значение различных социальных реакций человека тем больше, чем сильнее они включены в общую модель развития, ха­рактерную для данной культуры. Так, например, научив­шийся ходить ребенок осознает свой новый статус как «того, кто может ходить», но в пространстве и времени данной ку­льтуры этому могут придаваться разные значения: «того, кто далеко пойдет», «кто крепко стоит на ногах», «у кого еще все впереди», «за которым нужен глаз да глаз, так как он может далеко зайти» и тому подобное.

Эриксон отмечает, что на каждой стадии развития у ребенка должно быть чувство, что его личная, персональ­ная идентичность, отражающая индивидуальный путь в обобщении жизненного опыта, имеет и социальное значе­ние, значима для данной культуры, является достаточно эф­фективным вариантом и групповой идентичности. Таким образом, для Эриксона персональная и социальная идентич­ность выступают как некоторое единство, как две неразрыв­ные грани одного процесса — процесса психосоциального развития ребенка. К сожалению, эта мысль практически не получила своего эмпирического воплощения в дальнейших исследованиях идентичности.

Изучение процессов установления идентификации чело­века с группой проходило и в рамках когнитивистски ориен­тированных концепций, для которых была характерна не­сколько иная логика. Начало им положили работы европей­ских социальных психологов М. Шерифа и Г. Тэджфела. Впоследствии этот подход по­лучил название теории самокатегоризации.

Одним из основных понятий этой теории является поня­тие социальной категоризации. Процесс социальной катего­ризации или процесс распределения социальных событий или объектов по группам необходим человеку для опреде­ленной систематизации своего социального опыта и одно­временно для ориентации в своем социальном окружении.

Согласно этой теории, социальная категоризация есть система ориентации, которая создает и определяет конкрет­ное место человека в обществе. Данное понятие было введено Г. Тэджфелом для заявления своей концептуаль­ной позиции при решении вопроса о противоречивости межгрупповых и межличностных начал в человеке, позиции, в соответствии с которой межгрупповые и межличностные формы взаимодействия рассматриваются как некоторый континуум, на одном полюсе которого можно расположить варианты социального поведения человека, полностью обу­словленные фактом его группового членства, а на другом — такие формы социального взаимодействия, которые полно­стью определяются индивидуальными характеристиками участников. Для анализа закономерностей «переходов» с одного полюса социального поведения на дру­гой одним из последователей Тэджфела, Ж. Тэрнером, и ис­пользовались понятия личностной и социальной идентич­ности. Данный подход позволил по-новому взглянуть и на проблему возникновения и устойчивости ма­лых групп.

Экспериментальная социальная психология малых групп традиционно рассматривает групповое согласие как экст­ракт принадлежности к группе, причем групповое согласие определяется как «общее поле сил, которые действуют на члена группы для того, чтобы он оставался в группе. Это «поле» включает различные силы, как-то: привлекательность группы; привлекательность членов груп­пы, ценность групповой деятельности и так далее. Причем большинство эмпирических исследователей свое основное внимание уделяют межличностной аттракции. Наиболее традиционным здесь является подход, который объясняет тот факт, что люди объединяются вместе, наличием общих целей и требо­ванием взаимозависимости действий, а также тем, что вза­имные вознаграждения приводят к межличностной аттрак­ции. На практике такая группа является совокупностью ин­дивидов, которые взаимно симпатичны друг другу. Напро­тив, теория самокатегоризации анализирует черты группы как совокупные черты индивидов, которые описывают себя в терминах той же социальной категориза­ции.

Обращаясь к вопросу о том, какое место занимает социа­льная идентичность в общей психической структуре, необ­ходимо отметить, что в большинстве работ исследователи, работающие в данной парадигме, указывают на идентич­ность как на часть «Я»-концепции. По их мнению, социаль­ная идентичность есть результат самоидентификаций чело­века с различными социальными категориями (группами принадлежности) и наряду с личностной идентичностью яв­ляется важным регулятором социального поведения. Основ­ные положения своей концепции данные исследователи сформулировали в виде ряда постулатов, которым впослед­ствии было найдено эмпирическое подтверждение в экспе­риментах как самого Г. Тэджфела. так и его многочисленных последователей.

В соответствии с теорией самокатегоризации, процесс становления социальной идентичности содержит в себе три последовательных когнитивных процесса.

Во-первых, инди­вид самоопределяется как член некоторой социальной кате­гории (так, в «Я»-концепцию каждого из нас входит пред­ставление о себе как о мужчине или женщине определенного социального статуса, национальности, вероисповедания, имеющего или не имеющего отношения к различным социа­льным организациям и прочее).

Во-вторых, человек не только включает в свой «Я»-образ общие характеристики собственных групп членства, но усва­ивает нормы и стереотипы поведения, им свойственные (процесс социального взросления и состоит, по сути, в апро­бации различных вариантов поведения и выяснения, какие из них являются специфическими для собственной социаль­ной категории: так, например, кризис подросткового возрас­та потому во многом и воспринимается как кризис, что хотя самоопределение подростка в тех или иных социальных категориях уже произошло, но самих форм социального пове­дения, данный факт подтверждающих, наблюдается еще не так уж много).

Наконец, в-третьих, процесс становления социальной идентичности завершается тем, что человек приписывает себе усвоенные нормы и стереотипы своих социальных групп, они становятся внутренними регуляторами его соци­ального поведения (так, мы не только определяем себя в рамках тех или иных социальных категорий, не только знаем и умеем вести себя соответственно им, но и внутренне, эмо­ционально идентифицируемся со своими группами принад­лежности) .

Вместе с тем необходимо отметить, что любое общество по-разному оценивает те или иные социальные группы (до­статочно вспомнить факты половой, национальной, религи­озной дискриминации). Следовательно, раз членство в них связано с позитивной или негативной социальной оценкой, то и сама социальная идентичность человека может быть по­зитивной или негативной. Однако любому человеку свойственно стремление к положительному, «хоро­шему», образу себя, и тогда, соответственно, одной из основ­ных закономерностей в динамике социальной идентичности будет стремление человека к достижению или сохранению позитивной социальной идентичности (?.?.?????, 1990).

Н.Л. Иванова предлагает следующее определение социальной идентичности которое будет справедливо для всех её форм (гендерной, религиозной, этнической профессиональной и тд.) – социальная идентичность – динамическая, прижизненно формируемая в ходе взаимодействия и активного построения социальной реальности система социальных конструктов субъекта которая оказывает влияние на его ценностно-смысловую сферу и поведение.

3. Гендерная идентичность.

3.1 Определение понятия «гендер».

Современная социально-психологическая наука различает понятия пол и гендер (gender). Традиционно первое из них использовалось для обозначения тех анатомо-физиологических особенностей людей, на основе которых человеческие существа определяются как мужчины или женщины. Пол (т. е. биологические особенности) человека считался фундаментом и первопричиной психологических и социальных различий между женщинами и мужчинами. По мере развития научных исследований стало ясно, что с биологической точки зрения между мужчинами и женщинами гораздо больше сходства, чем различий⁷. Многие исследователи даже считают, что единственное четкое и значимое биологическое различие между женщинами и мужчинами заключается в их роли в воспроизводстве потомства. Сегодня очевидно, что такие "типичные" различия полов, как, например, высокий рост, больший вес, мускульная масса и физическая сила мужчин весьма непостоянны и гораздо меньше связаны с полом, чем было принято думать. Например, женщины из Северо-Западной Европы в целом выше ростом, чем мужчины из Юго-Восточной Азии. На рост и вес тела, а также на физическую силу существенно влияют питание и образ жизни, которые, в свою очередь, находятся под влиянием общественных взглядов на то, кому - мужчинам или женщинам - необходимо давать больше еды, кому нужнее калорийная пища, какие спортивные занятия приемлемы для тех или других.

Помимо биологических отличий между людьми существуют разделение их социальных ролей, форм деятельности, различия в поведении и эмоциональных характеристиках. Антропологи, этнографы и историки давно установили относительность представлений о "типично мужском" или "типично женском": то, что в одном обществе считается мужским занятием (поведением, чертой характера), в другом может определяться как женское. Отмечающееся в мире разнообразие социальных характеристик женщин и мужчин и принципиальное тождество биологических характеристик людей позволяют сделать вывод о том, что биологический пол не может быть объяснением различий их социальных ролей, существующих в разных обществах. Таким образом возникло понятие гендер, означающее совокупность социальных и культурных норм, которые общество предписывает выполнять людям в зависимости от их биологического пола. Не биологический пол, а социокультурные нормы определяют, в конечном счете, психологические качества, модели поведения, виды деятельности, профессии женщин и мужчин. Быть в обществе мужчиной или женщиной означает не просто обладать теми или иными анатомическими особенностями - это означает выполнять те или иные предписанные нам гендерные роли .

Гендер создается (конструируется) обществом как социальная модель женщин и мужчин, определяющая их положение и роль в обществе и его институтах (семье, политической структуре, экономике, культуре и образовании, и др.). Гендерные системы различаются в разных обществах, однако в каждом обществе эти системы асимметричны таким образом, что мужчины и все "мужское/маскулинное" (черты характера, модели поведения, профессии и прочее) считаются первичными, значимыми и доминирующими, а женщины и все "женское/фемининное" определяется как вторичное, незначительное с социальной точки зрения и подчиненное. Сущностью конструирования гендера является полярность и противопоставление. Гендерная система как таковая отражает асимметричные культурные оценки и ожидания, адресуемые людям в зависимости от их пола. С определенного момента времени почти в каждом обществе, где социально предписанные характеристики имеют два гендерных типа (ярлыка), одному биологическому полу предписываются социальные роли, которые считаются культурно вторичными. Не имеет значения, какие это социальные роли: они могут быть различными в разных обществах, но то, что приписывается и предписывается женщинам, оценивается как вторичное (второсортное). Социальные нормы меняются со временем, однако гендерная асимметрия остается. Таким образом, можно сказать, что гендерная система - это социально сконструированная система неравенства по полу. Гендер, таким образом, является одним из способов социальной стратификации общества, который в сочетании с такими социально-демографическими факторами, как раса, национальность, класс, возраст организует систему социальной иерархии.

Важную роль в развитии и поддержании гендерной системы играет сознание людей⁸. Конструирование гендерного сознания индивидов происходит посредством распространения и поддержания социальных и культурных стереотипов, норм и предписаний, за нарушение которых общество наказывает людей (например, ярлыки "мужеподобная женщина" или "мужик, а ведет себя как баба" весьма болезненно переживаются людьми и могут вызывать не только стрессы, но и различные виды психических расстройств). С момента своего рождения человек становится объектом воздействия гендерной системы - в традиционных обществах совершаются символические родильные обряды, различающиеся в зависимости от того, какого пола родился ребенок; цвет одежды, колясок, набор игрушек новорожденного во многих обществах также определены его полом. Проведенные исследования показывают, что новорожденных мальчиков больше кормят, зато с девочками больше разговаривают. В процессе воспитания семья (в лице родителей и родственников), система образования (в лице воспитательниц детских учреждений и учителей), культура в целом (через книги и средства массовой информации) внедряют в сознание детей гендерные нормы, формируют определенные правила поведения и создают представления о том, кто есть "настоящий мужчина" и какой должна быть "настоящая женщина". Впоследствии эти гендерные нормы поддерживаются с помощью различных социальных (например, право) и культурных механизмов, например, ?????????? ? ???. Воплощая в своих действиях ожидания, связанные с их гендерным статусом, индивиды на микроуровне поддерживают (конструируют) гендерные различия и, одновременно, построенные на их основе системы господства и властвования.

Дифференциация понятий пол и гендер означала выход на новый теоретический уровень осмысления социальных процессов. В конце 80-х годов феминистские исследовательницы постепенно переходят от критики патриархата и изучения специфического женского опыта к анализу гендерной системы. ??????? ????????????⁹ постепенно перерастают в гендерные исследования, где на первый план выдвигаются подходы, согласно которым все аспекты человеческого общества, культуры и взаимоотношений являются гендерными. В современной науке гендерный подход к анализу социальных и культурных процессов и явлений используется очень широко. В ходе гендерных исследований рассматривается, какие роли, нормы, ценности, черты характера предписывает общество женщинам и мужчинам через системы социализации, разделения труда, культурные ценности и символы, чтобы выстроить традиционную гендерную асимметрию и иерархию власти.

Существует несколько направлений разработки гендерного подхода (гендерной теории). К основным теориям гендера, принятым сегодня в социальных и гуманитарных науках, относятся теория социального конструирования гендера, понимание гендера как стратификационной категории и интерпретация гендера как культурного символа. Помимо этого, весьма популярным в отечественных работах остается псевдогендерный подход. Псевдогендерными исследованиями¹⁰ называются те, где это понятие используется как якобы синоним слова пол или как синоним социополовой роли. Такая ситуация складывается в том случае, когда авторы/исследователи осознанно или неосознанно стоят на биодетерминистских позициях, т. е. считают, что биология человека совершенно четко определяет мужские и женские социальные роли, психологические характеристики, сферы занятий и прочее, а слово гендер используют как "более современное". Содержательно ситуация не меняется даже тогда, когда пол как биологический факт и гендер как социальная конструкция авторами все же различаются, но наличие двух противоположных "гендеров" (мужского и женского) принимается как отражение двух биологически разных полов. Типичным примером социополового, а не гендерного подхода является традиционный вопрос социологов, адресованный только женщинам: "Хотели бы Вы сидеть дома, если бы имели такую материальную возможность?" или пресловутые опросы на тему "Может ли женщина быть политиком?" Такого рода социологам просто невдомек, что результаты их исследований уже предрешены самой методологией. Псевдогендерными исследованиями являются также и популярные исследования по социологии труда, в которых описание "мужских и женских" профессий или рабочих мест не сопровождается анализом причин и смысла этой дифференциации. С позиций социополового подхода невозможно объяснить, почему подавляющую часть врачей, судей или банковских служащих в СССР составляли женщины, а в Европе и США это были в подавляющей массе мужчины. Ситуация проясняется только тогда, когда с позиций гендерной теории исследователь анализирует, каковы престижность той или иной профессии в обществе и размер оплаты труда. Очевидно, что женщин среди врачей в СССР больше было не потому, что они "от природы более милосердны и склонны к самоотверженности" (как сказали бы биодетерминисты), и не потому, что такова социальная роль представительниц их пола (как сказали бы приверженцы социополовой теории), а потому, что эта работа была низкооплачиваемой (по сравнению, например, с работой в военно-промышленном комплексе) и в целом малопрестижной (например, рабочие имели гораздо больше социальных льгот, чем врачи).

Теория социального конструирования гендера основана на двух постулатах: 1) гендер конструируется (строится) посредством социализации, разделения труда, системой гендерных ролей, семьей, средствами массовой информации; 2) гендер конструируется и самими индивидами - на уровне их сознания (т. е. гендерной идентификации), принятия заданных обществом норм и ролей и подстраивания под них (в одежде, внешности, манере поведения и т. д.). Эта теория активно использует понятия гендерной идентичности, гендерной идеологии, гендерной дифференциации и гендерной роли. Гендерная идентичность означает, что человек принимает определения мужественности и женственности, существующие в рамках своей культуры. Гендерная идеология - это система идей, посредством которых гендерные различия и гендерная стратификация получают социальное оправдание, в том числе с точки зрения "естественных" различий или сверхъестественных убеждений. Гендерная дифференциация определяется как процесс, в котором биологические различия между мужчинами и женщинами наделяются социальным значением и употребляются как средства социальной классификации. Гендерная роль понимается как выполнение определенных социальных предписаний - то есть соответствующее полу поведение в виде речи, манер, одежды, жестов и прочего. Когда социальное производство гендера становится предметом исследования, обычно рассматривают, как гендер конструируется через институты социализации, разделения труда, семьи, масс-медиа. Основными темами оказываются гендерные роли и гендерные стереотипы, гендерная идентичность, проблемы гендерной стратификации и неравенства.

Гендер как стратификационная категория рассматривается в совокупности других стратификационных категорий (класс, раса, национальность, возраст). Гендерная стратификация - это процесс, посредством которого гендер становится основой социальной стратификации.

Понимание гендера как культурного символа связано с тем, что пол человека имеет не только социальную, но и культурно-символическую интерпретацию. Иными словами, биологическая половая дифференциация представлена и закреплена в культуре через символику мужского или женского начала. Это выражается в том, что многие не связанные с полом понятия и явления (природа, культура, стихии, цвета, божественный или потусторонний мир, добро, зло и многое другое) ассоциируются с "мужским/маскулинным" или "женским/фемининным" началом. Таким образом, возникает символический смысл "женского" и "мужского", причем "мужское" отождествляется с богом, творчеством, светом, силой, активностью, рациональностью и т. д. (и, соответственно, бог, творчество, сила и прочее символизируют маскулинность, мужское начало). "Женское" ассоциируется с противоположными понятиями и явлениями - природой, тьмой, пустотой, подчинением, слабостью, беспомощностью, хаосом, пассивностью и т. д., которые, в свою очередь, символизируют фемининность, женское начало. Классификация мира по признаку мужское/женское и половой символизм культуры отражают и поддерживают существующую гендерную иерархию общества в широком смысле слова.

Итак, мы видим, что понятие гендер обозначает, в сущности, и сложный социокультурный процесс формирования (конструирования) обществом различий в мужских и женских ролях, поведении, ментальных и эмоциональных характеристиках, и сам результат - социальный конструкт гендера. Важными элементами создания гендерных различий являются противопоставление "мужского" и "женского" и подчинение женского начала мужскому началу.

Современная гендерная теория не пытается оспорить существование тех или иных биологических, социальных, психологических различий между конкретными женщинами и мужчинами. Она просто утверждает, что сам по себе факт различий не так важен, как важна их социокультурная оценка и интерпретация, а также построение властной системы на основе этих различий. Гендерный подход основан на идее о том, что важны не биологические или физические различия между мужчинами и женщинами, а то культурное и социальное значение, которое придает общество этим различиям. Основой гендерных исследований является не просто описание разницы в статусах, ролях и иных аспектах жизни мужчин и женщин, но анализ власти и доминирования, утверждаемых в обществе через гендерные роли и отношения.

3.2 Гендерная идентичность

????????? ???????????? - базовая структура социальной идентичности, которая характеризует человека (индивида) с точки зрения его принадлежности к мужской или женской группе, при этом наиболее значимо, как сам человек себя категоризирует.

Понятие идентичность впервые детально было представлено Э. Эриксоном . С точки зрения Э. Эриксона, идентичность опирается на осознание временной протяженности собственного существования, предполагает восприятие собственной целостности, позволяет человеку определять степень своего сходства с разными людьми при одновременном видении своей уникальности и неповторимости. В настоящий момент рассматривают социальную и личностную (персональную) идентичность (J; Агеев В. С.; Ядов В. А. и др.). Начиная с 80-х годов нашего столетия, в русле теории социальной идентичности Тэджфела-Тернера гендерная идентичность трактуется как одна из подструктур социальной идентичности личности (выделяют также этническую, профессиональную, гражданскую и т. д. структуры социальной идентичности).

Общепринятый подход к анализу процесса формирования идентичности мальчиков и девочек - теория полоролевой социализации, которая в последние годы подлежит резкой критике (Conell R. W., Stacey J and B. Thorne). Кэхилл анализирует опыт дошкольников, используя социальную модель рекрутирования в нормальные гендерные идентичности. Первоначально категоризация осуществляется, выделяя, с одной стороны, ребенка (ему нужен контроль взрослых), с другой стороны - более компетентных мальчиков и девочек. В результате выбор гендерной идентичности осуществляется в пользу предопределенной анатомически половой идентичности.

С точки зрения Л. Колберга, формирование гендерного стереотипа в дошкольные годы зависит от общего интеллектуального развития ребенка, и этот процесс не является пассивным, возникающим под влиянием социально подкрепляемых упражнений, а связан с проявлением самокатегоризации. Дошкольник усваивает представление о том, что значит быть мужчиной или женщиной, затем определяет себя в качестве мальчика или девочки, после чего старается согласовать поведение с представлениями о своей гендерной идентичности (Кон И. С.). Теория социального научения, рассматривая механизмы формирования гендерной идентичности, модифицировала основной принцип бихевиоризма - принцип обусловливания. Поскольку взрослые поощряют мальчиков за маскулинное и осуждают за фемининное поведение, а с девочками поступают наоборот, ребенок сначала учится различать полодиморфические образцы поведения, затем - выполнять соответствующие правила и, наконец, интегрирует этот опыт в своем образе Я (Коломинский Я. Л., Мелтсас М. Х.). Исследования, посвященные Я-концепции и гендерной идентичности взрослых, показывают, что гендерная идентичность - незаконченный результат. В течение жизни она наполняется различным содержанием в зависимости от социальных и культурных изменений, а также от собственной активности личности.

До последнего времени в работах отечественных исследователей, посвященных изучению гендерной идентичности, использовались термины психологический пол, полоролевая идентичность, полоролевые стереотипы, полоролевые отношения (Агеев В. С.; Кон И. С.; Репина Т. А.; Коломинский Я. Л., Мелтсас М. Х. и др.). Однако даже близкие, на первый взгляд, понятия (как, например, гендерная идентичность и полоролевая идентичность) не являются синонимами.

Гендерная идентичность является более широким понятием, чем полоролевая идентичность, поскольку гендер включает в себя не только ролевой аспект, но и, например, образ человека в целом (от прически до особенностей туалета). Также понятие гендерная идентичность несинонимично понятию сексуальная идентичность (гендер - понятие не столько биологическое, сколько культурное, социальное). Сексуальная идентичность может быть описана с точки зрения особенностей самовосприятия и самопредставления человека в контексте его сексуального поведения в структуре гендерной идентичности.

3.3 Составные части гендерной идентичности

Выделим в качестве составных частей гендерной идентичности половую идентичность, поло-ролевую идентичность и сексуальную ориентацию.

В теории психосексуального развития Фрейда от­сутствует концепция половой идентичности. Правда, повсюду в его работах можно найти упоминания мужествен­ности и женственности, однако его определения этих концепций основаны на инфантильной сексуальности и никак не учитывают влияния развития объектных отно­шений, чувства «я», Суперэго и Эго. Концепция половой идентичности, включающая все это, появилась от­носительно недавно, когда были в большей мере осозна­ны различные факторы развития.

Столлер в отдает предпочтение термину «по­ловая идентичность» более многозначному термину «сек­суальная идентичность». Дело в том, что если последний относится к биологической характеристике мужественно­сти или женственности, то первый обозначает более широкую концепцию. Это психологическая система, ко­торая соединяет и интегрирует личностную идентичность с биологическим полом и на которую оказывает значи­тельное влияние объектные отношения, идеалы Суперэго и факторы культуры. Наконец, понятия, связанные с корнем «секс», часто используются для обозначения эро­тических фантазий или поведения, что скорее относится к психосексуальности, чем к идентичности.

С полом различными путями связан широкий спектр чувств, мыслей, фантазий, убеждений и действий, складывающихся в манеры ухаживания, вступления в брак, воспитания детей (Meyer, 1980). Вследствие разно­образия участвующих элементов, а также множественно­сти форм психопатологии, связанных с теми или иными из этих элементов, вполне целесообразно разли­чать половую идентичность, поло—ролевую идентичность и сексуальную ориентацию которые объединяются более широким термином - гендерная идентичность. Хотя и то, и другое, и тре­тье в глобальном смысле обусловлено половым развити­ем, каждое зависит от своих факторов и своих условий развития.

3.3.1 Половая идентичность.

Половая идентичность — это широкая концепция, включающая все качества индивидуальных сочетаний мужских и женских черт, обусловленная большим масси­вом биологических, психологических, социальных и куль­турных факторов (Stoller, 1968a, 1976). Столлер подчер­кивает, что в ходе развития эффекты идентификаций с объектами как своего, так и противоположного пола на­кладываются друг на друга, поэтому окончательная по­ловая идентичность — то есть личностная идентичность в соединении с биологическим полом — представляет собой сочетание мужских и женских черт. Столлер гово­рит, что даже само определение мужественности или женственности является личностным: конечно културные факторы могут наложить на него отпечаток, однако каждый человек развивает сложную систему представле­ний о самом себе, в том числе восприятие себя как мужчины или женщины .

Половая идентичность строится на основании того, что Столлер называет ядром половой идентичности (1968а, 1968b). Это самое примитивное, отчасти осоз­нанное и отчасти неосознанное чувство принадлежности одному биологическому полу, а не другому. Столлер оп­ределяет его как базовое «чувство своего пола — мужс­кою у мужчин и женского у женщин... Оно есть часть, но не эквивалент более широкого чувства половой идентичности». Среди многих факторов, уча­ствующих в формировании ядра половой идентичности: физиологические и биологические силы, психологичес­кие факторы, объектные отношения, функции Эго и когнитивные способности, — со многих сторон обсуж­давшиеся Гринэйкр (1950, 1958), Кольбергом (1966, 1981), Столлером (1968а, 1976), Мани и Эрхардтом (1972), Ройфом и Галенсоном (1981) и другими.

Столлер предполагает, что ядро половой идентич­ности зарождается еще у плода как биологическая сила; половые гормоны, воздействующие на плод, вносят су­щественный вклад в этот процесс. Анатомия и физиологии внешних половых органов также играют важную роль и формировании ядра половой идентичности; обычно по ним происходит отнесение к биологическому полу.

На эти биологические и анатомические факторы накладываются социальные и психологические условия. Определение биологического пола при рождении побуж­дает родителей к определенному стилю обращения с малышом. Они посылают ему множество вербальных и невербальных сообщений о том, что значит и в чем выра­жается в этой семье мужественность или женственность; и них отражаются позиции родителей, братьев и сестер по отношению к ребенку данного пола, а также разно­образные сознательные и бессознательные фантазии. Действительно, с тех пор как родители узнают биологический пол своего ребенка (до рождения или тут же после), их отношение к нему принимает определенный образец, зависящий от того, мальчик это или девочка.

Считается, что фантазии и ожидания матери во время беременности влияют на первоначальные ее реак­ции по отношению к ребенку (Kestenberg, 1976; Broussard, 1984). Ощущения и настроения, сопровождающие теле­сные изменения при беременности, способствуют регрес­сии, давая беременной женщине шанс разрешить пре­жние и текущие конфликты между ней и ее матерью, а также интегрировать прежние свои фантазии в оформ­ленную фантазию о ребенке. Беременность представляет собой кульминацию желаний, зародившихся еще в ран­нем детстве; в течение ее ранние и поздние детские же­лания и фантазии, вместе с юношескими модификация­ми и доработками, интегрируются с текущей реальнос­тью. Кроме того, беременность подтверждает идентифи­кацию с матерью, возрождая сопутствующие амбивален­тность и конфликты из всех этапов развития. Если от­ношения женщины с ее собственной матерью были кон­фликтными, то мысль о том, что будет девочка или о том, что будет мальчик, может вызывать у нее особенно сильные эмоции.

То, в какой степени женщина способна разрешить ранние конфликты и интегрировать ранние желания и фантазии, оказывает глубокий эффект на ее первона­чальные реакции по отношению к ребенку и ее обра­щение с ним. Например, если младенец — девочка, женщина может начать бояться повторения с ней соб­ственных конфликтных отношений с матерью. При наи­худшем сценарии мать может идентифицировать дочь с очерненной частью своего образа. Механизмы проек­ции приводят затем к соответствующим интерпретаци­ям поведения младенца. Так, одна мать рассказывала: «В первый раз, когда я взяла ее на руки, она посмотре­ла на меня холодным, ледяным взглядом и отверну­лась." Далее может последовать пренебрежение или пло­хое обращение (см. Sleele, 1970, 1983; Sleele & Pollock, 1968). С другой стороны, женщина может отнестись к тому, что у нее девочка, как к шансу заново прорабо­тать материнско—дочерние конфликты, и попытаться восстановить или воссоздать присутствующие в фанта­зии идеализированные утраченные симбиотические от­ношения раннего младенчества; в менее удачном вари­анте она может стремиться полностью поглотить ребен­ка, воспрепятствовать его независимости и самостоя­тельности, так что маленькой девочке нелегко будет вырваться из ее объятий. Если младенец — мальчик, на реакции матери по отношению к нему и ее обращение с ним могут повлиять фантазии, связанные с обретени­ем вожделенного пениса, или фантазии, ассоциирован­ные с отцом или братом, или даже разочарование от невозможности достигнуть чувства единения, которое, как она верит, могло бы быть с девочкой.

Вследствие множества неразрешенных конфликтов и патологических фантазий для женщины иногда мате­ринство и мазохизм — примерно одно и тоже, независи­мо от пола младенца (Blum, 1976). В таких случаях для женщины появление младенца означает потерю самосто­ятельности и независимости, что дает почву для различ­ных садомазохистких взаимодействий. Позиция отца мо­жет прямо или косвенно влиять на реакцию матери по отношению к новорожденному. По некоторым данным, поддержка мужа способствует успешной адаптации женщины к беременности (Shereshefsky & Yarrow, 1973). От­ношения с мужем также могут предотвращать чрезмер­ную регрессию матери.

Следует рассмотреть еще влияние отца на половую идентичность младенца. Его пренатальные фантазии на­кладывают отпечаток на его последующее обращение с младенцем, так же, как и у матери. Если младенец — мальчик, отец может надеяться на то, что сын разделит его интересы, или может фантазировать о повторении с сыном тех значимых переживаний, которые он имел с собственным отцом, или может надеяться, что у него с сыном будет что-то, чего ему недоставало в отношениях с собственным отцом. Если младенец — девочка, у отца могут быть фантазии на тему ее физической внешности. Он может надеяться, что она будет хорошенькая и при­влечет множество поклонников, а также, что самое важ­ное, ответит на его любовные намеки (см. Burlingliam, 1973). Иногда у мужчины бывает беспокойство о том, как он будет взаимодействовать с девочкой, поскольку он не сможет повторить с ней свой опыт с собственным отцом. Подобные тревоги зачастую выражаются, хотя и неосознанно, в выборе двусмысленного имени, которое, будучи женским, имеет мужскую уменьшительную фор­му, так что, например, Вероника становится Ронни, или Андреа — Энди.

С первых мгновений жизни младенцев отцы взаи­модействуют с ними иначе, чем матери. И с сыновьями, и с дочерьми они обычно более активны и привносят больше стимуляции и возбуждения; Герцог (Herzog, 1982) высказывает мысль, что это в конечном счете оказывает важное влияние на способность ребенка модулировать агрессивные импульсы. Ф. Тайсон добавляет, что и сексу­альные импульсы тоже, особенно если отец умеет не только привести ребенка в возбуждение, но и помочь ему перейти из возбужденного состояния в более тихое. Как менее «заряженный» объект, отец может оптимально способствовать окончательному разрешению конфликта воссоединения, помогая ослабить чрезмерно сильную связь с матерью и, таким образом, снижая вредное вли­яние конфликта между анальностью и воссоединением на половое развитие. Сыновьям отцы передают свой взгляд на мужественность, который те обычно принима­ют как идеальный. Это влияет на отношение мальчиков к мужественности: то, насколько они могут соответство­вать идеалу, накладывает отпечаток на их отношение к собственной мужественности. В то время как мать мо­жет амбивалентно относиться к возрастающей женствен­ности дочери, отец больше готов испытывать гордость (Ticho, 1976) и поощрять женственную идентификацию девочки с ее матерью. В то время как матери нередко выказывают отвращение и негодование в связи с генитальными исследованиями младенца-дочери, отцы склон­ны быть менее оценочны на эту тему (Herzog, 1984).

По некоторым данным, существует определенный «критический период» развития привязанности и ин­тереса отца к ребенку. Отцы, не имевшие контакта со своими детьми в течение первых нескольких месяцев их жизни, могут впоследствии испытывать трудности в проявлении теплоты по отношению к ним (Greenberg & Morris, 1974). Если, напротив, отец становится ос­новным заботящимся родителем, на него направляются все нормальные привязанности и конфликты, обычно испытываемые по отношению к матери (см. Pruett, 1983, 1984, 1987).

Ядро половой идентичности, или первичная муже­ственность и первичная женственность, связана также с ощущением младенцем собственного тела. Младенец строит образ тела путем включения различных оральных, анальных, уретральных и генитальных ощущений, возни­кающих при кормлении, пеленании, купании, игре и других интимных аффективных взаимодействиях с мате­рью или другим основным заботящимся лицом. Перцеп­тивное, моторное и когнитивное функционирование, бо­лее зрелое при рождении, чем принято было думать, помогает младенцу в различении частей тела, в том чис­ле гениталий, и в интеграции различного телесного опыта и ощущений в «образ тела «, это раннее чувство «я», основанное на появляющемся образе тела, делает важ­ный вклад в ядро половой идентичности.

Наблюдения показывают, что по мере того, как чув­ство «я» начинает приобретать психическое выражение, у младенца формируется некоторое осознание оральной, уретральной, анальной и генитальной телесных зон. Это кажется на­столько несомненным, что мы приходим к выводу: базо­вое или ядерное чувство принадлежности к мужчинам или женщинам является интегральной частью своего образа с самого начала. Правда, Фаст (1978, 1979) выдвигает представление о наличии и самый ранний период жизни недифференциронанной половой матрицы, однако боль­шинство авторов признают, что к пятнадцати—восемнад­цати месяцам, когда появляются признаки формирующе­гося чувства «я», появляются и указания на то, что мла­денец начинает сознавать себя существом мужского или женского пола, обладающим соответственно мужскими или женскими гениталиями. В возрасте между двумя и тремя годами можно наблюдать уже более четкие призна­ки осознания пола, поскольку в этом возрасте мальчики начинают вести себя в соответствии с характеристиками мужественности, а девочки — женственности. К этому времени ядро половой идентичности уже устанавливается так прочно, что считается большинством авторов неизме­няемым.

Хотя ядро половой идентичности устанавливается в первые несколько лет жизни, половая идентичность в широком смысле по мере дальнейшего развития продол­жает усложняться, разрабатываться, детализироваться. На различных стадиях развития накладываются эффекты из­бирательных идентификаций с каждым из родителей. Кро­ме того, имеют место определенные попытки разотождествления, которые действуют как стимул развития. Ран­ние идентификации дорабатываются более поздними. Окончательный результат этих процессов — половая иден­тичность, включающая множество элементов из многих стадий развития.

3.3.2 Поло-ролевая идентичность

Поло-ролевая идентичность возникает на базе ядра половой идентичности, но не тождественна ей: это обус­ловленные полом паттерны сознательных и бессознатель­ных взаимодействий с другими людьми. Этот аспект своего образа формируется на основе тонких взаимодействий меж­ду родителями и ребенком с самого рождения, которые зависят от позиций родителей по отношению к биологи­ческому полу ребенка, а также от того как они ощущают себя мужчиной или женщиной и от стиля взаимодействий каждого из них с другими. У младенца вместе с самыми ранними представлениями о себе и объектах возникают представления о взаимодействиях, отношениях и диалогах с другими. Представления о «ролевых отношениях» соединяются с другими аспектами полового сознания, и в итоге образ себя содержит элемен­ты половой идентичности вместе с ролью или привычным способом взаимодействия, принимаемым для отношений с другими людьми в связи с собственной мужественностью или женственностью.

Не следует смешивать поло-ролевую идентичность, как мы ее здесь понимаем, с социально обусловленными выученными ролями: в отличие от последних, она пред­ставляет собой внутрипсихическое представление взаимо­действий. Пока ребенок растет, его идентификации с объек­тами его пола и его внутрипсихические представления ро­левых отношений действительно испытывают влияние куль­турных и социальных факторов, и, в конечном счете, поло-ролевая идентичность вбирает в себя многое из поведения, обусловленного культурной средой. В этом плане большое значение имеют когнитивные способности. Восприятие ре­бенком физических и поведенческих различий у братьев и сестер своего и противоположного пола, сверстников и родителей побуждает его отнести себя самого к определен­ной категории. Категоризация себя как мужчины или женщины организует половой опыт и руководит поиском «по­добных себе объектов» в качестве ролевых моделей, с ко­торыми можно было бы идентифицироваться.

3.3.3 Сексуальная ориентация.

Грин (1975) выделил сексуальную ориентацию сре­ди других аспектов половой идентичности. Она выража­ет предпочтение объектов любви определенного пола. Сексуальная ориентация берет начало рано, в доэдиповых или эдиповых объектных отношениях, хотя может не установиться окончательно и не быть источником конфликта до наступления юношеского возраста, пока не достигнута сексуальная зрелость и ранние объектные отношения не переработаны в подростковом возрасте.

Именно в связи с сексуальной ориентацией обыч­но возникает тема бисексуальности и бисексуального конфликта. Фрейд рассматривал бисексуальность как нормальную черту психологического устройства че­ловека, которая особенно ярко проявляется в связи с позитивным и негативным Эдиповым комплексом. По­скольку слово «бисексуальность» используется для обо­значения как сексуальных устремлений, направленных на оба пола, так и идентификаций, осуществляемых с каж­дым из родителей в процессе развития, этот термин размывает границу между половой идентичностью в широком смысле и сексуальной ориен­тацией. Поэтому он и сам становится «смазан». Полезно разграничивать характеристики выбора объекта и качества идентификаций, участвующих в фор­мировании половой идентичности.