Константин Дмитриевич Бальмонт – поэт, критик, переводчик. Родился в Гумнищах Шуйского уезда Владимирской губернии 4 июня 1867 года в семье небогатого помещика. Предки – выходцы из Скандинавии; дед был морским офицером, отец – председателем земской управы в Шуе. Мать – из литературной семьи Лебедевых. По свидетельству поэта, мать оказала на него глубокое влияние. Именно она ввела его в «мир музыки, словесности, истории, языкознания». Её помощь сыну была многообразной и действенной.
Первые десять лет жизни прошли в деревне. В автобиографии, написанной в июне 1907 года и помещенной в «Книге о русских поэтах последнего десятилетия», Бальмонт говорит о своей ранней любви к деревне и к морю. Горожанин, он ненавидит город, «как рабское сцепление людей, как многоглазое чудовище». И все же в городе он находит свободу и «отравы пьянящие, которые уже вошли в душу и которые, ненавидя, люблю». Воспитывался Бальмонт на произведениях русских классиков. «Первые поэты, которых я читал, были Никитин, Кольцов, Некрасов и Пушкин. Из всех стихов в мире я больше всего люблю «Горные вершины» Лермонтова». Чтение стало любимым занятием Бальмонта. В его жизни чтение, книга, самообразование играли первостепенную роль. Обстановка Шуи - городка рабочего, фабричного - оказывала на поэта несомненное влияние. Он рос в среде не обывательской, благостно-захолустной, заскорузлой, а среди фабричных рабочих, мастеровых, ремесленников. Первые стихи, написанные в десятилетнем возрасте, жестоко были раскритикованы матерью. Гимназист призадумался. После шестилетнего перерыва из-под его пера появляются стихи, в которых чувствуются явные перепевы поэтов некрасовской школы, поздних народников.
Учился Бальмонт в Шуйской гимназии, откуда в 1884 году был исключен за принадлежность к кружку, занимающемуся распространением нелегальной литературы. В конце 1884 года после хлопот матери Константин Дмитриевич был записан в гимназию города Владимира, которую уничижительно называл «тюрьмой». Осенью 1886 года поступил на юридический факультет Московского университета. Год спустя его обвинили в участии в студенческих беспорядках, три дня он просидел в Бутырской тюрьме и был выслан в Шую. Здесь он снова связывается с революционно настроенными людьми, задумывает новые решительные шаги: например, хочет участвовать в террористическом акте. Вскоре оказывается вне университета.
В 1885 году состоялось личное знакомство Бальмонта с В. Г. Короленко, принявшим близкое участие в его начальной литературной судьбе. Начинающий поэт получил действенную поддержку мастера.
После новой неудачной попытки систематического ученья (Ярославский Демидовский лицей) занимается самообразованием. Неудачная женитьба, нервное расстройство, бытовые неурядицы, душевная смута, в которой он не в силах был разобраться и преодолеть ее, толкнули Бальмонта на самоубийство. В марте 1890 года он выбросился из окна третьего этажа, остался жив, но был надолго прикован к постели. Этот отчаянный прыжок и вернувшееся ощущение жизни сыграли свою роль в становлении личности поэта.
В Ярославле Бальмонт выпустил «Сборник стихотворений» (1890), не принёсший ему ни радости, ни успеха. Бальмонт уничтожил почти весь тираж, повторив поступок других русских поэтов.
С помощью старших друзей (в первую очередь должен быть назван профессор Московского университета, историк литературы Н. И. Стороженко) Бальмонт получает заказы на переводы. Он работает над переводами книг по истории скандинавской и итальянской литературы, над переводом любимого им английского поэта Шелли, выступает с публичными лекциями.
В эту пору (начиная с осени 1894 года) много значила для Бальмонта дружба с Брюсовым. Последний самыми возвышенными словами рисует нам портрет Бальмонта, говорит о его тонкости, чутье, образованности: «Многое, очень многое мне стало понятно, мне открылось только через Бальмонта». И далее: «Я был одним до встречи с Бальмонтом и стал другим после знакомства с ним».
Первой книгой Бальмонта принято считать не вышеупомянутый «Сборник стихотворений», а сборник «Под северным небом» (1894). Книга вызвала и резко отрицательные и благожелательные отклики, в которых отдавалось должное и изяществу формы, и музыкальности стиха, и чувству речи.
Весной 1897 года Бальмонта приглашают в Англию. Он читает лекции по русской поэзии в Оксфорде. В конце века Бальмонт много ездит: во Францию, Голландию, Англию, Италию, Испанию (вместе со второй женой - Е. А. Андреевой-Бальмонт). Ему хотелось побывать во всех странах, познакомиться со всеми народами. Он желал быть очевидцем, свидетелем, летописцем. И решительно обо всем написать. Языки, литература, искусство мира всю жизнь увлекали поэта. Любознательность и подвижность остались навсегда характерными чертами его облика.
В 1899 году Бальмонт выбран в Общество любителей российской словесности.
Один за другим выходят сборники его стихов: «В безбрежности» (1895), вслед за «Тишиной» (1898) - книга «Горящие здания», весной 1900 года, а за ней – «Будем как солнце» (1903), «Только любовь» (1903) и другие, имевшие большой успех. Имя Бальмонта становится известным, популярным, его книги охотно раскупаются. Уже в 1904-1905 годах издательство «Скорпион» выпустило собрание стихов Бальмонта в двух томах. В 1907-1914 годах выходит его полное собрание стихов в десяти томах. Первое десятилетие века, вплоть до первой мировой войны, было для Бальмонта временем наибольшей его популярности. О нем писали Горький и Блок, Брюсов и Белый, Городецкий и Чуковский, Балтрушайтис и Анненский, Вячеслав Иванов и Волынский. Отклики на творчество Бальмонта были самые разноречивые, порой диаметрально противоположные. Но их было много.
В конце января 1905 года Бальмонт едет в Мексику и в США. Редко кто из русских поэтов ездил так много и на такие долгие сроки. Но это были не вояжи, а творческие поездки, своего рода поэтические завоевания других земель. В его переводах космогонических мифов ацтеков и майя, описаниях памятников древней мексиканской литературы ученые отмечают любопытные наблюдения.
Летом 1905 года Бальмонт в России. Революционное настроение масс передалось и ему. Он сотрудничает в большевистской «Новой жизни», пишет сатирические, обличительные стихи, митингует. Е. Андреева-Бальмонт говорит, что в 1905 году он «страстно увлекся революционным движением», «все дни проводил на улице, строил баррикады, произносил речи, влезая на тумбы». Он даже ждал расправы над собой, как ему казалось, законченным революционером. И, наконец, ощущая себя политическим эмигрантом, уезжает в Париж на семь с лишним лет. Там в 1911году пишет Ф. Батюшкову: «Я тоскую по России. Но есть ли Россия - или она замерла - на неопределенное время...».
Год 1912 - грандиозное кругосветное путешествие (Лондон, Плимут, Канарские острова, Южная Африка, Мадагаскар, Южная Австралия, Полинезия, Новая Гвинея, Цейлон и др.), которое насытило любознательного поэта, но не избыло его тоски по России. В одном из писем 1914 года он писал: «Мне хочется обогатить свой ум, соскучившийся непомерным преобладанием личного элемента во всей моей жизни».
После амнистии 1913 года, объявленной в связи с трехсотлетием дома Романовых, Бальмонт возвращается в Москву. Ему рады, его шумно встречают как знаменитого поэта. В его честь устраивают вечера и приемы.
Война 1914 года застает поэта вновь во Франции. В мае 1915 года он с трудом возвращается в Россию. Объезжает с лекциями-концертами всю страну, от Саратова до Омска, от Харькова до Владивостока.
Крушение царизма было воспринято Бальмонтом ликующе. Он декларировал свою причастность к общему делу – «могучему потоку». Это было в феврале 1917 года. В дальнейшем, после Октября, он в стане правых: славит генерала Корнилова, отвергает Октябрьскую революцию, трактует ее как «насилие». В мечтах Революция у него всегда сочеталась с Красотой, желанной, недостижимой, и чем более недостижимой, тем более желанной. Когда же Революция стала явью, реальностью, она показалась Бальмонту грубой и даже страшной. И он ее отверг.
В 1920 году Бальмонт ходатайствует о разрешении ему поездки за границу и уезжает с семьей в командировку сроком на год. Но этот год продлился двадцать два года, до конца жизни. Бальмонт стал эмигрантом.
Его отношение к Советской России было неровным. Порой он доходил до прямых выпадов против нее в стихах и в прозе, в одиночку и вкупе с другими эмигрантами. Постоянной была его тоска по России: «Я хочу России... пусто, пусто. Духа нет в Европе» (письмо Е. Андреевой, декабрь, 1921 г.). «Мой траур не на месяцы означен, он будет длиться много странных лет».
Смятение, печаль, недостаток в средствах, подчас доходивший до бедственного положения, не отражались на непрерываемом и обильном творчестве Бальмонта. Он перенапрягается. Работает на пределе. Душевная депрессия переходит в душевную болезнь.
Умер Константин Дмитриевич Бальмонт в оккупированном гитлеровцами Париже 24 декабря 1942 года. Похоронен в Нуази-ле-Гран, близ Парижа.
Творчество Бальмонта объемлет более полстолетия. Начало - за двадцать семь лет до первой русской революции, конец - через двадцать пять лет после Великой Октябрьской социалистической революции. Целая историческая и историко-литературная эпоха, рубеж двух эпох.
В юности поэт более всего увлекался общественными вопросами. Мысль о воплощении человеческого счастья на земле ему и теперь дорога. В 1903 году его всецело поглощали вопросы искусства и религии, но в годы 1905 - 1906 он страстно и резко отразил революционное настроение эпохи. В последние годы он отошел от него, всецело ушедши в область поэтического фольклора.
Имя К. Бальмонта, сначала как переводчика Шелли, а с середины 1890-х годов - как одного из наиболее ярких представителей русского «декадентства», приобретает очень громкую известность. Блеск стиха и поэтический полет дают ему доступ и в издания, враждебные декадентству - «Вестник Европы», «Русскую Мысль» и другие.
В 1900-х годах литературная деятельность Бальмонта особенно тесно примыкает к московским «декадентским» издательствам: «Скорпион» и «Гриф». Стихотворения чрезвычайно плодовитого поэта, далеко, впрочем, не все, собраны в отдельных изданиях: «Сборник стихотворений» (1890), «Под северным небом» (1894), «В безбрежности мрака» (1895 и 1896), «Тишина. Лирические поэмы» (1898), «Горящие здания. Лирика современной души» (1900), «Будем как солнце. Книга символов» (1903), «Только любовь. Семицветник» (1903), «Литургия красоты. Стихийные гимны», «Жар-птица» (1907), «Хоровод времен» (1909). Все эти сборники входят в «Полное собрание стихов К. Бальмонта» (1904 - 1909). Статьи и публичные лекции Бальмонта собраны в книгах «Горные вершины» (1904; книга первая) и «Змеиные цветы» («Путевые письма из Мексики»,1910).
При всей внешней экстравагантности своей поэзии, Константин Бальмонт отличается выдающимся трудолюбием, чрезвычайно деятельный, как поэт оригинальный, он еще несравненно более деятелен как переводчик. Основная черта поэзии Бальмонта - ее желание отрешиться от условий времени и пространства и всецело уйти в царство мечты. В период расцвета его таланта, среди многих сотен его стихотворений, почти нельзя было найти ни одного на русскую тему.
В последние годы он очень заинтересовался русскими сказочными темами; но это для него чистейшая экзотика, в обработку которой он вносит обычную свою отрешенность от условий места и времени. Реальные люди и действительность мало его занимают. Он описывает по преимуществу небо, звезды, море, солнце, «безбрежности», «мимолетности», «тишину», «прозрачность», «мрак», «хаос», «вечность», «высоту», «сферы», лежащие «за пределами предельного». Эти отвлеченные понятия он даже пишет с большой буквы и обращается с ними как с живыми реальностями. Но собственно живую, реальную природу - дерево, траву, синеву неба, плеск волны - он совсем не чувствует и описывать почти и не пытается.
Его интересует только отвлеченная субстанция природы, как целого. Он почти лишен способности рисовать и живописать, его ландшафты неопределенны, про его цветы мы узнаем только, что они «стыдливые», про его море, что оно «могучее», про звезды, что они «одинокие», про ветер, что он «беззаботный, безотчетный» и т. д. Настоящих поэтических, т. е. живописных образов у него нет; он весь в эпитетах, в отвлеченных определениях, в перенесении своих собственных ощущений на неодушевленную природу.
Перед нами, таким образом, типичная символическая поэзия, поэзия смутных настроений и туманных очертаний, поэзия рефлексии по преимуществу, в которой живая непосредственная впечатлительность отступает на второй план, а на первый выдвигается стремление к синтезу, к философскому уяснению общих основ мировой жизни. Имея на это известное право, Бальмонт сам себя считает поэтом стихий. «Огонь, Вода, Земля и Воздух, - говорит он в предисловии к собранию своих стихов, - четыре царственные стихии, с которыми неизменно живет моя душа в радостном и тайном соприкосновении».
Ему недостает той простоты и искренности, которыми так сильна русская поэзия в наилучших своих проявлениях. Стремясь, под влиянием новоевропейской символической литературы, уйти от земли и людей, Бальмонт, однако, гораздо ближе к ним, чем он думает. Он не только не ушел от жизни вообще: он не ушел даже от условий русской действительности.
Зародившись в самую безнадежную полосу русской общественности - в эпоху 80-х годов, творчество Бальмонта началось с тоскливых «северных» настроений и черных тонов. Но возбужденность, составляющая основу темперамента поэта, не дала ему застыть в этих тонах. После переходной стадии - бегства от печали земли в светлую область «Безбрежного» - поэзия Бальмонта становится яркой и красочной. Он совершенно перестает ныть, он хочет «разрушать здания, хочет быть как солнце», он воспевает только бурные, жгучие страсти, бросает вызов традициям, условности, старым формам жизни.
Период общей угнетенности выразился в двух первых сборниках стихотворений Бальмонта. Тут все серо, тоскливо, безнадежно. Жизнь представляется «болотом», которое облегли «туманы, сумерки»; душу давит «бесконечная печаль», привлекают и манят к себе таинственные «духи ночи»; с особой любовью воспевается «царство бледное луны». «Дух больной» поэта, ища себе отклика в природе, останавливается особенно часто на «хмуром северном небе», «скорбных плачущих тучах», «печальных криках» серой чайки. И он даже полюбил свою тоску: «есть красота в постоянстве страдания и в неизменности скорбной мечты»; «гимн соловья» тем хорош, что он похож на рыданье. Поэту «чужда вся земля с борьбою своей», он хотел бы иметь «орлиные крылья», чтоб улететь на них в безграничное царство лазури, чтоб не видеть людей. Жизнь его «утомила», смерть ему кажется «началом жизни»; он ее призывает к себе: «Смерть, наклонись надо мной».
Специально-«декадентских» замашек у него пока еще мало; они выражаются чисто внешне, например, в попытке ввести в русское стихосложение аллитерацию. Рядом с этими декадентскими попытками в молодом поэте еще свежо недавнее увлечение «общественными вопросами», и в сборнике немало «гражданских мотивов».
Эти отголоски юности исчезают в следующих двух типично-декадентских сборниках: «В безбрежности» и «Тишина» - типичных тем, что тут уже не только угрюмая тоска, но своего рода возведение тоски, бессилия в перл создания и апофеоз гордого уединения, роковым образом переходящего в самодовлеющий эгоизм. Тоска принимает здесь сначала форму полной безнадежности. Во всей природе разлита «бесконечная грусть»; в красоте заката поэт видит только «догорающих тучек немую печаль», и то самое радостное и светлое всемирное единство, которое обыкновенно так воодушевляет пантеиста, ему представляется как «недвижимый кошмар мировой». Под влиянием безнадежного пессимизма в поэте назревают настроения, наиболее характерные для «декадентской» поэзии: сначала полная апатия, затем жажда уединения и бегство от мира. Он вполне свыкся со своей тоской: «не хочу из тьмы могильной выходить на свет»; его нимало не страшит смерть.
Стремление уйти от мира в конечном результате совершенно изменяет общее настроение поэта. В нем зреет убеждение, что можно уйти «за пределы предельного к безднам светлой Безбрежности», и тогда «мы домчимся в мир чудесный к неизвестной Красоте». «В Безбрежности» и «Тишина», независимо от их крупных художественных достоинств, - самые симпатичные из сборников Бальмонта. В них еще нет того невыносимого ломанья и самообожания, которые отталкивают читателя в дальнейших сборниках Бальмонта и, несомненно, ослабляют их художественное значение.
В дальнейших сборниках - «Горящие Здания», «Будем как Солнце», «Только Любовь», «Литургия красоты» - все кричит, начиная с внешнего вида, с обложек. Еще более крикливо и вычурно содержание. Перед ошарашенным читателем дефилирует целая коллекция ведьм, дьяволов-инкубов и дьяволов-суккубов, вампиров, вылезших из гробов мертвецов, чудовищных жаб, химер и т. д. Эти «страсти и ужасти» получают общую формулировку в восклицаниях «уставшего от нежных слов» поэта: «Я хочу горящих зданий, я хочу кричащих бурь»; «я хочу кинжальных слов, и предсмертных восклицаний».
В сфере обуревающих его «тигровых страстей» поэт не только стихийно не знает удержу, но и сознательно знать не хочет: «Хочу быть дерзким, хочу быть смелым». Обаятельность его совершенно неотразима: «Я весь весна, когда пою, я светлый бог, когда целую». Еще более замечателен он как поэт: «Кто равен мне в моей певучей силе», - задается он вопросом - и тотчас же отвечает: «Никто, никто».
Как ни забавна эта самовлюбленность Бальмонта, однако, в его самоопределениях есть и много верного, много такого, что действительно составляет основные черты его дарования. Стоит только отбросить дешевое сатанинство его, подрумяненную оперную страстность и желание напугать эффектной порочностью, чтобы признать в Бальмонте поэта с блестящим запасом природных средств. Можно, конечно, только с улыбкой отнестись к заявлению, что все русские поэты лишь «предтечи» великого Бальмонта, хотя нужно отметить, что в этом своем мнении о себе Константин Дмитриевич не одинок: почти такое же мнение печатно высказывает вся московская группа поэтов-символистов - Брюсов, Андрей Белый, Иннокентий Анненский и другие. Но, несомненно, из поэтов, выступивших за последние 30 - 40 лет на смену плеяды поэтов 40-х годов, никто не может сравниться с Бальмонтом по стихийной поэтической силе. В проявлениях этой силы первое место занимает признаваемая даже злейшими врагами Бальмонта замечательная музыкальность и легкость стиха его. Разнообразие и богатство метров, подбор и расстановка слов, звукоподражания, вообще виртуозность стиха Бальмонта - первостепенная.
Столь же замечателен Бальмонт как колорист, гармонически-серый и мрачный там, где он отражает свою тоску, яркий и огненный там, где требуется отразить подъем духа. Бальмонт создал декоративную русскую поэзию. Один из пламенных поклонников его поэзии, Андрей Белый, сравнил ее с волшебным гротом, где поэт, «года собиравший все брызги солнца, устроил праздник из ракет и римских свечей». В этом гроте, где все блещет перламутром и рубинами, поэт «возлег в золотой короне», «ударял в лазурно-звонкие колокольчики» и т. д.
В последние 7 - 8 лет, однако, поэтическая сила почти покинула Бальмонта. Сборники, вышедшие после 1904 года, в том числе революционные «Песни мстителя», ничем, кроме скучной приподнятости, не отмечены и потому очень утомительны. Осталась прежняя чрезмерная экстравагантность формы, но без прежней реальной экстравагантности переживания.
Анализ стихотворения.
Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
И чем выше я шёл, тем ясней рисовались,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вдали раздавались,
Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.
Чем я выше всходил, тем светлее сверкали,
Тем светлее сверкали выси дремлющих гор,
И сияньем прощальным как будто ласкали,
Словно нежно ласкали отуманенный взор.
И внизу подо мною уж ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей Земли,
Для меня же блистало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.
Я узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие тени потускневшего дня,
И всё выше я шёл, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
Определяя символическую поэзию, Бальмонт писал: «Это поэзия, в которой органически…сливаются два содержания: скрытая отвлечённость и очевидная красота…». В стихотворении «Я мечтою ловил уходящии тени…», написанном в 1895 году, как легко убедиться, есть и «очевидная красота» и иной, скрытый смысл: гимн вечному устремлению человеческого духа от тьмы к свету. Автор «ловит уходящие тени», которые ассоциируются с чем-то неосознанным, непонятным, недоступным, поэтому он так и стремится постичь эту истину, познать её. Проходя этот путь по дрожащим ступеням, автор с каждым следующим шагом рискует сорваться, не дойти до своей цели, упасть вниз. Чем дальше он идёт, тем яснее он видит то, к чему стремится, видит впереди свет, который освещает ему путь, а внизу, на Земле, «уж ночь наступила», всё покрыто мраком, и люди, находящиеся там, не видят истины, для них всё тьма. Бальмонт призывает «быть беспощадным к себе», не бояться идти за истиной по дрожащим ступеням. «Только тогда можно достичь чего-нибудь».