Гитлер и тоталитарная Германия

1. ТОТАЛИТАРИЗМ 1.1. О возникновении тоталитаризма. 1.2. Основные черты тоталитарного общества. 1.2.1. Контроль за свободой мысли и подавление инакомыслия. 1.2.2. Разде ление населения на "наших " и "не наших ". 1.2.3. Тоталитаризм создаёт особый тип человека. 2. АВТОРИТАРИЗМ 2.1. Типология фашизма 3. АДОЛЬФ ГИТЛЕР И ФАШИЗМ 4. ВЕЛИКИЙ СТРАХ 4.1. Триумф и кризис демократической мысли 4.2. Угроза революции 4.3. Идея фюрера 5. НЕМЕЦКАЯ КАТАСТРОФА ИЛИ ЛОГИКА НЕМЕЦКОГО ПУТИ ? 6. НЕСПОСОБНОСТЬ К ВЫЖИВАНИЮ 7. ЗАКЛЮЧЕНИЕ 8. ПРИЛОЖЕНИЕ 9. ЛИТЕРАТУРА Как-то один человек мне сказал : “Послушайте , если вы это сделаете , то тогда через шесть недель Германия погибнет” . Я говорю : “Что вы имеете в виду ?” — “Тогда Германия развалится” . Я говорю : “Что вы имеете в виду ?” — “Тогда Германии конец” . Я ответил : “Немецкий народ в былые времена выдержал войны с римлянами . Немецкий народ выдер ж ал переселение народов . После немецкий народ выдержал большие войны раннего и позднего Средневековья . Немецкий народ выдержал затем религиозные войны Нового времени . Немецкий народ выдержал потом Тридцатилетнюю войну . После немецкий народ выдержал наполео н овские войны , освободительные войны , он выдержал даже мировую войну , даже революцию — и меня он тоже выдержит ! Адольф Гитлер , 1938 год 1. тоталитаризм На основе изучения мировых тоталитарных режимов можно выделить в качестве основ ных признаков тоталитаризма наличие единственной массовой партии во главе с лидером-диктатором ; официально господствующую в обществе идеологию ; монополию на средства массовой информации , на вооружённые силы ; систему террористического полицейского контроля ; централизованную систему контроля и управления экономикой. 1.1. О возникновении тоталитаризма. Необходимо отметить , что часть политологов считает , что тоталитаризм всего лишь политическая метафора , в частности в американской "Энц иклопедии социальных наук " 1968 года он назван "ненаучной концепцией ". Также нет единого мнения среди политологов о том , когда вообще возник тоталитаризм . Одни считают его вечным атрибутом человеческой истории , другие — достоянием индустриальной эпохи , тре тьи — феноменом исключительно двадцатого века. Историческим прототипом тоталитарных режимов считают восточные деспотии . Однако между тоталитаризмом и ортодоксальными системами прошлого (и восточными и европейскими ) есть ряд коренных различий . Одно из них с остоит в том , что эти системы в отличие от тоталитарных не менялись , а если и менялись , то достаточно медленно . В средневековой Европе церковь указывала во что веровать , но позволяла держаться одних и тех же верований от рождения до смерти . Особенность же тоталитарного государства та , что контролируя мысль оно не фиксирует её на чём-то одном . Выдвигаются догмы , не подлежащие обсуждению , однако изменяемые изо дня в день . Догмы нужны для абсолютного повиновения подданных , однако невозможно обойтись без корре к тив , диктуемых потребностями политики власть предержащих. Дж . Оруэлл в 1941 году в своей статье "Литература и тоталитаризм " приводит такой пример : "... до сентября 1939 года каждому немцу вменялось в обязанность испытывать к русскому большевизму отвращение и ужас , после сентября 1939 года — восторг и страстное сочувствие . Если между Россией и Германией начнётся война , а это весьма вероятно в ближайшие несколько лет , с неизбежностью вновь произойдёт крутая перемена ." 1.2. Основные черты тоталита рного общества. 1.2.1. Контроль за свободой мысли и подавление инакомыслия. Дж . Оруэлл по этому поводу писал : "тоталитаризм посягнул на свободу личности так , как никогда прежде не могли и вообразить . Важно отдавать се бе отчёт в том , что его контроль над мыслью преследует цели не только запретительные , но и конструктивные . Не просто возбраняется выражать — даже допускать — определённые , но диктуется , что именно надлежит думать . Личность изолируется , насколько возможно, от внешнего мира , чтобы замкнуть её в искусственной среде , лишив возможности сопоставлений . Тоталитарное государство обязательно старается контролировать мысли и чувства по меньшей мере столь же действенно , сколь контролирует их поступки ." 1.2.2. Разделение населения на "наших " и "не наших ". Людям свойственно — и это почти закон человеческой природы — быстрее и легче сходятся на негативной почве , на ненависти к врагам , зависти к тем , кому лучше живется , чем на конструктивной задаче . Враг (и внутренний и внешний ) является неотъемлемой частью арсенала тоталитарного лидера . В тоталитарном государстве террор и страх используются не только как инструмент уничтожения и запугивания действительных и воображаемых врагов , но и как нормальный повседневно используемый инструмент управления массами . С этой целью постоянно культивируется и воспроизводится атмосфера гражданской войны. Также тоталитаризм должен постоянно демонстрировать гражданам свои успехи , доказывать реалистичность провозглашаемы х планов или находить убедительные для населения доказательства , почему данные авансы не реализованы . И сюда очень хорошо вписывается поиск внутренних врагов . Здесь действует старый , давно известный принцип : "Разделяй и властвуй ". Те , кто "не с нами , а з н ачит , против нас " должны подвергнуться репрессиям . Террор развязывался без какой-либо видимой причины и предварительной провокации . В нацистской Германии он был развязан против евреев . В Советском Союзе террор не ограничивался расовыми признаками , и его о б ъектом мог стать любой человек. 1.2.3. Тоталитаризм создаёт особый тип человека. Стремление тоталитаризма к переделке человеческой природы — одна из основных отличительных особенностей его от всех других форм традиционного деспот изма , абсолютизма и авторитаризма . С этой точки зрения тоталитаризм является феноменом исключительно двадцатого века . Он ставит задачу полной переделки и трансформации человека в соответствии с идеологическими установками , конструирования нового типа личн о сти с особым психическим складом , особыми ментальностью , мыслительными и поведенческими характеристиками , путём стандартизации , унификации индивидуального начала , его растворения в массе , сведения всех индивидов к какому-то среднестатистическому знаменате л ю , подавлению личностного начала в человеке. Таким образом , конечная цель создания "нового человека " — формирование индивида , полностью лишённого всякой автономии . Таким человеком не нужно даже управлять , он будет самоуправляться , руководствуясь теми догма ми , которые на данный момент выдвигаются правящей верхушкой . Однако на практике проведение этой политики породило доносительство , писание анонимок и привело к моральному разложению общества. 2. АВТОРИТАРИЗМ Авторитарный режим — од на из форм политического режима , характеризующаяся открыто антидемократическими методами осуществления диктатуры эксплуататорских классов . Для него типичны ограничение или полное отсутствие буржуазно-демократических прав и свобод , запрещение деятельности п рогрессивных партий и организаций трудящихся , ограничение принципа выборности и полномочий представительных учреждений , концентрация власти в руках главы государства или правительства , бюрократический централизм , прямая опора на военно-карательный аппарат и т.п. Крайней формой авторитарного политического режима являются тоталитарные фашистские диктатуры нацистской Германии (1933 — 1945), фашистской Италии (1922 — 1944), франкистской Испании (1939 — 1975), салазаровской Португалии (1926 — 1974). Профашистски е и военные разновидности авторитарного режима (военные диктатуры ) существуют сегодня в ряде стран Азии , Африки и Латинской Америки. 2.1. Типология фашизма Вычленение фашизма из тоталитарной связки открыло возможности для сравните льного анализа его вариантов и в конечном счете для его типологии . В своей книге “Фашизм в его эпоху” Эрнст Нольте строит своеобразную типологическую шкалу или лестницу из четырех ступеней : низшая — авторитаризм , верхняя — тоталитаризм , и две промежуточн ы х . Низшая ступень или , как говорит Нольте , низший полюс , это еще не фашизм . Верхнего же , тоталитарного полюса достигают только радикальные формы фашизма . Между двумя полюсами располагаются “ранний” и “нормальный” фашизм . Все это конкретизируется следующим образом : “Между полюсами авторитаризма и тоталитаризма протягивается дуга от режима Пилсудского через политический тоталитаризм фалангистской Испании до всеобъемлющего в тенденции тоталитаризма Муссолини и Гитлера” . Однако ступени радикального фашизма в п о лной мере достиг только германский национал-социализм , тогда как итальянский фашизм застрял на средней или “нормальной” фашистской позиции. Судить о фашизме в целом можно только с учетом нацистского опыта : “после того , как национал-социализму удалось добит ься господства , в нем самым наглядным образом олицетворялись и радикализировались почти все существенные черты фашизма , и все оценки должны в первую очередь соотноситься с ним”. Почвой же для возникновения фашизма явилась либеральная система или , иными сло вами , европейское буржуазное общество , сформировавшееся после 1815 года . Фашизм возникает вследствие кризиса либеральной системы , но “без вызова большевизма нет никакого фашизма” . Первоначально фашизм как будто бы берет либеральное общество под защиту от б ольшевистской угрозы , используя при этом “методы и силы , чуждые буржуазному мышлению и жизненным традициям” Ibidem. S. 87. . 3. Адольф Гитлер и фашизм До сих пор , несмотря на обилие произведений биографического жанра , при том , ч то многие факты жизни и деятельности тоталитарных диктаторов довольно широко известны , остается немало белых пятен , фактических и психологических загадок , требующих решения . Поэтому любая биография , скажем , Гитлера или Сталина оставляет у читателя чувство неудовлетворенности , ощущения недосказанности , незавершенности. Тоталитарная диктатура немыслима без культа вождя . Пьедесталом культа всегда служат мифы и легенды . Тем более , что подлинное прошлое диктаторов , часто бесцветное или преступное , не годится для закладки фундамента культа. Вожди должны соответствовать мессианским ожиданиям масс , необходимо некое таинство явления . Поэтому новоявленному мессии лучше всего возникнуть из туманности , сверкнув подобно комете . Не случайно так тщательно оберегались от по стороннего глаза или просто ликвидировались источники , связанные с происхождением диктаторов , со всем периодом их жизни до “явления народу” , физически уничтожались люди , которые слишком многое знали . Особенно рьяно такую стратегию “выжженной земли” вокруг себя проводил Гитлер . Это создает благодатную почву для всякого рода домыслов и измышлений . Ситуация усугубляется тем , что в условиях тоталитарных режимов и процесс принятия решений , и личная жизнь диктаторов окутаны еще более плотной пеленой секретности. “История Гитлера — это история недооценки” Valentin Veit. The German People. N. Y., 1946. P. 633. — отмечал известный германский историк Файт Валентин , имея в виду историю его прихода к власти . Как подчеркивает один из наиболее авторитетных исследовател ей нацизма К . Д . Брахер , недооценкой грешили все : и правые , и левые , в самой Германии и за ее пределами , что и облегчило Гитлеру путь в рейхсканцелярию , помогло ему стать вершителем судеб Европы. Чудовищные преступления Гитлера и титанические усилия , котор ые потребовались , чтобы сокрушить его империю , не оставляли места для недооценки . Но ей на смену приходит другая крайность : из карикатурного персонажа Гитлер превращается в воплощение некой сверхчеловеческой сатанинской силы , не подвластной объяснению с п о зиций здравого смысла , не поддающейся научного анализу. Гитлер явился порождением эпохи , которая оказалась антрактом между двумя мировыми войнами и была неразрывно связана с ними . За исключением короткой передышки в 1924 — 1925 гг . мир содрогался в конвуль сиях политических , социальных , экономических потрясений и глобальных войн . “Век мировых войн и революций” , “эра тоталитаризма” , “время диктаторов” , “эпоха европейской гражданской войны” — таков весьма неполный перечень определений эпохи , охватывавшей почт и всю первую половину нашего столетия. Тяжелой мрачной тенью лег на межвоенное время тяжелый опыт первой мировой войны . “Уникальным новшеством , привнесенным войной на всю Европу , — пишет видный исследователь фашизма , американский историк Дж . Моссе , — стало ужесточение жизни” Mosse G. L. Intervista sul nazismo. Bari, 1977. P. 44. . Эту тенденцию подхватили и усугубили радикальные движения правого и левого толка . “Великий страх” был порожден приходом к власти большевиков. В атмосфере всеобщего ожесточения , э кстремизации социально-политической и духовной жизни на авансцену выходят вожди нового типа . Перед их агрессивным напором , пренебрежением к общепринятым нормам , возведенной в принцип аморальностью часто пасуют представители традиционной элиты , потерявшие п ривычные ориентиры . Они оказались зажаты между коммунистическим дьяволом и фашистским Вельзевулом . В фашизме многие из них склонны были видеть меньшее зло , что в значительной степени объясняет успехи Гитлера , Муссолини и некоторых фюреров меньшего калибра. Растерянность одних , агрессивный динамизм других создавали непредсказуемую , не поддающуюся контролю ситуацию в мире . Британский историк А . Дж . П . Тейлор писал однажды , что “период между войнами был как будто специально создан для правления сумасшедших” . Р ечь идет не столько о ненормальности в обыденном смысле , сколько об отклонении от традиционных норм политической жизни . Но именно это обеспечивало нередко такие преимущества Гитлеру , Муссолини и Сталину , что многим современникам казалось : наступил “век ди к таторов”. Еще теснее генетическая связь между феноменом Гитлера и психологическим состоянием германского общества . Сама по себе тяжелейшая травма поражения 1918 годя вскрыла глубинные и застарелые его болезни . Трудно переоценить катастрофические последстви я инфляционного кризиса 1923 года , когда один американский доллар был эквивалентен 40 миллиардам марок , а кружка пива , за которую в 1913 году платили 13 пфеннигов , стоила 150 миллионов марок . И не успела Германия кое-как оправиться от этого стресса , как п о следовал грандиозный кризис 1929-1933 годов . Не будь его , возможно , нацизм и его фюрер так и остались бы “всего лишь воспоминанием времен инфляции” Heuss Th. Hitlers Weg. Tuebingen, 1968 ( 1-е изд . 1932) . S. XXXI. . Для страны , привыкшей к упорядоченному существованию , послевоенные потрясения были особенно мучительны , она стала колоссальным резервуаром недовольства и страхов . “Гитлер , — отмечает Фест , — придает этим чувствам недовольства как среди гражданского населения , так и среди военных , единение , рук о водство и направляющую силу” . “Его явление , — по словам Феста , — и впрямь кажется синтезированным продуктом всех этих страхов , пессимистических настроений , чувств расставания и защитных реакций , и для него война была мощным избавителем и учителем , и если е с ть некий “фашистский тип” , то именно в нем он и нашел свое олицетворение”. В роль “фюрера” Гитлер вошел довольно быстро и стал не только фигурой , интегрирующей разнообразные эмоции , страхи или интересы . По сравнению с прочими родственными системами национа л-социализм стал самой радикальной и безоговорочной формой проявления фашизма . И именно эта принципиальная заостренность , выявившаяся как на интеллектуальном уровне , так и на уровне исполнительной власти , была собственно гитлеровским вкладом в суть национ а л-социализма . Его дерзкое бесстрашие перед лицом действительности не было лишено признаков маниакальности . Только в крайнем радикализме он казался тем , кем он был . В этом смысле национал-социализм без него немыслим. Степень радикальности того или иного вар ианта фашизма зависит от соотношения в нем экстремизма низов и верхов , поскольку сам фашизм представляет собою сплав экстремизма того и другого типа . Это ключевая типологическая особенность фашистского тоталитаризма по сравнению с коммунистическим , в кото р ом однозначно доминирует экстремизм низов , а прежние господствующие классы незамедлительно устраняются. Внутри же фашистского ряда ситуация сложнее . Например , во франкистской Испании традиционная элита оказалась намного сильнее фашистской партии — фаланги. Сам Франко был ближе к традиционному типу военного диктатора , чем к тоталитарному вождю . Там тоталитарный режим фактически не сформировался , дальше авторитаризма с фашистскими чертами дело не пошло , что облегчило эволюционный переход к парламентской демо к ратии . В Италии сложилось неустойчивое равновесие между старой и фашистской элитами , Муссолини колебался между ролями Цезаря и тоталитарного диктатора. И только в Германии фашистский тоталитаризм достиг радикальной стадии благодаря как своему фюреру , так и массовому базису , служившему Гитлеру своего рода аккумулятором экстремистской энергии и вместе с тем получавшему от него еще более сильный ответный импульс . Германские верхи несли в себе более сильный экстремистский заряд , чем их итальянские или испански е собратья . По поводу слепоты германской консервативной элиты , вымостившей Гитлеру путь к власти , необходимо заметить , что подобная политическая слепота была не столько причиной , сколько следствием экстремизма верхов , обусловленного как исторически , так и с итуационно : вспышкой “великого страха” и другими последствиями первой мировой войны. Явление Гитлера можно понимать и как попытку утверждения своего рода третьей позиции — между обеими господствующими силами эпохи , между левыми и правыми , между Востоком и Западом . Находясь между всеми позициями , он в то же время участвовал в них во всех и узурпировал их существенные элементы , сведя их , однако , к собственному неподражаемому феномену . Кстати , и Муссолини в день основания фашистского движения (23 марта 1919 г о да ) писал в своей газете “Пополо д ’ Италиа” , что фашизм “позволяет себе роскошь быть одновременно аристократичным и демократичным , консервативным и прогрессивным” Цит . по : Кин Ц . Итальянский ребус . М ., 1991, с . 33. . Действительно , всеядность фашизма затр удняет его однозначную оценку . Дело усугубляется двойственным отношением фашизма к революции . С одной стороны , те же нацисты боролись против “ноябрьского позора” 1918 года у себя в стране , против всемирной большевистской революции , а с другой — их коронны м лозунгом была национал социалистическая революция . Смутные видения Гитлера устремлялись к прошлому , причем весьма отдаленному , мифологическому . Средства же их реализации — суперсовременные , по последнему слову индустриального века. Безусловно , свои решающ ие стимулы Гитлер черпал из стремления воспрепятствовать приходу новых времен и путем великой всемирно-исторической поправки вернуться к исходной точке всех ложных дорог и заблуждений : он — как это он сам сформулировал — выступил революционером против рев о люции . В конце концов он довел оборону мира , о защите которого говорил , до разрушения этого мира. Все же некоторые историки склонны преувеличивать революционизирующий , модернизаторский эффект деятельности Гитлера . Когда говорят , что благодаря Гитлеру были разрушены устаревшие социальные структуры , еще оставшиеся классовые и социальные перегородки , то это в большей мере побочный результат тоталитарного господства , расовой гегемонии и неограниченной экспансии . Гитлер выступал как грандиозная разрушительная с и ла. Гитлер называл себя “самым консервативным революционером в мире” Voelkischer Beobachter, 6.VI.1936. Цит . по : Schoeps J. H. Konservativismus — ein Denkstil der Vergangenheit? In: Die Mitarbeit, 1976, H. 4. S. 298. . Такую терминологию пустили в обиход консерваторы-экстремисты , непримиримые противники Веймарской республики , либеральной демократии вообще . Смысл , вкладываемый ими в парадоксальный термин “консервативная революция” , заключался в том , что необходимо сначала разрушить существующую “систему”, то есть Веймарскую республику , а затем на ее месте возвести некую “органическую конструкцию” , порядок , который заслуживал бы сохранения. Не следует упускать из виду восхищение Гитлера советской системой . В коммунистах ему импонировало то . что они фанатичны в отличие от трусливой и слабой буржуазии Zitelmann R. Hitler. Selbstverstaendnis einer Revolutionaers. Hamburg, 1987. S. 458, 459, 460. . Вместо капиталистической экономики , Гитлер хотел ввести смешанную , новый синтез : с одной стороны , он за конкуренци ю , воплощавшую его излюбленную социал-дарвинистскую идею , а с другой — критика рыночной экономики за эгоизм и автоматизм . Что же касается предпринимателя , то ему предназначалась роль всего лишь уполномоченного государства Ibidem. S. 457. . Германия не ис пытала удавшейся буржуазной революции , в отличие от Нидерландов , Англии , Франции . Процесс отчуждения от действительности еще усилился вследствие многочисленных разочарований , пережитых бюргерским сознанием в XIX веке , в ходе его попыток достичь политическо й свободы , и следы этого процесса заметны на всех уровнях . Политика лежала в стороне от этого пути , она не была частью национальной культуры. Неприятие политики для немецких интеллектуалов было элементом более широкой антитезы : культура — цивилизация . В ву льгаризированной форме вся эта многообразная духовная проблематика вошла в идеологический багаж “фелькише” , этих германских “почвенников” , придавших ей крайне националистический , антисемитский и в конечном счете расистский характер . Как раз “аполитичный” п одход к политике открыл великолепную возможность для политизации своих комплексов и эмоциональных состояний . В этом ключ к пониманию истоков гитлеровского антисемитизма . Его антисемитизм является сфокусированной формой ненависти , бушевавшей впотьмах и наш е дшей , наконец , свой объект в еврее. Фашистская эстетизация политики связана с потребностями манипулирования массовым сознанием и массовыми эмоциями . Это свойство присуще тоталитаризму вообще и как своего рода заменитель реального политического участия люде й в жизни общества. Гитлеру не довелось бы стать диктатором , не обладай он , в отличие от множества прочих политизированных аполитичных “практическим пониманием власти” . Присущее ему сочетание свойств фанатика и оппортуниста оборачивалось в его практической деятельности опаснейшим симбиозом авантюризма и прагматизма . С одной стороны , он показал себя , особенно в дипломатии , искусным тактиком , умеющим обратить в свою пользу любую предоставляющуюся возможность , использовать малейшую слабость противника . И вмес т е с тем его всегда влекла щекочущая нервы игра ва-банк . Ни один из его собратьев-диктаторов не позволял себе такой степени риска ; и Муссолини , и Сталин предпочли бы синицу журавлю. Неполитичный , в сущности , характер политики Гитлера ярче всего проявляется в его взгляде на соотношение между политикой и войной . Гитлер говорил о том , что война является “конечной целью политики” , и когда она началась , принося один триумф за другим , нацистский диктатор сбросил с себя тягостные вериги политика . Характерно , что с принятием решения о начале войны регулярно , иногда по нескольку раз в одной и той же речи , опять стали выдвигаться чуждые политике альтернативы : “победа или смерть” , “мировая держава или гибель” , он втайне всегда испытывал к ним симпатию. И все последующее развитие событий свидетельствовало , что отход Гитлера от политики проистекал не из преходящего каприза , ибо по сути он никогда не возвращался в политику . Разрыв между видениями и политикой , который какое-то время маскировался тактическим искусством Гитле р а , привел к крушению “тысячелетнего рейха” . Гитлер настолько тесно связал судьбу своего рейха со своей собственной , что созданная им империя не пережила его гибели. Социально-экономический кризис , вакуум власти , коррупция , коллективное озлобление , политиза ция , утрата чувства безопасности — вот питательная почва для фашизма . Не нужно забывать , что и сам фашизм был мятежом ради “порядка”. 4. Великий страх 4.1. Триумф и кризис демократической мысли Ничто не к азалось после окончания первой мировой войны столь непререкаемым как победа демократической идеи . Если в 1914 году в Европе насчитывалось три республики и семнадцать монархий , то четыре года спустя число республиканских и монархических государств сравняло с ь. И только Германия , первоначально временно задетая и даже охваченная этим духом , казалась теперь сопротивлявшейся ему — среди прямо-таки необозримой толчеи партий и клубов , придерживавшихся идей “фелькише” , в стране воинственных орденов и добровольческих отрядов шла организация отпора созданной войной реальности . Революция воспринималась этими группами чужой и навязанной насильно , она была для них синонимом “всего , что противоречит немецкому пониманию государства”. Бывшие противники Германии увидят в этих симптомах национального протеста реакцию строптивого и извечно авторитарного народа на демократию и гражданское самоопределение. Однако картина победоносной демократии , породившая так много надежд , была обманчивой , и момент , когда уже казалось , что демокр атия получает свое историческое воплощение , стал одновременно и началом ее кризиса . Всего несколько лет спустя демократическая идея в самом ее принципе была поставлена под сомнение , и то , что только вчера торжествовало , было затоптано куда более дикими тр и умфами. Наиболее крупные успехи этих движений отмечались в тех странах , где война пробудила или заставила осознать мощные комплексы неудовлетворенности и где , в частности , войне сопутствовали революционные восстания левого толка . Национал-социализм был все го лишь разновидностью этого европейского покроя движения протеста и сопротивления , решившего перевернуть мир. 4.2. Угроза революции Национал-социализм возник по-провинциальному , из скучных , мещанских объединений , “компаний” , как издевался Гитлер , которые собирались в мюнхенских пивных за столиками со скудной выпивкой и закуской , чтобы поговорить о национальных и семейных горестях . Никто не мог и предположить , что у них будет шанс не только бросить вызов мощным , высокоорганизованн ы м массовым марксистским партиям , но даже и обойти их. Их побудительные мотивы были столь же различными , как и группы , в которые они формировались . Только в одном Мюнхене в 1919 году существовало около пятидесяти объединений более или менее политического ха рактера , в них входили преимущественно разрозненные осколки сбитых с толку и распавшихся в ходе войны и революции партий довоенного времени . Они называли себя “Новым Отечеством” , “Советом духовного труда” , “Кольцом Зигфрида” . Была тут и Немецкая рабочая п а ртия . А то , что всех их объединяло и несмотря на различия сводило — и теоретически , и практически — вместе , было не что иное , как всепокоряющее чувство страха. Первоначально это был совершенно непосредственный страх перед революцией , тот “ grande peur ” (вел икий страх ), который со времен Великой французской революции на протяжении всего XIX века врывался во все сны европейцев. Этот старый страх усугублялся теперь не только сходными с революцией событиями в собственной стране , но в первую очередь — русской Окт ябрьской революцией и исходящей от нее угрозой . Ужасы красного террора неизгладимо врезались в народную фантазию. Уже придя к власти , Гитлер будет пугать тем “ужасом ненавистной международной коммунистической диктатуры” , который овладел им еще в начале его пути : “Я вздрагиваю при мысли о том , чем стал бы наш старый многонаселенный континент , если бы победил хаос большевистской революции”. Этой защитной реакции на угрозу марксистской революции национал-социализм и будет в значительной степени обязан своим па фосом , агрессивностью и внутренней сплоченностью . Цель НСДАП , как неустанно будет повторять Гитлер , “формулируется абсолютно коротко : уничтожение и истребление марксистского мировоззрения” , а именно — путем “пропаганды и просвещения” , а также с помощью дв и жения , обладающего “беспощадной силой и свирепой решимостью , готового противопоставить террору марксизма в десятки раз больший террор” . Сходного рода соображения побудили примерно в то же время и Муссолини создать свои “ Fasci di combaftimento ” (боевые отря ды ), по которым эти новые движения и стали называть “фашистами”. Радость разрушения устарелых или скомпрометированных социальных и культурных форм спровоцирует консервативный темперамент немцев в особой степени . Процесс технической и экономической модерниз ации произошел в Германии позднее , быстрее и радикальнее , чем в других странах , а решимость , с которой Германия проводила промышленную революцию была среди европейских стран беспримерной. По той же причине этот процесс вызвал тут дикую боязнь поражения и п ородил мощнейшие ответные реакции . Вопреки широко распространенному мнению Германия , превратившаяся в неразрывный сплав достижений и упущений , в коем соединились элементы феодализма и прогресса , авторитарности и социального государства , могла в канун перв о й мировой войны по праву претендовать на звание самого современного в промышленном отношении государства Европы. Так что печать анахронизма на портрете кайзеровской Германии в целом объясняется отнюдь не экономическими явлениями . Отсталость Германии имела идеологическую природу. Многообразные самоуничижительные аффекты буржуазного времени будут выпущены на свободу и одновременно радикализованы войной . Война научила тех , кто назовет потом себя ее наследниками , смыслу и преимуществу быстрых и единоличных реше ний , абсолютного подчинения и одинакового образа мыслей . Компромиссный характер парламентских режимов , их слабость в принятии решений и их частый паралич не обладали притягательной силой для поколения , вынесшего с войны миф об отлично слаженном боевом кол л ективе. Первая послевоенная фаза явилась катализатором не только страха перед революцией , но и чувства отрицания цивилизации , а они , в свою очередь , породили синдром необычайного динамизма . Тот же слился с комплексом страха и обороны потрясенного до самых основ общества , утратившего свое национальное самосознание. В дружинах самообороны и добровольческих отрядах , создававшихся в большом числе , частично по личной , частично по скрытой государственной инициативе , преимущественно для отпора угрозе коммунистичес кой революции , сорганизовался один из тех элементов , которые с угрюмым , но решительным настроем были готовы сопротивляться при всех обстоятельствах и высматривали ту волю , которая повела бы их в новый порядок. Поначалу была еще , помимо этого , и огромная ма сса вчерашних фронтовиков , тоже представлявших собой резервуар воинственной энергии . В окопах на фронте и те , и другие приблизились к очертаниям какого-то нового , еще до конца не ясного смысла жизни , который они тщетно пытались теперь обрести вновь в нала ж ивающейся с трудом нормальности послевоенного времени. 4.3. Идея фюрера Гитлер придаст этим чувствам недовольства , как среди гражданских , так и среди военных , единение , руководство и движущую силу . Его появление и впрямь кажется с интезированным продуктом всех этих страхов , пессимистических настроений , чувств расставания и защитных реакций , и для него война была могучим избавителем и учителем , и если и есть некий “фашистский тип” , то именно в нем он и нашел свое олицетворение. Уже о пыт ранних лет помог ему узнать то всеподавляющее чувство страха , которое сформирует всю систему его мыслей и чувств . Он был охвачен страхом перед чужим засильем , перед “нашествием подобных саранче русских и польских евреев” , перед “превращением немецкого человека в негра” , перед “изгнанием немца из Германии” и , наконец , перед “полным истреблением” последнего . Но беспокойство у него вызывали также и американская техника , и цифры растущей рождаемости у славян , и крупные города , и “столь же безудержная , скол ь и вредная индустриализация” , и “коммерциализация нации” , и анонимные акционерные общества , и “трясина культуры удовольствий в крупных городах” , равно как и современное искусство , стремящееся голубыми лугами и зелеными небесами “убить душу народа” . Куда б ы он ни взглянул , он всюду открывал “явления разложения медленно догнивающего мира”. Что объединяло Гитлера с ведущими фашистскими деятелями других стран , так это решимость , с которой они стремились противостоять этому процессу . А выделяла его та маниакальн ая исключительность , с которой он сводил все элементы когда-либо испытанного страха к одному-единственному их виновнику — в фокусе его доведенной до исполинских размеров концентрации страха стояла фигура еврея . Антисемитизм пронизывал нацистскую пропаганд у на всех ее уровнях , им был пропитан весь пропагандистский аппарат и любое из средств массовой информации . И так оставалось даже после того , как нацисты “эвакуировали” миллионы евреев на Восток . Ведь если вражеская коалиция существовала в виде заговора , т о верховным заговорщиком должен быть , конечно же , еврей . Евреи объявлялись виновными в нищете Германии , в ее поражениях. С появлением Гитлера соединились энергии , обладавшие , в условиях кризиса , перспективой огромного политического эффекта . Дело в том , что фашистские движения в своей социальной субстанции опирались в общем на три элемента : мелкобуржуазный с его моральным , экономическим и антиреволюционным протестом , военно-рационалистический , а также харизматический — в лице единственного в своем роде вождя- фюрера . Этот вождь есть преисполненный решимости голос порядка , возвещающий конец смуте , стихии хаоса , он и смотрит дальше и мыслит глубже , ему знакомы чувства отчаяния , но он знает и средства спасения . Этот сверхъестественный тип создан не только многочи с ленными литературными предвестиями , уходящими своими корнями в немецкую народную сагу. Мысль о фюрере в том виде , как она развивалась в фашистских движениях , обрела свою актуальность вновь благодаря войне . Дело в том , что все эти движения поголовно считали себя не партиями в привычном смысле , а группами с воинствующим мировоззрением , “партиями над партиями”. Маршировка по всем мостовым Европы демонстрировала убеждение , будто бы и проблемы общества эффективнее всего могут быть решены моделями наподобие военн ых. Названные мотивы лежали в основе полумилитаризованных внешних форм этих движений , их обмундирования , ритуала приветствия и доклада , стойки “смирно” , а также пестрой , хотя и сводившейся к немногим элементам символики — преимущественно это крест , либо ст релы , ликторские пучки , косы , — и все это непременно воспроизводилось как символ принадлежности на флагах , значках , штандартах и нарукавных повязках . Значение этих элементов состояло не только в отказе от старой буржуазной традиции ношения сюртуков и стоя ч их воротничков — скорее , они казались более точно отвечавшими строгому , техническому духу времени. Соединение мелкобуржуазных и военных элементов , столь характерное именно для национал-социализма , с самого начала придает НСДАП весьма своеобразный , двойстве нный характер . Он выражается не только в организационном размежевании между штурмовыми отрядами (СА ) и Политической организации (ПО ), но и проявляется в вводящей в заблуждение разнородности ее состава . Отсюда же родом и присущая большинству фашистских орг а низаций подавленная консервативность. Характерной для них была единственная в своем роде мешанина из средневековья и нового времени , авангардистское восприятие , обращенное спиной к будущему и поселившее свое пристрастие к фольклору в заасфальтированных эмп иреях тоталитарного государства принуждения. Гитлер отнюдь не собирался просто вернуть добрые старые времена , а еще меньше — их феодальные структуры . То , что он взялся преодолеть , было не чем иным , как самоотчуждением человека , вызванным процессом развития цивилизации. Правда , ставку при этом он делал не на экономические или социальные средства , которые презирал , не на политику , а на высвобождение инстинкта , — по своим замыслам и лозунгам фашизм представлял собой не классовую , а культурную революцию. Во вся ком случае , в фашистской “консервативности” проявлялось желание революционным путем повернуть историческое развитие вспять и еще раз вернуться к отправной точке , в те лучшие времена до начала вступления на ложный путь . В одном из писем 1941 года Гитлер на п ишет Муссолини , что последние пятнадцать столетий были не чем иным , как паузой , а теперь история собирается “вернуться на прежние пути”. Превосходство фашизма по отношению ко многим его конкурентам объясняется тем , что он острее осознал суть кризиса времен и , чьим симптомом был и он сам . Все другие партии приветствовали процесс индустриализации и эмансипации , в то время как он со всей очевидностью разделял страхи людей и пытались заглушить эти страхи , превращая их в бурное действо и драматизм и привнося в п р озаические , скупые будни магию романтических ритуалов — факельные шествия , штандарты , черепа со скрещенными костями , боевые призывы и возгласы “хайль !” , “новую помолвку жизни с опасностью” , идею “величественной смерти” . Современные задачи он ставил людям в окружении маскарадных аксессуаров , напоминающих о прошлом . Но его успех объясняется еще и тем , что он выказывал пренебрежение к материальным интересам. На фоне мелочных парламентских споров , игр и беспомощных вожделений многопартийного правления у людей п робуждалось старое желание оказаться перед свершившимся фактом , а не стоять перед выбором См .: Talmon J. L. Politischer Messianismus. Bd. 2, S. 444 f.; Эрнст Нольте и расценит структурные слабости либеральной парламентской демократии как предпосылку для возникновения мощных фашистских движений ; см . его книгу с характерным названием “Кризис либеральной системы и фашистские движения”. . За исключением Чехословакии , в период между двумя мировыми войнами во всех государствах Восточной и Центральной Европы , а также во многих государствах Южной Европы система парламентаризма потерпела крах — в Литве , Латвии , Эстонии , Польше , Венгрии , Румынии , Австрии ,. Италии , Греции , Турции , Испании , Португалии и , наконец , в Германии . К 1939 году осталось всего лишь девять го с ударств с парламентской формой правления. Поэтому дело тут было не в агрессивной злобе какой-то одной нации , стремившейся перевернуть ситуацию в мире . Широкое настроение усталости , презрения и разочарования предвещало , поверх всех границ , расставание с век ом либерализма . Оно происходило под знаком реакции и прогресса , тщеславия и бескорыстия . В Германии уже начиная с 1921 года не было в рейхстаге большинства , которое было бы по убеждению привержено парламентской системе . Либеральная мысль почти не имела по б орников , но зато много потенциальных противников ; им нужен был только толчок , зажигательный лозунг , вождь-фюрер. 5. Немецкая катастрофа или логика немецкого пути ? 30 января 1933 года не принесло с собой ничего , кроме смены правите льства . И все же общественность чувствовала , что назначение Гитлера канцлером было не сравнимо с формированием кабинетов прошлых лет . Вопреки всем хвастливым уверениям партнеров по коалиции из рядов дойч-националов , что они “будут держать австрийского худ о жника-неудачника на поводке” Так высказывался в те дни Гинденбург , см . Meissner H., Wilde H. Op. cit. S. 194. , национал-социалисты с самого начала не скрывали своей решимости захватить всю полноту власти. Словно по тайному паролю после 30-го января нача лись массовые перебежки в стан национал-социалистов. Один из современников описал еще до прихода Гитлера к власти , какие неизбежные последствия это должно было повлечь за собой : “Диктатура , ликвидация парламента , удушение всех духовных свобод , инфляция , те ррор , гражданская война ; ибо оппозицию было бы не так просто убрать ; следствием этого была бы всеобщая стачка . Профсоюзы стали бы стержнем самого отчаянного сопротивления ; кроме того , выступил бы “Рейхсбаннер” и все силы , озабоченные будущим . И даже если Г итлер перетянул бы на свою сторону рейхсвер и заставил заговорить пушки — все равно нашлись бы миллионы решительных людей” Так писал Фридрих Франц фон Унру в серии статей под названием “Национал-социализм” , печатавшейся с 22 февраля по 3 марта 1931 года в “Франкфуртер цайтунг”. . Но этих решительных миллионов не было , а следовательно дело и не дошло до кровавых столкновений . Гитлер пришел отнюдь не как разбойник ночи . Он годами говорил о том , к чему неизменно , не отвергая ни кружных путей , ни тактических маневров , стремился : это была диктатура , антисемитизм , завоевание “жизненного пространства”. Уже в ходе плебисцита , проводившегося в 1933 году , немцы проголосовали за выход страны из Лиги Наций и против политики уступок и выбрали вместо этого политику муже ства и чести . Таким образом , германский народ сам выбрал войну , которую потом проиграл. Один из уроков эпохи состоит как раз в том , что тоталитарная система власти не может быть построена на одних только извращенных или даже преступных склонностях какого-т о народа . Во многих странах существовали исторические , психологические , да и социальные условия , сходные с тем , что было в Германии , и часто всего-навсего узкий перешеек отделял народ от фашистского правления . Именно в ту эпоху к власти пришли многочислен н ые фашистские или фашистоидные режимы — в Италии , Турции , Польше , Австрии или Испании . Как раз взгляд на сравнимые системы в этих и других странах помогает понять , что конкретно в национал-социализме было неповторимо немецким : он стал самой радикальной и а бсолютной формой проявления фашизма. Если Муссолини считал своей целью восстановление исторического величия , Моррас мечтал о “старом режиме” и пытался вызвать к жизни “славу божественной Франции” , да и все другие виды фашизма не сумели избежать соблазна то ски по былому , то Гитлер думал об осуществлении цели искусственной , созданной в воображении и не имеющей какого-то реального подобия : о мировой империи от Атлантики до Урала и от Нарвика до Суэца , созданной единственно волей к расовому самоутверждению . Го с ударства противились этому ? Он их подавит . Народы селились вопреки его планам ? Он их расселит по-другому . Расы не соответствовали его представлениям ? Он произведет селекцию , облагородит их или уничтожит , пока действительность не будет , наконец , соответств о вать его представлениям . Только в крайнем радикализме он казался тем , кем он был . В этом смысле национал-социализм без него немыслим. К неповторимо национальным чертам , отличавшим национал-социализм от фашистских движений других стран , относится и то , что для своего эксцентричного радикализма Гитлер всегда находил самых послушных исполнителей . Ни одно гуманное чувство не разгладило на физиономии режима то выражение концентрированной жестокости и исполнительности , которое сделало его единственным в своем ро д е. К кому апеллировал национал-социализм ? Прежде всего к людям с ярко выраженным , но не направленным стремлением к морали . Привлечь такой тип людей , организовать его в элитарный строй он старался в первую очередь через СС. Кодекс “внутренних ценностей” охв атывал по мнению Генриха Гиммлера верность , честность , послушание , твердость , добропорядочность , бедность и храбрость . Был воспитан тип бесчувственного экзекутора , требующего от самого себя “холодного , даже каменного поведения” и “переставшего ощущать чел о веческие чувства” Так писал Рудольф Гесс , бывший в одно время комендантом Освенцима , см .: Gilbert G. M. The Psychology of Dictatorship. New York, 1950, P. 250. . Жестокость по отношению к себе давала ему внутреннее оправдание быть жестоким и с другими , а буквально требуемой способности шагать по трупам предшествовало умерщвление собственного “я”. Недостаток человеческого воображения , обнаружившийся , начиная с Нюрнбергских процессов , в ходе всех судов над действующими лицами тех лет , был не чем иным , как в ыражением этой утраты чувства реальности . Она и была собственно неповторимым , типично немецким элементом в национал-социализме. Гитлер многократно излагал свои намерения открыто , без всякой интеллектуальной сдержанности . Но традиционное разделение придуман ной и социальной реальности уже давно создало представление о том , что слова не стоят ничего , а его слова казались и вовсе дешевкой . Рудольф Брайтшайд , председатель фракции СДПГ в рейхстаге , окончивший свои дни в концентрационном лагере Бухенвальд , радост н о зааплодировал , узнав о назначении Гитлера рейхсканцлером , и сказал , что наконец-то Гитлер сам себя погубит . Другие , произведя предварительные расчеты , полагали , что Гитлер всегда будет в меньшинстве и ни за что не получит большинства в две трети , необхо д имого для изменения конституции . Кажется , никто не понимал , кем Гитлер был на самом деле. Почти ни одна из идей , под знаком которых страна пустилась в свою авантюру , не принадлежала ей одной ; но немецкой была та бесчеловечная серьезность , с которой она отр инула свое существование в области воображения. 6. Неспособность к выживанию Почти без перехода , словно одно мгновение сменило другое , со смертью Гитлера и капитуляцией исчез и национал-социализм , как будто он был всего лишь движе нием , состоянием опьянения и катастрофой , которую он же и породил. Германия была единственной побежденной в ходе мировой войны страной , не породившей никакого движения Сопротивления. Гитлер всего лишь за какие-то двенадцать лет придал миру новый облик , и д аже слепому видно , что столь мощные процессы едва ли могут достаточным образом объяснены капризом дорвавшегося до власти одиночки . Ибо только если этот одиночка является фигурой , интегрирующей разнообразнейшие эмоции , страхи или интересы , и если влекут ег о вперед мощные , приходящие из дальних далей энергии , становятся возможными подобные события. В таком свете еще раз вырисовывается роль и значение Гитлера по отношению к окружающим его силам : существовал гигантский , неупорядоченный потенциал агрессивности , страха , самоотдачи и эгоизма , лежавший втуне и нуждавшийся лишь в том , чтобы некое властное явление разбудило , сфокусировало и использовало его. Одним из непреходящих горьких уроков ноябрьской революции 1918 года было осознание того , что существует неясная взаимосвязь между демократией и анархией , что хаотические состояния и являются собственным , неподдельным выражением подлинного народовластия , а произвол — его законом . Отсюда нетрудно истолковать восхождение Гитлера и как последнюю отчаянную попытку удер ж ать старую Европу в условиях привычного величия . Ему виделось , что континенту грозит мощный двойной натиск , чреватый чуждым Европе засильем и ее поглощением “бездушным” американским капитализмом с одной стороны , и “бесчеловечным” русским большевизмом — с д ругой . И вполне правомерно суть выступления Гитлера была обозначена как “борьба не на жизнь , а на смерть” Nolte E. Faschismus in seiner Epoche, S. 507. . Современная миссия рейха заключалась в том , чтобы дать уставшей Европе новые стимулы и использовать ее как резервуар сил для мирового господства Германии . Гитлер рвался наверстать упущенное на империалистической стадии немецкого развития и , будучи последышем истории , выиграть главный из возможных призов — гарантированное гигантской экспансией власти на В остоке господство над Европой , а благодаря этому — над всем миром. Место Гитлера в истории куда ближе к великим революционерам , нежели к тормозившим ее , консервативным власть имущим . Но та мобилизация сил и воли к действию , которых потребовала его операция по спасению , чрезвычайно ускорила процесс эмансипации , а перенапряжение авторитета , стиля , порядка , связанное с его выступлением , как раз и ослабило взятые ими на себя обязательства. Клара Цеткин видела приверженцев фашизма в первую очередь в разочарованн ых людях всех слоев , в “наиболее усердных , сильных , решительных , отважных элементов всех классов” См . протоколы расширенного пленума Исполкома Коминтерна , Москва , 12-13 июня 1923 г ., опубликованные в : Nolte E. Theorien, S. 92; это выступление интересно н е в последнюю очередь тем , что в нем , в отличие от всех вошедших позднее в оборот левых теорий заговора , фашизм со всей серьезностью рассматривается как сборный пункт для разочаровавшихся в социализме масс. , и вот Гитлеру и удалось объединить их всех в но вом мощном массовом движении . Во всяком случае , идеологическая инициатива в 30-е годы перешла на некоторое время от Москвы к Берлину , и утопия о классовом примирении оказалась настолько явно сильнее утопии о диктатуре одного класса над всеми другими , что Г итлер смог привлечь на свою сторону значительные отряды даже вызывавшего такой страх пролетариата и включить их в пестрый состав своих сторонников , где были люди всех классов , всех категорий сознания и имущественного положения. Что он не намеревался делать ни при каких обстоятельствах , так это реставрировать доиндустриальное государство привилегий , и никакие маскарады не должны затушевывать тот факт , что он — вопреки своей амбиции восстановить немецкое прошлое с помощью радикального насилия втолкнул страну в современность . Парадоксально , но только с ним в Германии завершился XIX век. Превосходство Гитлера над всеми его соперниками , включая и социал-демократов , основывалось именно на том , что он острее и решительнее их осознал необходимость перемен . Отрицание им современного мира проходило как раз под знаком современности. И все-таки в Германии , да и в других странах тоже , фашистские или родственные им тенденции продолжают жить : в первую очередь некоторые психологические предпосылки , пусть и не имеющие легко р аспознаваемой связи с национал-социализмом или даже выступающие под непривычными , большей частью левыми знаменами , равно как и определенные социальные и экономические условия . Наименее живучими оказались идеологические предпосылки , такие как , например , на ц ионализм межвоенной поры , обеспокоенность по поводу утраты статуса великой державы или панический антикоммунизм. Как бы ни подчеркивал Гитлер надличностный аспект своей задачи , как бы ни напирал он на свою миссию и как бы ни выдавал себя за орудие Провиден ия , выше своего времени он так и не поднялся . Поскольку он не мог дать ни внушающей веру картины грядущего состояния мира , ни надежды , ни вдохновляющей цели , то ни одна из его мыслей не пережила его . Этот великий демагог не оставил после себя ни единого с л ова , ни единой запоминающейся формулы , точно так же не дошло до сегодняшнего дня ни единого его строения , а он ведь столь жаждал стать величайшим архитектором всех времен ; не осталось даже запланированных им величественных руин. 7. Заключение И все же тема Гитлера остается одним из вечных сюжетов мировой историографии и , видимо , обречена оставаться таковой , поскольку все новые и новые ее грани раскрываются только в ходе движения истории , в свете постоянно обновляющегося историко-по литического и духовного опыты. Тоталитарный режим со временем разлагается изнутри . Особенно из политической элиты выходят лица , которые становятся в оппозицию к режиму . С возникновением инакомыслия от режима отчуждаются сначала узкие группировки диссиденто в , затем широкие слои населения . Довершает разрушение тоталитаризма отход от жёсткого контроля в экономической сфере . Таким образом на смену тоталитаризму приходит авторитаризм. 8. Приложение (Все фотографии взяты из интерактив ной энциклопедии Compton ’ s Interactive Encyclopedia TM ) Ошибка ! Не указана последовательность. . 11 ноября 1918 года было объявлено перемирие , положившее конец Пер вой мировой войне . Маршал Фош (с тростью ) и его помощники в железнодорожном вагоне в Компьенском лесу будут диктовать свои условия побежденной Германии . Более чем через 20 лет в этом же вагоне Адольф Гитлер будет принимать капитуляцию Франции. 2. Бенито Муссолини и Адольф Гитлер на совещании во время Второй Мировой войны. 3. Адольф Гитлер обращается к немецкому народу 4. Гитлерюгенд прилагал все усилия , чтобы ориентировать молодых немцев надлежащим образом. 5. В 1933 году десятки тысяч нацистов собрались на стадионе в Нюрнберге. 6. На шествии нацистов по Нюрнбергу присутствовало около 120 000 человек , что говорит об огромном влиянии НСДАП. 9. Литература 1. Гаднелев К . С . Тоталитаризм как феномен ХХ-го века . Вопросы философии , 1992, № 2. 2. Герштей н Р . Э . Война которую выиграл Гитлер . Пер . с англ . Под общ . ред . Г . Ю . Пернавского . — Смоленск : Русич , 1996. 3. Загладин Н . В . Тоталитаризм и демократия : конфликт века . Кентавр , 1992, №№ 7-8. 4. Оруэлл Дж . “ 1984” и эссе разных лет . Москва : Прогресс , 198 9. 5. Фест И . Гитлер : Биография . 3 тома /Пер . с нем . А. М. Андронова , А . А . Федорова . — Пермь : Культурный центр “Алетейа” , 1993. 6. Что есть что в мировой политике . Словарь-справочник . Москва : Прогресс , 1987.