Вход

Древнерусское учение у мастеров грамоты

Реферат* по педагогике
Дата добавления: 09 июля 2011
Язык реферата: Русский
Word, rtf, 224 кб
Реферат можно скачать бесплатно
Скачать
Данная работа не подходит - план Б:
Создаете заказ
Выбираете исполнителя
Готовый результат
Исполнители предлагают свои условия
Автор работает
Заказать
Не подходит данная работа?
Вы можете заказать написание любой учебной работы на любую тему.
Заказать новую работу
* Данная работа не является научным трудом, не является выпускной квалификационной работой и представляет собой результат обработки, структурирования и форматирования собранной информации, предназначенной для использования в качестве источника материала при самостоятельной подготовки учебных работ.
Очень похожие работы
Древнерусское учение у мастеров грамоты Каптерев П. Ф. Как наши пред ки осуществляли свой религиозно-нравственный, хотя и ветхозаветного ск лада, педагогический идеал в образовании, в устройстве школьного дела? В полне соответственно идеалу — путем церковно-религиозного обучения. Наши сведения о способах просвещения в первые века существования русск ого государства весьма скудны. Несомненно, что наши древние предки того времени учились, но чему именно и как, и были ли устроены для такого обучен ия организованные училища — вопрос. Свидетельства памятников говорят об учителях и учениках, но не говорят об училищах и лишь в самых общих и не определенных выражениях упоминают о предмете обучения. "Нача поимати у н арочитое чади дети и даяти нача на наученье книжное" — так говорит летоп ись о святом Владимире. "И ины церкви ставяше по градом и по местом, постав ляя попы и дая имения своего урок и веля им учити людии и приходити часто к церквам" — летопись о Ярославле. О том же Ярославле еще летопись говорит : "...прииде (Ярослав) в Новогоруду, собра от старост и поповых детей 300 учити к нигам". Нестор о святой Феодосии свидетельствовал: "...датися вели на учени е божественных книг единому от учитель". Митрополит Петр (конец XIII в.) в юнос ти "...вдан бывает родителям книгам учитися". В житии святого Ионы Новгород ского говорится, что он учился у дьяка со множеством других детей. А то вст речаются выражения еще более неопределенные, как, например: "благочестию учаше". Сообразно с этим и про образованных людей летописцы выражались т ак: "исполнен книжнаго ученья", "муж хытр книгам и ученью", "бе любя словеса к нижная" и т. п. За существование организованных училищ в домонгольской Ру си прямо свидетельствует только один Татищев, но его показания не вполне согласны с показаниями летописей, сохранившихся до нас. В последних об у чилищах не говорится 1 . Вообще в домонгольски й период под надзором и ведением епископов никаких училищ не находилось , в так называемом уставе Владимира весьма подробно перечисляются завед ения и лица, будто бы отдаваемые во власть епископам, но в нем не поименова ны ни училища, ни учителя. Напротив, выражения о Владимире: "даяти нача (дет ей) на ученье книжное... Сим же (детям) раздаянному на ученье" — и о Ярославе: " веля им (попам) учити людии и приходити часто к церквам" — внушают мысль о том, что дети раздавались на домашнее частное обучение, а не в особые учил ища, что школы помещались на дому у учителей, а не представляли отдельных казенных или церковных учреждений; взрослые же наставлялись в церкви. Та кой порядок обучения соответствовал и греческому давнему порядку, а пер выми учителями у нас, несомненно, были греки. Вследствие скудости и неопределенности указаний первоисточников о сос тоянии образования в первые века жизни русского государства исследова тели толкуют их весьма различно, при помощи разных умозаключений и сопос тавлений. По одним выходит, что со времени христианства просвещение полу чило у нас широкие размеры и в первые века у нас было учреждено множество организованных училищ, не только элитарных, но и с более высоким курсом (Л авровский). Ревнители церковной школы отважно утверждают, что церковная школа сразу и повсеместно охватила всю Русь и что успехи просвещения и н ашей школы в домонгольской период были поистине поразительны: они прево сходят все, что представляла нам Западная Европа в эту эпоху (Миропольск ий). По метафорическому выражению Погодина, всякая новая епархия тогда д елалась, так сказать, новым учебным округом, новый монастырь — гимназие й, новая церковь — народным училищем. По мнению других исследователей, т акие радужные оптимистические представления не имеют под собой никаки х твердых оснований, это мечты и фантазии патриотически настроенных умо в, а не факты 2 . Не входя в обсуждение этих взглядов, мало полезное по неопределенности д анных, мы остановимся лишь на том, что для духовенства, для подготовки слу жителей алтаря, было необходимо хотя бы самое скудное профессиональное обучение. Его вели сначала пришлые греки, потом выучившиеся у них русски е священники и, наконец, перенявшие у священников учительскую науку дьяч ки и миряне, позднейшие "мастера" грамоты. Таким образом, в основу всего ру сского просвещения легла церковно-богослужебная потребность, необходи мость совершать в известном порядке, по установленному чину, церковные с лужбы. Она определила предметы обучения, учебный курс. Очевидно, он был не велик и по своему содержанию отвечал вызывающей его потребности. Это цер ковно-богослужебное образование с духовенства распространилось и на н арод: учился не только тот, кто готовился быть священником или дьячком, но всякий, кто хотел и мог, учился тому же, чему учились и будущие служители ц еркви. Такой курс не был насильственным или по тому времени односторонни м: выше всего ценилось все божественное, душеспасительное, церковное, св етской науки еще не знали, а потому к ней и не стремились. Князья иногда из учали иностранные языки, но прежде получали церковно-богослужебное обр азование. Такой характер учебного курса без существенных перемен сохра нялся целые века, а в простом народе, в его самодельных школах, и особенно у старообрядцев, оставался таким же церковно-богослужебным до самого по следнего времени. Древнерусское образование по современной терминолог ии следует назвать воспитательным обучением, так как оно выше всего став ило твердую христианскую веру и церковную нравственность. Для уяснения себе положения Древней Руси в образовательном отношении в первые века после принятия христианства не мешает обратить внимание на духовные богатства, духовные нужды и запросы Византии и южного славянст ва, так сильно повлиявшие на состояние древнерусского просвещения. В Византии было накоплено и хранилось много культурных приобретений, но они были достоянием немногих. В эпоху иконоборства (VIII в.) знаменитый Иоанн Дамаскин на замечание иконоборцев, что простой народ суеверно обоготво ряет иконы, отвечал, что нужно учить безграмотный народ. Людей, признавав ших образование излишним для благочестивого христианина и косо, недове рчиво смотревших на получивших его, было всего много. Для народа считало сь за глаза достаточно, если более способные из него обучатся читать, нем ного писать и считать. Церковно-религиозный характер элементарного виз антийского обучения времени VIII-IX веков хорошо виден из характеристики уч еников Феодора Студита, сделанной биографом последнего: "из них выходили очень умные писцы и певцы, составители кондаков и других песнопений, сти хотворцы и отличнейшие чтецы, знатоки напевов и писатели стихирь о Христ е". В старину много просветительных начал было принесено на Русь из Болгари и и отчасти из Сербии. Но в Болгарии был распространен церковный византи зм, светское образование было слабо, работниками на поприще наук и искус ств были монастыри и духовные лица. За обучением грамоте там следовало ч тение и изучение церковно-богослужебных книг: Псалтири, Евангелия, Апост ола, книг Ветхого и Нового Заветов, кратких житий святых, патерика. Грамма тика, риторика, диалектика были у балканских славян роскошью, которую по зволяли себе немногие. Правда, в XIV в. в Сербии было составлено по греческим образцам рассуждение "О восьми частях слова", было нечто и по риторике, но все эти высшие знания были распространены мало. Церковно-богослужебные книги и нравственно-назидательные — вот обычная область, в которой вращ алась мысль южного славянства и которая сделалась также близкой и дорог ой и для наших древних предков. Обилие переводов с греческого на древнерусский язык в домонгольский пе риод по разным областям ведения, и в частности свято-отеческих писаний, т акие выдающиеся самостоятельные ораторы и писатели, как митрополит Кие вский Иларион и Кирилл, епископ Туровский, произведения которых свидете льствуют о серьезной богословской подготовке, летописцы, дававшие нере дко картинное описание явлений, и разные другие литературные памятники служат несомненными показателями того, что после приобщения России к хр истианским государствам европейского Запада в ней существовал кружок не грамотных только, но образованных, просвещенных людей, серьезно любив ших книгу и науку. Но как эти люди приобрели образование? О существовании благоустроенных школ известий нет, а потому вероятнее думать, что просве щение достигалось путем частного обучения и частных занятий, при помощи образованных греков, составлявших нашу высшую духовную иерархию. Чтобы ближе и точнее выяснить состав древнего учебного курса на Руси, мы должны обратиться к позднейшим свидетельствам, сравнительно более опр еделенным и обстоятельным, и их рассмотреть. Таких классических свидете льств три: Новгородского архиепископа Геннадия, Стоглавого собора и Фед ора Поликарпова. Первое свидетельство заключается в письме архиепископа Геннадия (напи сано около 1500 г.) к митрополиту Симонову. Оно общеизвестно, но настолько важ но, что его нужно привести здесь для внимательного рассмотрения. "Да бил есми челом Государю, Великому Князю, чтобы велел училища учинити; а ведь яз своему Государю вспоминаю на его же честь да и на спасение; а нам б ы простор был: занеже ведь толко приведут кого грамоте горазда, и мы ему ве лим одни октении учити, да поставив его, да отпущаем боржае (скорее), и науч ив, как ему божественная служба совершати: ино им на меня ропту нет. А се пр иведут ко мне мужика, и яз велю ему Апостол дати чести, и он не умеет ни ступ ити, а яз ему велю псалтырю дати и он и по тому одва бредет, и яз ему оторку (о ткажу) и они извет творят: земля, господине такова, не може добыти кто бы го разд грамоте". "Ино-де ведь то всю землю излаял, что нет человека на земле ко го-бы избрати на поповство. Да мне бьют челом: пожалуй де и господине вели учити; и яз прикажу их учити октении; и он и к слову не может пристати; ты гов оришь ему то, а он иное говорит; и яз велю им учити азбуку, и они поучився мал о азбуки, да просятся прочь, а и не хотят ее учити. А иным ведь силы книжные н емощно достати, только же азбуку границу и с подтительными словы уыучити , и он силу познает в книгах велику; а они не хотят учитись азбуке, хотя и уча тся, а не от усердия; и он живет долго; да тем-то на меня брань бывает от их не радения, а моей силы нет, что ми их не учив ставити. А яз того для бью челом Г осударю, чтоб велел училища учинити, да его разумом и грозою, а твоим благо словеньем то дело исправится; а ты бы, господин отец наш, Государем нашим, а своим детем Великим Князем, печаловался, чтобы велели училища учинити. А мой совет о том, что учити во училище: первое азбука граница, истолкована совсем, да и подтительные слова, да псалтыря с следованием накрепко; и кол и то изучат, может после этого проучивая и конархати и чести всякыя книги. А се мужики невежи учят робят да речи ему испортит, да перве изучит ему веч ерню, ино то мастеру принести каша да гривна денег, а завтреня также, а и св ыше того; а часы то особно, да те поминки (подарки) опроче могорца (платы), чт о рядил от него; а от мастера отъидет и он ничего не умеет, толко-то бредет п о книге, а церковного постатия ничего не знает. Толко ж Государь укажет пл астырю с следованием изучите да и все, что выше писано, да что он того укаж ет имати, ино учащимся легко, а сяк не имеют огурятися (сопротивляться, отк азываться). А чтобы и попов ставленных велел учити, занеже то нерадение в з емлю вошло; и только послышат что учащиися, и они с усердием приимут учени е. А ныне у меня побегали ставленники четыре: Максима, да Куземко, да Офона ско, да Омельянко мясник, а тот с неделю не поучився, ступил прочь с нимиж..." 3 Анализируя это знаменитое свидетельство о положении просвещения в Рос сии XV века, мы различаем в нем картину фактического состояния подготовки и образования наиболее просвещенного сословия в Древней Руси — духове нства и обусловленные набросанной картиной желания и стремления ревни теля просвещения — самого Геннадия. Духовенства, как особого замкнутого сословия, передававшего свою профе ссию по наследству, в Древней Руси не существовало. Духовенство выходило прямо из народа, члены его были те же мужики, только поучившиеся у грамоте я, т. е. более способные, более охочие к просвещению, большие ревнители о сп асении своей души и душ других. Конечно, дети священно- и церковнослужите лей могли идти по отцовской дорожке, заниматься и даже предрасполагатьс я к занятию тем же, чем занимался родитель; но это еще не делало духовенств о замкнутым наследственным сословием. Для подготовки членов клира не бы ло никаких профессиональных училищ и курсов, будущее духовенство учило сь, как и все другие чему-либо учившиеся, у грамотеев-мужиков же, у мастеро в или же у своих отцов, училось, может быть, долго и много, но выучивалось ве сьма малому. Чему училось у мастера руководящее сословие? Училось будуще му своему профессиональному делу в самых узких границах, именно церковн ому уставу, еще проще — искусству служить церковные службы: вечерню, зау треню, часы, и притом училось служить по преимуществу наизусть, заучивал о порядок церковных служб, а не отправляло их по богослужебным книгам. Но и такое крайне ограниченное искусство усваивалось весьма плохо. Когда в ыучившийся у мастера приходил к епископу искать священнического места и ставиться в попы, а епископ подвергал его экзамену, тогда обнаруживали сь невероятные результаты обучения: кандидат на священство не был в сост оянии читать Апостол и едва разбирал Псалтирь. Следовательно, он учился служить главным образом наизусть, мало занимаясь грамотой. Когда его учи ли говорить ектенью, он повторить не мог: ему говорят одно, а он повторяет другое. И получить лучшую подготовку у лучших учителей было невозможно, потому что лучших, более просвещенных, более грамотных, взять было негде: " земля, господине, такова, не можем добыти, кто бы горазд грамоте". Очевидно, нарисовать картину профессиональной подготовки наиболее просвещенно го сословия, подготовки пастырей, руководителей других, печальнее нарис ованной было невозможно, особенно если прибавить к ней дополнительную ч ерту, указанную Геннадием, — нежелание ставленников учиться, их бегство и от азбуки, и от епископа. По-видимому, ставленники были того мнения, что ц ерковные службы можно отправлять и не зная грамоты, наизусть. Заводите у чилища, настаивает Геннадий, а то дело будет плохо. Бегунам-ставленникам вслед он бросает такое сомнение: "а и православны ли те будут?" Несмотря на яркость набросанной картины и полную ее недвусмысленность относительно крайне печального положения образования духовенства и вм есте просвещения вообще, т. е. отсутствия или крайне малого числа сколько- нибудь сносных школ, находятся такие неунывающие исследователи, которы е пытаются повернуть в пользу существования на Руси в то время школ и про свещения. Геннадий не говорит, что школ не было, но заявляет, что для приго товления к священству они не годились. Существовашие школы, хотя и носил и церковный характер, были общеобразовательными; обстоятельства време ни выдвинули вопрос об учреждении школ для приготовления специально чл енов клира. Таков смысл послания Геннадия. В послании, говорят, определен но характеризуются оба типы существовавших в то время школ: епископской , или церковно-приходской, школы и школы мужицкой, "мастеров грамоты". Из пе рвой школы приходили к Геннадию хорошо подготовленные лица, и он, поучив их ектеньям и церковному порядку, скоро отпускал. Эта школа хотя и была об щеобразовательной, но в то же время и церковной, а потому при хорошей подг отовке в ней было легко научиться и тому, что требуется совершением церк овных служб. Вторая школа — мужицкая — никуда не годилась, и на место име нно ее Геннадий и хлопочет о заведении училищ. Таким образом, с осуществл ением плана Геннадия учение совершалось бы в школах трех видов: в церков но-приходской, или епископской, школе, в школе мужиков-грамотеев и в профе ссиональной новой школе, в местах княжеского управления, для приготовле ния членов клира 4 . Такое толкование послания Геннадия неудобоприемлемо, так как противор ечиво и неосновательно. Геннадий ни одним словом не упоминает ни о каких епископских, или церковно-приходских, школах, а он говорит о двух разряда х ищущих священства, приходивших к нему ставиться в попы: безграмотных и грамотных. У кого и как учились первые, он говорит; где учились вторые, об э том он умалчивает. Может быть, они учились у тех же мастеров грамоты, тольк о более знающих, более толковых; может быть, у своих отцов или, наконец, в ка ких-нибудь школах. Если бы во времена Геннадия существовало достаточно к аких бы то ни было школ, дававших вполне грамотных людей, которых Геннади ю было легко подготовить к священству, поучив их ектиньям и совершению ц ерковных служб, то зачем же бы ему хлопотать о заведении новых училищ? Уже существовали нужные училища или у него же под рукой, в его распоряжении — церковно-приходские или какие-либо другие, но дававшие грамотных люде й. А он почему-то ими пренебрегает и молит об открытии новых училищ. Говоря т потому, что существующие школы были общеобразовательными, а нужны были специальные для подготовки членов клира. Но Геннадий прямо говорит, что грамотные ставленники, к нему приходившие, легко подучивались, чему нужн о, и хлопот ему не доставляли. Против них, против их подготовки он ничего не имеет. О заведении училищ он говорил не по поводу них, а по поводу безграмотных ставленников, учивших ся у мужиков. Да и как понять наших смелых толкователей: то они заявляют, ч то "древняя наша школа была общеобразовательной; при хорошей подготовке в ней легко было научиться и тому, что требуется совершением церковных с лужб, ибо школа имела характер церковный", то говорят, что эти общеобразов ательные церковные школы, по словам будто бы Геннадия, "для приготовлени я к священству не годились" 5 . Здесь противоре чие. В свидетельстве Геннадия есть одна черточка, которая, по-видимому, подтв ерждает приведенное толкование его заявления: "ино-де ведь то всю землю и злаял, что нет человека на земле, кого бы избрати на поповство". Излаял, т. е. обругал и, вместе, солгал. Геннадий говорит как бы: вот ты, безграмотный ст авленник, утверждаешь, что в стране не можешь найти грамотного человека. Ты бранишься, ты лжешь, что нет грамотного человека, которого можно бы изб рать в попы. Дело совсем не так худо, есть грамотные люди на Руси или в новг ородской епархии. Но эта черточка нисколько не изменяет нарисованной пе чальной картины состояния образования в Древней Руси. Да, были грамотные люди на Руси и в новгородской епархии, об их существовании говорил тот же Геннадий и в том же свидетельстве, в самом его начале. Достать грамотного человека можно было, чтобы поставить его в попы; но вот беда, что грамотных было очень мало, что их было нужно искать и днем с огнем. Буквально Геннад ий был прав, говоря ставленнику: ты лжешь, что нельзя найти в стране ни одн ого грамотного человека для избрания в попы, такие редкие люди бывали и е сть. Но по существу дела жалоба ставленника была справедлива. Если бы без грамотные мужики, искавшие священства, были редким явлением, то Геннадий просто-напросто отказывал бы им и не сочинял жалобных посланий к митроп олиту. Если бы легко было отыскать грамотных и поставить их учителями не грамотных, то не нужно было бы просить о заведении училищ, нужно было бы пр осто безграмотных направить в науку к грамотным. Но Геннадий так не дела ет, он молит о заведении училищ, а курс их определяет такой малый, такой ск удный и ничтожный, что такого объема курс самым убедительным образом, не поколебимо устанавливает царившую безграмотность и истинность, по сущ еству, заявлений безграмотных ставленников. Чрезвычайно суровая действительность не давала возможности широко раз вернуться педагогическому идеалу. Образовательный идеал самого Геннад ия был чрезвычайно ограничен. Чему учить в желаемых училищах? Толковой а збуке ("азбука-граница"), искусству разбирать слова с титлами, чтению Псалт иря со следованием твердо-натвердо. А затем, подчитывая наперед, затверж ивая или, по выражению Геннадия, "проучивая", можно читать всякие богослуж ебные книги и отправлять церковные службы. Вот и все, а это все обнимает ли шь чтение церковно-богослужебных книг и знание церковных служб. В рассма триваемом образовательном идеале не только не упоминается о грамматик е и счете, но даже и о письме, столь, по-видимому, необходимом во всяком обра зовании. Требование, чтобы ставленники умели писать, Геннадий не постави л, считая его, вероятно, очень затруднительным и невыполнимым по совреме нному положению просвещения. В идеал вошло только то, без чего решительн о невозможно было обойтись попу или дьячку, — умение читать с предварит ельной подготовкой каждый раз церковно-богослужебные книги и некоторо е знание церковного устава. О знакомстве с Новым Заветом, о разумении Биб лии даже не упоминается ни единым словом. Очевидно, священники геннадиев ского времени не только не умели писать, но не умели даже и читать, были ча сто совершенно безграмотными, отправлявшими церковные службы наизусть , без книг, заучив их с голосу 6 . В идеале Геннадия на первом месте поставлено знание "азбуки-границы". Под такой азбукой разумелась не простая азбука, а более сложная, азбука-акро стих. Каждый стих в этой азбуке начинался с буквы в порядке алфавита, а все стихотворение (обыкновенно без конечных рифм) начальными буквами предс тавляло азбуку. Содержание стихотворений было весьма различное: нравст венно-поучительное, историческое, догматическое, молитвенное, наподоби е содержания позднейших прописей. Древнейший образец такой азбуки — "Мо литва Константина Философа сътворена азбукою". Она читается так: А. Аз словом сим молюся Богу: Б. Боже всеа твори зижитилю В. Видимыа и не видимыа! Г. Господня Духа посли живущаго, Д. Да вдохнет в сердце мое слово, Е. Еже будет на оуспех всем, Ж. Живущим в заповедех творих. И т. д. Изложение азбуки в форме стихотворения акростиха, очевидно, производил ось в тех видах, чтобы путем связных и осмысленных предложений облегчить запоминание названий букв. Акростих представлял собою своего рода звук овые картинки 7 . Затем в свой образовательный идеал Геннадий вносит "псалтирь со следова нием". Самая ходкая книга в Древней Руси была Псалтырь, по ней учились чита ть; следованная же Псалтирь служила для изучения "церковнаго постатия", т. е. порядка церковных служб и их устава. Изучив "азбуку-границу" и Псалтирь со следованием, можно, по убеждению Геннадия, "конархати" и чести всякия кн иги. Канонарх — это лицо, возглашающее стихиры, а вместе руководитель до известной степени клиросного чтения и пения. Следовательно, можно предп олагать, что церковное пение входило, по плану Геннадия, в состав учебног о курса для подготовки служителей алтаря. В послании Геннадия есть чрезвычайно любопытные указания на способ и по рядок древнего обучения, именно что мастера учили сначала вечерни, потом заутрени и часам, и за каждую службу получали по гривне денег и каше. Эти ч ерточки древнего обучения мы пополним позднее данными из других источн иков, вследствие чего картина допетровского старинного обучения предс танет пред нами в довольно определенном виде. Свидетельство Геннадия касается провинции, и притом лишь одной области — новгородской. В столице и в других областях русской земли дело образо вания находилось, может быть, в лучшем положении. Обратимся к другим клас сическим свидетельствам. Второе свидетельство — Стоглавого собора, созванного в 1551 году при митро полите Макарии. В гл. 25 "О дьяцех хотящих во диаконы и в попы становитися" го ворится: "иже есть дияки, котории хотящии диаконства и священства, а грамо те мало умеют... да и о том их святители истязают с великим запрещением, поч ему мало умеют грамоте, и они ответы чинят: мы де учимся у своих отцов или у своих мастеров, а инде де нам учится негде. Колько отцы наши и мастеры умею т, потому и нас учат, а отцы их и мастеры сами потому же мало умеют и силы в б ожественном писании не знают, да учится им негде. А прежде сего училища бы вали в Российском царствии на Москве и великом Новеграде, и по иным градо м многие грамоте, писать и пети, и чести учили. Потому тогда и грамоте гора здых было много, но писцы и певцы и чтецы славны были по всей земли и до дне сь". Обсудив такое положение просвещения, Стоглавый собор со своей стороны п остановил: "В царствующем граде Москве и по всем градом тем протопопом и с тарейшим священником со всеми священники и диаконы, коемуждо в своем гра де по благословению избрати добрых духовных священников и дияконов и ди яков женатых и благочестивых, имеющих в серцых страх Божий, могущих и ины х пользовати и грамоте чести и пети и писати гораздивы. И у тех священнико в, и у дияконов и у дияков учинити в домах училища, чтобы священники и дияк оны и все православные христиане в коемуждо граде давали своих детей на учение грамоте, книжнаго писма и церковного пения и чтения налойного, и т е бы священники, и дияконы, и дияки избранные учили своих учеников страху Божию и грамоте, и писати, и пети, и чести со всяким духовным наказанием" 8 . Свидетельство Стоглавого собора не менее любопытно и важно, чем послани е Геннадия. Читая соборное постановление, так и думаешь, что Геннадий вос крес и говорит устами отцов Собора, — так велико сходство по существу Ге ннадиева послания с постановлением отцов Собора. Спустя 50 лет мы снова сл ышим геннадиевские речи: ищущие священства "грамоте мало умеют". Знакома я картина, мы знаем, как выученики мастеров читают Апостол и Псалтирь, как они учат ектиньи. И причины те же, и обстоятельства те же: ставленники учат ся у своих отцов или у своих мастеров, а отцы и мастера сами мало знают гра моту и Божественное Писание мало понимают. Сколько могут отцы и мастера, столько и учат. "А инде де нам учитеся негде". Все точь-в-точь, как у Геннадия. А из тех же посылок и вывод получается тот же: необходимы училища, которые и следует непременно заводить. На этом настаивал Геннадий, это же постан овляют и отцы Собора. Если о послании Геннадия можно было говорить, что это голос одного епарх иального архиерея, свидетельствовавшего об одной епархии, и перетолков ывать этот голос и вкривь и вкось, то к постановлению целого собора относ иться с такою легкостью нельзя: приведенное постановление Стоглавого с обора есть голос всей русской церкви, а вместе всеобщий показатель состо яния просвещения в России XVI века, и в столице, и в провинции. Собор прямо и р ешительно свидетельствует, что "прежде сего" училища в русском царстве б ывали, а следовательно, теперь их нет. Какие это были училища? Были ли то це рковноприходские школы или училища, возникшие под влиянием призыва Ген надия, — неизвестно, Собор об этом не говорит. Но он говорит ясно и опреде ленно, чему учили в бывших училищах: грамоте, писать, петь, читать. Поэтому тогда грамоте гораздых было много, были славные писцы, певцы и чтецы. Но те перь помянутых училищ нет, писать, петь, читать более никто не учит, кроме малограмотных мастеров и отцов, а потому и ставленники "грамоте мало уме ют", и научиться лучшему им негде. Что может быть определеннее и тверже это го свидетельства? А потому к посягновению на затемнение постановления С тоглавого собора таким соображением, что в нем-де не говорится, что школ б ыло мало или их не было, но заявляется, что существующие школы (?) непригодн ы для специальной цели приготовления священников 9 , нужно отнестись как к покушению с совершенно негодными средств ами. Об устройстве желаемых училищ Стоглавый собор высказался определеннее Геннадия. У последнего остается не совсем ясным, каких именно училищ он ж елал: правительственных или частных, находящихся в распоряжении духовн ой или светской власти. С просьбой об учреждении училищ Геннадий непосре дственно обращался и к митрополиту, и к великому князю. Конечно, по смыслу всего послания Геннадия следует думать, что он хлопотал об учреждении эл ементарных церковных училищ, безразлично на чьи средства — митрополит а (церковные) или великого князя (государственные), и, понятно, в ведении це рковного начальства (епископов). Но этого прямо он не сказал. Стоглавый же собор высказался по поставленному вопросу совершенно определенно: он п остановлял устроить семейные, т. е. частные, школы в домах священно- и церк овнослужителей. Учителями должны быть избранные, лучшие священники, дья коны и дьячки; учащимися — дети не только причта, но и всех православных х ристиан; значит, школы предполагались бессословные, для всех желающих уч иться; предметами обучения были: грамота, письмо, пение и чтение. Последне е от грамоты выделяется, потому что под ним специально разумелось чтение "налойное", т. е. церковнобогослужебных книг в церкви при совершении богос лужения. Такие училища долженствовали быть устроенными по всем городам и везде "по благословению своего святителя". Очевидно, Собором проектиро вались небольшие элементарные церковные школы, бессословные, для всех ж елающих, с главной задачей подготовлять будущих членов клира, "чтобы им (д етям) вашим (учителей) береженьем и поученьем, пришед в возраст, достойным быти священному чину (постановление собора)". Денег на устройство школ ни откуда не отпускалось. Об изучении грамматики, арифметики, об ознакомлен ии с библией Стоглав в проекте своих школ точно так же ни словом не обмолв ился, как и Геннадий в проекте своих. О такой роскоши знаний и думать еще б ыло нечего. Зато Стоглав превзошел Геннадия тем, что прямо потребовал от ищущих священства искусства писать, а так как проектированные им школы б ыли бессословные, то, следовательно, внес обучение этому искусству и в об щий учебный курс. Но и Геннадий и Стоглав имели в виду прежде всего подготовку лиц, ищущих с вященства. Может быть, при воспитании детей светских и особенно достаточ ных родителей образование было шире и научнее? Нет. Не забудем прежде все го, что в Древней Руси духовенство было наиболее образованным сословием . Хорошее образование было ему необходимее, чем какому-либо другому сосл овию. Оно было учителем других сословий, и притом училось не в каких-либо о собенных, профессиональных сословных школах, но в училищах, доступных вс ем желающим, всех сословий. Но на поставленный вопрос дает ясный ответ тр етье свидетельство. В 1721 году в Москве была издана во второй раз грамматика Мелетия Смотрицко го, появившаяся в свет в Вильно в 1619 году. Ко второму московскому изданию бы ло присоединено "предисловие любомудрому читателю", составленное Феодо ром Поликарповым, бывшим директором синодальной типографии. Сама должн ость, которую занимал Поликарпов, свидетельствует о нем как о человеке к нижном, а предисловие, им написанное, несомненно обнаруживает в нем знач ительную начитанность и знакомство со школьным делом, с его положением в современной ему и древней России. Этот-то Поликарпов в написанном им пре дисловии делает следующее замечательное заявление: "...яко издревле росс ийским детоводцем и учителем обычай бе и есть учити дети малые в начале а збуце, потом часословцу и псалтыри, также писати; по сих же нецыи преподаю т и чтение апостола. Возрастающих же препровождают к чтению и священныя библии, и бесед евангельских, и апостольских, и к разсуждению высокаго в о ных книгах лежащаго разумения, а истаго на таковое разсуждение орудиа (е же есть грамматика), оным наперед не показуют, по чему бы всякое речение, п ериод и все слово разбирати, и в подобающий чин располагати, и крыемую в не м силу разума разсуждати; и тако, читающе по своему разсуждению, мнози о ве ре погрешиша, и доныне погрешают, впадающе в свое суемудрое мнение и не зн ающе осмочастнаго чинорасположения". Из этого чрезвычайно ценного и поучительного свидетельства открываетс я следующее: 1) в свидетельстве очерчивается постановка образования не и щущих священства, а всех вообще учащихся, всех малых детей, постановка не только современная, но и старинная — "издревле обычай бе и есть"; 2) учебный курс в сущности указывается тот же, какой указывался и Стоглавом и Генна дием, т.е. церковно-богослужебный, как будто бы он назначался для подготов ки будущих служителей алтаря. Можно смело сказать, что и Стоглав и Геннад ий этим курсом остались бы вполне довольны, если включить в него пропуще нное автором обучение церковному пению; 3) учебный курс в рассматриваемо м свидетельстве изображается состоящим из трех ступеней; основной — об учения азбуке, Часослову, псалтири и письму; средней — чтения Апостола и высшей — чтения Библии, бесед евангельских и апостольских, рассуждения о смысле божественных книг. Означенные ступени отделяются одна от друго й вполне определенно: сначала говорится об учении малых детей — "и псалт ири таже писати". Это первая ступень. Потом сказано: "...по сих же нецыи препо дают", следовательно, далее шел такой курс, который проходили не все учащи еся, так как преподавали его не все российские детоводцы и учителя, а толь ко некоторые. Наконец, "возрастающих", т.е. более зрелых и по возрасту, и по п ознаниям, более успевающих учащихся, переводили на третью, высшую ступен ь занятий. Конечно, громадное большинство учившихся ограничивалось первой ступен ью образования и дальше не шло; меньшинство продолжало обучение и дальше , на второй ступени, и наконец, вероятно, не особенно многие, "возрастающие", занимались предметами третьей ступени, так как обучение в древности, как мы увидим далее, было делом многотрудным и тяжелым, требовавшим большог о напряжения сил и времени. А отсюда и из приведенных ранее свидетельств Стоглава и Геннадия мы должны заключить, что древнее русское образовани е мало знакомило учащихся с христианскими идеалами, потому что школьник и засиживались на Часословце и Псалтири, на изучении вечерни и утрени и н е достигали до изучения Апостола и тем более до чтения Библии, бесед еван гельских и апостольских и рассуждения о высоком смысле этих книг. Для та кого, более серьезного и глубокого религиозного образования им оставал ся один источник — церковь. Но даже и в XVII веке немало было таких, которые в ответ на поучения своих пастырей говорили: "Что нам в книгах учительных? Д остаточно Часослова и Псалтири". Но зато в одном азбуковнике XVII века от име ни мудрости говорится о книжном учении по окончании азбуки: "К тому не гла голю ти о часослове и псалтири, без них же учение не бывает". Так важны были в учении Часослов и Псалтирь. Что такое Псалтирь, что она содержит — это о бщеизвестно. Не мешает только заметить, что наряду с прекрасным выражени ем высокой религиозной поэзии, чувствований раскаяния, сознания своей г реховности, ничтожества пред Богом, покорности воле Божией она содержит излияние гнева, мести, жестокости, отчаяния, вообще чувствований, мало га рмонирующих с христианским настроением. Скажем несколько слов о содерж ании Часослова. Он состоит из неизменяемых молитвословий полунощницы, утрени, часов 1-го , 3-го, 6-го и 9-го, вечерни и повечерия. Все эти службы состоят главным образом из чтения псалмов и отрывков из книг Ветхого Завета, разных молитв, ектен ий, Евангелие же читается редко. Так, служба часов (1-го, 3-го, 6-го и 9-го) — каждо го — состоит из трех псалмов, тропаря дня, песни в честь Богородицы, пресв ятого, молитвы Господней, кондака дня, молитвы: "...иже на всякое время и на в сякий час" и заключительной молитвы. Во всей службе из Нового Завета взят а лишь молитва Господня. Вечерня слагается из чтения и пения псалмов, ект ений и молитв. Кафизмы и паремии составлены из псалмов или прямо суть пса лмы. Утреня заключает в начале чтение нескольких молитв, двух псалмов, ек тению, потом шестопсалмие (т.е. шесть псалмов), снова ектиньи, тропарь, кафи змы, канон. Канон есть собрание девяти песней, составленных по образцу ве тхозаветных песней. По будням на заутренях не читается Евангелие. Таким образом, Часослов, по которому учились грамоте наши предки, состоя л из изложения содержания и порядка служб, составленных по преимуществу из псалмов и из песнопений по образцу ветхозаветных песен. Евангельских и апостольских чтений в них мало, в них царит Ветхий, а не Новый Завет. Так в от эти-то две книги — Псалтирь и Часослов, с прибавкой обучения письму, и составляли не только корень, но и вершину образования массы, учившейся у мастеров, отцов, учителей и разных детоводцев. Следовательно, образовани е почти не знакомило с христианскими идеалами, источниками идеалов служ или преимущественно книги Ветхого Завета — Псалтирь, притчи Соломона, П ремудрость Сираха, книги Моисея. О грамматике в рассматриваемом свидетельстве Поликарпова прямо заявля ется, что она не преподавалась в школах. "Славянаская грамматика в тех учи лищах (основанных Петром Великим) не преподаяшеся, за оскуднением сих кн иг". Относительно бывших прежде изданий грамматики Смотрицкого Поликар пов в предисловии замечает, что "аще оная грамматика и издана была бяше не единожды печатию, но всеядца времени продолжением, едва где обретается, яко искра в пепле сокрываема". Он указывает вред, проистекавший из этого д ля правильного понимания божественных книг, — "мнози о вере погрешиша". С ледовательно, если кто и достигал третьей ступени обучения, то пользы от этого получал мало: за отсутствием грамматических сведений вместо наст оящего знания Библии и правильного понимания слова Божия впадал в суему дрие. Об обучении счету Поликарпов не упоминает. Из всех приведенных документов какая же составляется картина школьног о дела, образования наших предков? Оказывается, что главным органом наро дного просвещения, а равно образования и подготовки духовенства были ма стера грамоты, т. е. грамотные крестьяне, делавшие из обучения грамоте про мысел. Правда, они учили плохо, но все же учили и помимо их и грамотных роди телей учиться было негде, не у кого. Так свидетельствуют Геннадий и Стогл ав. Самые древнейшие показания об обучении говорят нам об учителях, а не о б училищах. Так, из показания летописца Нестора известно, что он был отдан на ученье "единому от учитель", что в первой половине XI века в Курске были уч ителя, принимавшие к себе на ученье детей. Кто же были учителя? Да такие же лица, которые позднее получили название "мастеров грамоты". Даже царевен учили мастерицы, состоявшие в дворцовом штате. Так, в 1642 году царевну Татья ну Михайловну обучала грамоте мастерица Марья. Царевичей учили особые м астера — дьяки и поддьячие. Темой картинок в потешных книгах царевичей служила, между прочим, и такая: дети учатся грамоте. Дети пред мастером сто ят, дети мастеру кланяются 10 . Кроме собственн о мастеров учили дьячки, дьяконы, священники, иногда монахи. Но как скоро о ни принимались за учительство, они превращались в тех же мастеров грамот ы, учили тому же и не лучше, чему и как учили мастера. Ставленники, по свидет ельству Стоглава, учились у мастеров или у своих отцов. Но отцами, учившим и своих детей, были, конечно, и священники, и дьяконы, и дьячки. А про них про всех сказано Стоглавом, что учат они плохо. Геннадий полагал нужным учит ь "и попов ставленых", "занеже то неродение (попросту невежество) в землю во шло". Кроме мастеров грамоты у нас были еще и мастера пения, которые ходили по городам и учили петь. Между ними были свои знаменитости 11 . Между мастером грамоты и клириком не было какого-либо существенного раз личия, напротив, эти две должности легко и охотно совмещались, занятие од ной вело к занятию другой. На основании древнего обычая южнорусских прич тов в Малороссии в XVIII веке и, вероятно, несколько веков и раньше при каждой приходской церкви, по изображению одного исследователя старины, обучал ось по нескольку мальчиков, содержимых на пожертвования прихожан. Эти шк оляры обучались в доме дьячка, называвшемся потому школой, и под руковод ством дьячка. Старшим и более практичным, более честным из школяров свящ енники и крестьянские общества давали название поддьячих, т.е. помощнико в дьяка, другим — псаломщиков, клиросников и т. п. Иным долго не счастливи лось, они до 30-летнего возраста и даже более оставались в звании школяров, т.е. в качестве кандидатов на должность дьячка-учителя. В случае неудачи, п ереходя из одного прихода в другой, преследуя свою заветную мечту — сде латься сначала дьяком, а потом и попом, неудачники возвращались, наконец, в свою первоначальную среду, крестьянскую или казацкую. Учитель-дьяк, об учая будущего такого же дьяка, обыкновенно говорил ему такую поговорку: " Как станешь учителем, учи так, чтобы не отбил школы", т.е. не открывай своему ученику всего, чтобы ученик не сел на твое место. Поэтому Стоглавый собор предписывал, между прочим, избранным в учителя священникам, дьяконам и д ьячкам учить "ничтоже скрывающе". В старой Малороссии были дьяки "мандров анные", т. е. странствующие, перехожие учителя грамоты, были такие же учите ля пения. Были бродячие школьники (западные sсholares vagantes). В Москве в XVIII веке бывал и безместные попы и дьячки, которые промышляли обучением грамоте по дого ворам с родителями. С мастерами грамоты родители договаривались, как и со всякими другими ма стерами, т. е. приглашались один-два свидетеля и заключалось условие. На ок ончательном испытании ученика присутствовали те же свидетели и решали честно ли выполнен договор со стороны наставника. Содержанием договора служили условия о том, чему учить, в какой срок, за какую плату. Приступ к уч ению совершался так: наши предки начинали учить своих детей грамоте с 1 де кабря — это день святого пророка Наума. Для сего наперед условливались с приходским дьячком или другим лицом. Все семейство отправлялось в церк овь, где после обедни служили молебен, испрашивая благословение на отрок а. Учитель являлся в назначенное время в дом родителей, где его встречали с почетом и ласковым словом, сажали в передний угол с поклонами. Тут, держа сына за руку, отец передавал его учителю с просьбой научить уму-разуму, а за леность учащать побоями. Мать, по обыкновению стоя у дверей, должна был а плакать, иначе о ней пронеслась бы по всему околотку худая молва. Ученик , приближаясь к учителю, обязан был сотворить ему три земных поклона — та к установлено было нашими предками. После сего учитель ударял осторожно своего ученика по спине три раза плеткой. Мать сажала сына за стол, вручал а ему узорчатую костяную указку, учитель развертывал азбуку, и начиналос ь великомудрое учение: аз, земля, ер — аз. Мать усугубляла свой плач и умол яла учителя не морить сына за грамотой. На одном азе оканчивалось первое учение. Учителя после трудов угощали, чем Бог послал, и дарили подарками. О тец награждал учителя платьем или хлебом, мать — полотенцем своей работ ы. Проводы и угощения продолжались до ворот. На другой день ученика отпра вляли к учителю с азбукой и указкой. Матушка снаряжала с сыном огромный з автрак и подарок учителю, состоящий из домашних птиц. Переход от изучени я азбуки к изучению Часослова и от Часослова к Псалтири был настоящим пр аздником и для наставников, и для питомцев: учитель получал горшок с каше й, осыпанный сверху деньгами; ученикам родители дарили по пятаку или по г ривне меди. Этот обычай был известен под именем "каши" и сохранился до посл еднего времени 12 . Мастер грамоты, учитель-дьячок, появившись у нас в первой половине XI века, продержался, хотя и с большими затруднениями, до второй половины XIX века и даже долее. Во второй половине XVIII и даже в XIX веке он, как мы увидим, выдержива л еще бой с принудительной правительственной школой. Другим органом древнего русского просвещения была школа. Что существов али организованные правительственные школы в первый период русской пе дагогии, об этом свидетельства нет (за теми исключениями, о которых речь б удет в VI главе). Школы с некоторым общественным характером были при монаст ырях, при церквах и у епископов. Князья отдавали иногда своих детей для об учения во владычные дома. Например, в 1341 году "приехал Михаил княжич с Твери в Новгород к владыке грамоте учиться". Ставленники безграмотные или мал ограмотные доучивались у епископа. До Петра в Малороссии и западной Росс ии были общинные, т. е. приходские, школы. Приход при церкви строил и школу. В описях старинных церквей в Малороссии, составленных, правда, уже в XVIII веке , обыкновенно говорится: "...церковь такая-то... при ней дворов поповских... дья ковских столько-то... школа одна". Преосвященный Филарет, описавший школы М алороссии на основании статистических данных 1732 года, сделал такой общий вывод: при обозрении церквей мы видим, что в Слободской Украине при многи х церквах были приходские школы. По ставленническим делам видим, что в ни х учились все те, которые после исправляли должность причетников при цер квах, а потом иные поступали и в священники. Понятно, что в этих школах учи лись немногому — читать и писать. В Великороссии школы были преимуществ енно семейные и ютились в домах учителей. Петр I пытался создать в Великор оссии приходскую школу, но для нее не оказалось средств, не было почвы. По словам новгородского архиерея Иова, составители переписи 1710 года "священ ников неволят на всяком погосте строить школы и велят учить разным наука м, а чем школы строить, и кому быть учителями, и каким наукам учеников учит ь, и по каким книгам учиться, и откуда пищу иметь, и всякую школьную потреб у приискать — того они, переписчики, определить не умеют, только говорят : "Впредь указ будет"". Но обещанного указа не было, и школы, конечно, не откры вались. Для них не оказалось никакой почвы, никакой подготовки, никто не з нал, как взяться за дело, кому и чему учить, откуда достать средства на пос тройку и содержание школы. Если бы церковно-приходские школы были явлени ем обыкновенным, распространенным в древневосточной Руси, то такие недо умения не возникли бы. Общественно-приходская школа имела бы и учителя, и средства содержания, в ней проходился бы определенный курс, да и вопрос о б учреждении школы нельзя было бы и ставить, а можно бы говорить о расшире нии существующих школ и об их образовании. Но во всяком случае школы суще ствовали, об этом вполне ясно и определенно свидетельствует Стоглавый с обор; дело только в том, что их было мало, недостаточно, и мы не знаем, как он и были организованы. Геннадий молил об устройстве училищ. Стоглавый собор, 50 лет спустя после Г еннадия, делает постановление об учреждении училищ и замечает, что "преж де сего училища бывали в Российском царстве", приезжавшие на Москву в XVII ве ке греческие патриархи и митрополиты указывали на тот же недостаток учи лищ. Ученый газский митрополит Паисий Лигарид убеждал правительство, чт о России нужны "первое — училища, второе — училища, третье — училища". Он сочинил великолепный панегирик в честь училищ, доказывая их благотворн ость и возвышенный характер. "От училищ, — говорил он, — яко от источнико в, благополучие народное искапает". Патриархи Паисий александрийский и М акарий антиохийский убеждали в том же. Вот греки, говорили они, страдают п од игом нечестивых, но тем не менее "в самом кентре или пупе мучительства, в самой, глаголем, Византии, училища отверзоша"... Между тем русские, живя св ободно, не страдая от ига и дани, уклоняются от училищ, мало ценя учение. О с видетельствах других иностранцев — Кобенцеля, Маржерета, что в Москови и нет школ, — мы уже не говорим. Таким образом, на протяжении трех столети й — XV, XVI и XVII — мы слышим один и тот же вопль: училищ, училищ, училищ. Надо дума ть, что их было мало. Первоначальные наши училища по постановке обучения, вероятно, мало чем о тличались от обучения мастерами грамоты и дьячками. Чему учить в училища х? На этот вопрос Геннадий отвечал: толковой азбуке и Псалтири со следова нием. Стоглавый собор говорит: читать, писать и петь. Федор Поликарпов утв ерждает, что издревле и ныне у российских детоводцев и учителей был и ест ь обычай учить малых детей азбуке, Часослову, Псалтири и письму. А чему учи ли мастера грамоты и дьячки — тоже детоводцы и учителя детей? Тому же: азб уке, письму, читали Часовник, Апостол, Псалтирь, с будущими ставленниками разучивали часы, утреню и вечерню. Предметы те же, только кустари — масте ра грамоты учили хуже, а в училищах, более или менее постоянных заведения х, учили, может быть, несколько лучше, выпускали грамотных. Никакой другой разницы не было. Древнее училище — это несколько упорядоченное дьячков ское учение или более систематические занятия мастера грамоты. Мастера грамоты и дьячки стали расходиться со школами преимущественно с XVII века; школы пошли вперед, начали расширять и усложнять учебный курс и усоверше нствовать приемы обучения; дьячки и мастера остались при прежней педаго гии, за новизной не гнались, об усовершенствованиях не заботились. Мало-п омалу они отстали от школ и их методов и, как отсталые, должны были уступит ь свои места другим, представителям и защитникам новой педагогии; но они продолжали свою работу, ученики всегда находились и для них 13 . Список литературы 1. Голубинский Е. Е. История русско й Церкви. М., 1901. Т. I. Ч. I. С. 711 712. 2. По данному вопросу можно сопостав ить, с одной стороны: Лавровский Н.А. О древне-русских училищах. Харьков, 1854; Х мыров М. Д. Училища и образованность на Руси допетровской // Народная школа . 1869. № 4-10; Миропольский С. И. Очерк истории церковно-приходской школы. Три выпу ска. 1894-1895. С другой стороны: Голубинский Е. Е. История русской Церкви. Т. I. Ч. I. Гл . IV и приложение ; Забелин А. Р. Опыты изучения русских древностей и истории. Ч. I. Статьи: Характер начального образования в допетровское время, и Его ж е – Домашний быт русских царей прежнего времени. Ст. 7-я // Отечеств. записки 1853. №12. Чтобы убедиться в том, как скудны сведения о наших древних училищах и как ая обширная область открывается здесь для всякого рода догадок, предпол ожений, выводов и сопоставлений, достаточно прочитать в вышеназванном с очинении Лавровского первую главу (Обозрение свидетельств об училищах и степень распространения училищ). Для примера мы приведем разъяснение Л авровским одного свидетельства. В новгородских летописях под 1030 годом за писано: "преставися Аким Новгородский, и бяше ученик его Ефрем, иже ны учащ е". Аким был епископом новгородским, и понятно, как мог учить его ученик Еф рем, — очевидно, наставлениями, проповедями, ны учаше, т. е. нравственному житию. Но Лавровский желает извлечь из этих простых слов совсем другой с мысл. "Вникнув в смысл этого известия, — говорит он, — мы не сомневаемся, ч то оно указывает на обучение, даже на обучение школьное, а не на простые по учения мирянам духовного лица". Такой хитрый смысл извлекается из этого простого свидетельства следующим образом: здесь нельзя под словом "учаш е" разуметь обыкновенные нравственные назидания, потому что они составл яют общую обязанность каждого священника, о выполнении которой упомина ется всегда кратко (кажется, и здесь упомянуто не пространно); притом же зд есь стоит слово "ученик", дающее свидетельству особенный вид, особенный с мысл — указание на образовательную деятельность Ефрема. А у Татищева вы ражение "иже ны учаше" передано более определенно такими словами "которы й нас учил греческому языку" (насколько можно доверять прибавкам Татищев а, см. у Голубинского указанное сочинение). Изложенное толкование летопи сного новгородского известия дает основание предположению, в справедл ивости которого "едва ли можно сомневаться", что Иоаким, когда крестил нов городцев, завел там училище, которое Ярослав только распространил (свиде тельство о собрании Ярославом в Новгороде 300 детей для книжного учения от носится к тому же 1030 году). В самих выражениях летописца заметна какая-то пр еемственность в переходе обязанности наставника от одного лица к друго му "и бе ученик его Ефрем, иже ны учаше". Иоаким, без сомнения, внимательно на блюдал над устроенным им училищем, следил за успехами учеников, между ко торыми был, конечно, и Ефрем, а может быть, по понятному недостатку в наста вниках, принимал и более близкое участие в деле обучения (С. 33— 35). Таким образом, короткая летописная фраза об ученике монаха-епископа: "иж е ны учаше" — в руках остроумного и смелого толкователя превратилась в с видетельство о несомненном существовании училища, при внимательном на блюдении над ним Иоакима (Иоаким, "без сомнения, внимательно наблюдал над устроенным училищем"), и даже о вероятном участии последнего в деле обуче ния — в воображаемом училище. Мы полагаем, что все это — сплошная историческая фантазия. 3. Акты исторические. СПб., 1841. Т. 1. № 104. С. 146-148. 4. Миропольский С. И. Очерк истории церковноприходской школы. Вып. 1. С. 25-28. То ж е толкование в смягченном виде допускает М. Ф. Владимирский-Буданов в ст. " Государственное и народное образование" (Журнал Министерства народног о просвещения. 1873. Сентябрь-ноябрь). 5. Миропольский С. И. Там же. 6. Аналогичные и притом крайне поучительные превосходно разъясняющие св идетельство Геннадия факты из позднейшего времени см. в конце IV главы. 7. О толковых азбуках некоторые подробности можно найти в ст. А.Петрова. К и стории букваря // Русская школа. 1894. №4. 8. Гл.26. Ответ соборной о училищах книжных по всем градом// Стоглав. Изд. Кожан чикова. СПб., 1863. 9. Миропольский С. И. Очерки истории церковно-приходской школы. Вып. 3. С. 37. 10. Забелин А.Р. Домашний быт русских царей прежнего времени // Отечественны е записки. 1854. №12. 11. Это видно из статьи, появившейся в XVII или в конце XVI века и носящей заглавие : "Откуда и от коего времени начася бытии в нашей Рустей земли осмогласное пение, и от коего времени, и от кого пошло на оба лики Пети в Церкви". 12. Сахаров И. П. Сказания русского народа. СПб., 1849. Т. II. Кн. VII. С. 67— 68; Владимирский- Буданов М. Ф. Государство и народное образование в России XVII века //Журнал М инистерства нар. просвещ. 1873. Октябрь-ноябрь 1874. Любопытные подробности обы чая каши сохранены в записках Щепкина М. С, проходившего курс грамотност и по самой древнейшей ее методе. "Учился я весьма легко и быстро, ибо едва м не сравнялось шесть лет, как я уже всю премудрость выучил, т. е. азбуку, Часо слов и Псалтирь: этим обыкновенно тогда и оканчивалось все учение, из кот орого мы, разумеется, приобретали только способность бегло читать церко вные книги. Помню, что при перемене книги, т. е. когда я окончил азбуку и прин ес в школу в первый раз Часослов, то тут же принес горшок молочной каши, об ернутый в бумажный платок, и полтину денег, которая, как дань, следуемая за ученье, вместе с платком вручалась учителю. Кашу же обыкновенно ставили на стол и после повторения задов (в такой торжественный день ученья уже н е было), раздавали всем учащимся ложки, которыми и хватали кашу из горшка. Я, принесший кашу и совершивший подвиг, т. е. выучивший всю азбуку, должен б ыл бить учеников по рукам, что я исполнял усердно, при всеобщем шуме и смех е учителя и его семейства. Потом кончили кашу, вынесли горшок на чистый дв ор, поставили его посредине и каждый бросал в него палкой; тот, кому удавал ось разбить его, бросался стремглав уходить, а прочие, изловив его, поочер едно драли... за уши. По окончании Часослова, когда я принес новый Псалтирь, опять повторилась та же процессия" (Забелин А. Р. Домашний быт русских царе й прежнего времени//Отечеств, записки. 1854. № 12). Нечто вроде "каши" было и при об учении царевичей и царевен. Когда начинали учить царевичей и царевен Час овнику, псалтири, апостольскому деянию, писать, петь, учить заутреню, то уч ителям-дьякам и мастерицам довались камка, тафта, соболя, полотно (та же ст атья, в приложении выдержка из расходных дворцовых книг). Проф. Леонтович Ф. И. свидетельствует, что он сам в конце тридцатых и начале сороковых годо в прошлого столетия был свидетелем и даже принимал участие в действе "ка ши", описывая его теми же чертами, что и Щепкин (Леонтович Ф.И. Школьный вопр ос в Древней Руси // Варшавские университетские известия. 1894). 13. Владимирский-Буданов М. Ф. упоминает о существовании в старину кроме Эл ементарных школ еще каких-то больших городских школ, т. е. о зарождавшихся начатках среднего и высшего образования, погубленных татарским игом (Жу рнал Мин. нар.просвещ. 1873. Сентябрь-октябрь). О подобных же школах еще раньше говорил Лавровский Н. Н. (О древнерусских училищах... С. 74-77). Но свидетельств о таких школах нет, они — мечта историков.
© Рефератбанк, 2002 - 2024