По книге Фуко «Надзирать и Наказывать. Рождение тюрьмы»

По книге М . Фуко «Надзирать и Наказывать . Рождение тюрьмы» Реферат по книге Фуко «Надзирать и наказывать» Как указывает са м автор книги, «ц ель этой книги - сравнительная истор ия современной души и новой власти судить, генеалогия нынешнего научно-с удебного единства, в котором власть наказывать находит себе основания, о боснование и правила, благодаря которому она расширяет свои воздействи я и маскирует свое чрезмерное своеобразие ». Выделяя о сновные направления тем для освещения в реферате, хочется отметить, что в самой книге отраж аются глубинные причины модификац ии таких категорий, как надзор, наказание и др. Об измен ении этих категорий повествуется довольно последовательно, с указание м на взаимосвязанность и прич инную обусловленность и зменений. Эти категории сам автор определяет как «модальности, согласно которым отправляется власть наказывать», как « технол огия власти » . Выделяются три модальности, характеризующиеся после довательно : «Суверен и его сила, тело общества, админис тративный аппарат. Метка, знак, след. Церемония, представление, отправлен ие. Побежденный враг, правовой субъект в процессе нового определения, ин дивид, подвергаемый непосредственному принуждению. П ы таемое тело, душа и ее манипулируемые представления, муштруемое тело». При этом наказание рассматривается , прежде всего, как «сложная социальная функция» и, одн овременно является способом выражения «модальности». Эти три ряда элементов в способах организации власти наказывать, по сути, можно отнести к основным составляющим состава прест упления в современном смысле слова. Субъект Суверен и его сила →'3e Тело общества →'3e Админ истративный аппарат Субъективная сторона, или форма выражения наказания Церемония →'3e Представление →'3e отправление Метка →'3e Знак →'3e След Объект Враг →'3e Правовой субъект →'3e И ндивид Объективная сторона, или точка прилож ения наказания Пытаемое тело →'3e душа и ее манипулируемые представлен ия →'3e муштруемые душа и тело Если соотнести каждый из элементов друг с другом, то, образно говоря, выйд ет «состав преступления», который, в свою очередь, четко отражает особен ности каждой из трех «модальностей», основанных на монархическом праве, превентивном/утилитарном понимании права и исправительном понимании п рава. Далее подробно будет рассмотрен каждый из составов «модальностей ». Состав «монархи ческой модальности» Субъект Суверен и его сила Субъективная сторона, или форма выраж ения наказания Церемония Метка Объект Побежденный враг Объективная сторона, или точка прилож ения наказания Пытаемое тело В данной книге описание этого метода отправления нака заний в рамках монархического права дается преимущественно через прим еры казней , и именно этот метод считается начальным эт апом в длительном процессе изменения принципов уголовно-правовой сист емы и принципах этики законосообразности наказаний. Говоря о статусе субъекта и объекта в системе социаль ных отношений, то она заключается в следующем: « само й темной области политического поля осужденный представляет симметрич ный перевернутый образ короля ». Степень силы короля, п рямо противоположна состоянию осужденного. Если на короля распростран яется принцип двойного тела, согласно средневеково й юридической теологии , то касательно объекта «модал ьности» можно говорить о «наименьшем теле осужденного». За сувереном признается избыточная власть, « право наказывать тождественно личной власти су верена », и эта власть характеризовалась чрезме рностью наказаний, но чрезмерностью, « которая связан а больше с от сутствием правил, чем со злоупотреблением властью наказыв ать». Именно потому, что ко роль имеет слишком сильну ю власть над своими «людь ми» и наделяет их почти дискреционными полном очия ми, он обостряет конфликты в судебном ведомстве. Именно потому, что к ороль внедряет в правосудие чрез мерно большое число упрощенных процед ур (юрисдию-ция прево или полицейских лейтенантов) или админист ративны х мер, он парализует нормальное правосудие, де лает его то снисходительн ым и непоследовательным, то слишком поспешным и строгим. Уголовное правосудие оказывается неупорядоченным, прежде всего , из-за множественности инстанций, кото рые несут ответственность за его отправление, но от нюдь не образуют еди ную и непрерывную пирамиду. Избыточность власти выражается не столько в ее слабости и жестокости , а в ее «плохой экономии». Слишком много власти у низших судебных органов, котор ые могут — поощряемые невежеством и бедностью осужденных — игнориров ать право осужден ных на апелляцию и бесконтрольно приводить в испол не ние самоуправные приговоры. Слишком много власти у стороны обвинения, ко торая располагает практически неограниченными средствами проведения расследова-ния и дознания, тогда как обвиняемый противостоит ей букваль но безоружным, а потому судьи иногда чрезмерно строги, иногда же, напроти в, чересчур снисходительны. Слишком много власти в руках судей, которые м огут до вольствоваться ничтожными доказательствами, если те «законны», и наделены излишней свободой в выборе на казания. Слишком много власти у «людей короля», при чем и по отношению к обвиняемым, и по отношению к друг им магистратам. Наконец, слишком много власти у короля, который может при остановить рассмотрение де ла в суде, изменить решение суда, отстранить магистра тов от ведения дела, сослать их, заменить судьями, дейст вующими от его имени. Паралич правосудия объясняет ся не столько ослаблением вл асти, сколько ее дурно регу лируемым распределением, сосредоточением в опреде ленном числе точек и вытекающими отсюда конфликта ми и неувязка ми. Плюс ко всему, все уголовное судопроизводство, вплоть до вынесения приго вора было тайным, иными словами - неп розрачным не только для публики, но и для самого обвиняемого. Оно происхо дило без него; по крайней мере, он не мог ознакомиться ни с составом обвине ния, ни с показаниями свидетелей, ни с уликами. В порядке уголовного право судия знание являлось абсолютной привилегией стороны обвинения. обвиняемый не мог получить доступ к доку ментам дела, узнать имена жалобщиков, ознакомиться с показаниями, чтобы ответить свидетелям, воспользоваться, вплоть до самого последнего моме нта процесса, оправдывающими его документами, заручиться помощью адвок ата, который контролировал бы законность судопроизводства или выступи л бы защитником на суде. Следователь же имел право принимать анонимные д оносы, скрывать от обвиняемого материалы дела, использовать в ходе допро са обман, прибегать к инсинуациям. Следователь единолично и полновластн о устанавливал истину, которая опутывала обвиняемого. Судьи получали ис тину готовой, в виде документов и письменных протоколов; последние являл ись для них единственным доказательством; с обвиняемым они встречались только один раз, для того чтобы задать ему вопросы перед вынесением приг овора. Тайная и письменная форма судопроизводства отражает принцип, пре дполагающий, что в области действия уголовного права установление исти ны является абсолютным правом государя и его судей и находится в их искл ючительной компетенции. Тайна сама по себе требовала наличия строгой модели истины в сфере действия уголовно го права. Вообще, выходило, что только будучи подозрева емым, «объект» уже был частично виновным, а исходя из своеобразной арифм етики доказывания из любой довод считался составной ч астью доказательства, а из полудоказательств при сложении получались полноценные аргументы в пользу виновности. Перед правосудием суверена должны были умолкать все гол оса. Преобладание и разнообразие телесных наказаний, наказаний увечащих , оставляющих на теле осужденного метку или клеймо, которое выводит на вс еобщее обозрение истину преступления, обнажает карательный характер в ласти. Кара и увечье выступают практически синонимам и. Отсюда существование «юридического кодекса боли» : наказание в форме пытки не обруши вается на данное тело без различия или наравне с любым другим; оно рассчи тывается в соответствии с подробными правилами, которые регулируют чис ло ударов плетью, место нанесения клейма, длительность предсмертной аго нии на костре или колесе (суд решает, надобно ли удавить казнимого сразу и ли следует обречь его на медленное умирание, а также через какое время до лжен последовать жест милосердия - смерть), вид причиняемого увечья (отре зание кисти, протыкание губ или языка). Кроме того, пытка составляет часть ритуала. Она является элементом карательной литургии и отвечает двум тр ебованиям. Она должна помечать жертву; она предназначена для того, чтобы посредством оставляемых на теле осужденного ран либо собственным блес ком клеймить его позором. Даже если функция пытки - "очищение" преступника , она не примиряет; она вычерчивает вокруг тела осужденного или, скорее, на самом его теле нестираемые знаки. Люди обязательно сохранят в памяти пу бличное зрелище, позорный столб, пытку и страдания, которые они наблюдал и. А с точки зрения правосудия, предписывающего публичную пытку, она долж на быть ярким зрелищем, должна восприниматься всеми почти как торжество правосудия . Сама чрезмерность совершаемого насилия - один из эл ементов величия правосудия: тот факт, что преступник стонет и кричит под ударами, - не постыдный побочный эффект, он есть сам церемониал правосуди я, выражающего себя во всей своей силе. Правосудие преследует тело за гра нью всякого возможного страдания. На судебный церимон иал отводится довольно долгий пери од времени, а порой не прекращается и после смерти. Пр авосудие преследует тело за гранью всякого возможного страдания. Причем именно тело подсудимого. Кара, возмездие, торжество п равосудия осуществляются применительно к телу, физические страдания – вот результат, уравновешивающий изъян, нанесенный преступлением все ведущей власти суверена. Состав «преве нтивной модальности» Субъект Тело общества Субъективная сторона, или форма выражения наказания Представление Знак Объект Правовой субъект Объективная сторона, или точка приложения наказания Душа и ее муштру емое тело Способ отправ ления в рамках этой модальности принципиально отличается от предыдуще й, и отличие заложено в принципах, лежащих в основе самого наказания, в см ысле взаимодействия власти и общества. Мабли сформулировал этот принци п раз и навсегда: «Наказание, скажем так, должно поражать скорее душу, чем тело». Т еперь аппарат уголовного правосудия должен «вгрызаться» в эту бестелесную реальность. Само прес тупление оно так и остается преступлением, но « качес тво, природа, состав, в некотором роде субстанция наказуемого » иные. Теперь к рассмотрению принимаются «страсти, инстинкты, аномалии, физические недостатки, неприспособленно сть , последствия воздействия среды или наследственн ости, …агрессивность, …извращения, … влечения и желания » . Их судят окольным пу тем, как "смягчающие обстоятельства", которые вводят в приговор не только " продиктованные обстоятельствами" элементы деяния, но и нечто совсем ино е, юридически не квалифицируемое: знание преступника, впечатление о нем, то, что известно об отношениях между ним, его прошлым и его преступлением, и то, что можно ожидать от него в будущем . Это, то что определяет собственно «превен тивность». Индивид подлежит квалификации. Душа преступн ика упоминается на суде не просто для объяснения преступления, не просто как элемент юридического распределения ответственности; ее вызывают н а суд, с таким пафосом, с таким стремлением понять, с таким "научным" рвение м, также для того, чтобы она была судима, как и преступление, и получила сво ю долю наказания. Во всем судебно-уголовном ритуале, от предварительного следствия до вынесения приговора и последних результатов наказания, мы угадываем некую область объектов, которые не только дублируют юридичес кие объекты, но и участвуют в их определении и кодификации. Психиатричес кая экспертиза, но и вообще судебная антропология и навязший в зубах дис курс криминологии находят здесь одну из своих прямых функций: торжестве нно включая правонарушения в поле объектов, подлежащих научному познан ию, они обеспечивают механизмы правового наказания обоснованной власт ью не только над правонарушениями, но и над самими индивидами; не только н ад тем, что они делают, но и над тем, какими они, возможно, станут. Выходит, что стали судить не преступления, а «душу» пре ступников. Но вместе с тем, тело не уходит с арены «наказ ания» , процесс наказ ания теперь постепенно перестает быть публичным. Цель наказания не пр ичинение боли, а причинение лишений обвиняемому как правовому субъекту. Теперь, не боль как таковая является инструментом техники наказания. Тел о «выпадает» как субъект наказания, но не обязательно как элемент зрелищ а. Упразднение публичных казней, кото рое при возникн овении теории получило лишь лириче ское выражение, теперь может быть вы ражено рациональ но: максимальное значение надо придавать представле нию боли, а не телесной реальн ости ее. ‘ «Могут ли вопли несчастного пытаемого вернуть из глубин безво звратно ушедшего уже совершенное деяние?». Надо рассчитывать наказание, памятуя о его возможном повторе нии, а не в зависимости от характера прес тупления. Надо принимать во внимание будущий беспорядок, а не про шлое пр авонарушение. Надо добиваться того, чтобы у злоумышленника не возникло ж елания повторить пре ступление и чтобы возможность появления подражат елей была исключена. Итак, наказание должно быть искусст вом последстви й; вместо того чтобы противопоставлять чрезмерность наказания чрезмер ности проступка, надле жит соразмерять друг с другом два следующих за пр еступ лением ряда: его собственные следствия и следствия нака зания’ . И менно такова логика законодателя в рамках рассматриваемой «модальност и». Главное здесь то, что обоснованием власти наказыв ать является то, что наказание направлено в будущее и что, по крайней мере , одной из его главных функций является предотвращение преступления, нар ушающее общественное спокойствие. Только кто «з аконодатель» и почему ему повинуются? В рамках «мона рхической модальности» тело осужденного становилось собственностью к ороля, монарх ставил на нем свое клей мо и обрушивал на него всю мощь свое й власти. В «превентивной» же осужденный должен быть скорее общественно й собст венностью, предметом коллективного и полезного при своения. В эп оху « общественного договора » , общество, вновь обретшее свои законы, теряет граждан ина, который их нарушил. Публичное наказание должно обнаруживать двойну ю беду: нарушение законов и необходимость рас статься с одним из граждан. Но, потерять не в буквальном смысле слова, а как полноправного гражданин а, как правового субъекта. Теперь он выпадает из общественной жизни и ста новится «общественной собственностью, предметом коллективного и полез ного присвоения». Наказание теперь рассматривается как вознаграждение , кото рое виновный выплачивает каждому из сограждан за пре ступление, на несшее ущерб всем им. Наказания должны «без конца воспроизводиться пере д глазами граждан» и «выявлять общественную полезность общих и индивид у альных действий». В идеале осужденный предстает своего рода рентабель ной собственностью: рабом на службе у всех. Зачем обществу уничтожать жи знь и тело, которые оно может присвоить? Полезнее заставить его «служить государству, отбывая рабство, более или менее длительное в зависимости о т характера преступления». Куда крас норечивее смерти «пример человека , который всегда пе ред глазами, лишен свободы и вынужден употребить оста ток дней своих на возмещение вреда, нанесенного им об ществу» . Выходит, что законодатель, своеобразное тело, созданное «общ ественным договором», раз заключив его и став тем самым гражданином, нуж но повиноваться всем пунктам договора, жить по закону. Здесь наказание т акже являет собой коррелят власти, но он смещается в пользу возможной вы годы, выгоды, которую может принести гражданин. Наказание в р амках этой модальности носило двойную нагрузку : коллективную заинтересованность в наказа нии осужденного и зримый, контролируемый характер наказания. Так им образом, виновный платит дважды: выполняемой работой и производимыми знаками. В сердце общества, на площадях или больших дорогах, осужденный о бразует средоточие выгоды и значения. Теперь основание примера – урок, дискурс, расшифровываемый знак, явление и картина общественной нравств енности, явление и картина об щественной нравственности. Отныне церемон ия наказания будет подкрепляться не устрашающим воспроизведшем власти монарха, а восстановлением уголовного ко декса, коллективным упрочение м связи между мыслью о преступлении и мыслью о наказании. В наказании уже не надо «усматривать присутствие монарха, в нем следует видеть сами зако ны. Законы связывают конкретное пре ступление с конкретным наказанием. За совершением преступления немедленно следует наказание, вводя в дей с твие дискурс закона и показывая, что кодекс связывает только мысли, но и р еальности. Но это наказание не несет в себе исправительной нагрузки, оно, прежде всего, превентивно, и является «вознаграждени ем» «общественному телу» за упущенную выгоду. Возмо жным результатом становится восстановление юридического субъекта «об щественного договора». Состав «исп равительной модальности» Субъект Административный аппарат Субъективная сторона, или форма выражения наказания Отправление Объект След Объективная сторона, или точка приложения наказания Муштруемые душ а и тело Становление этой технологии власти наказывать стало возможным, когда за наказан ием признали не только возможность извлечения из него экономической вы годы, но и возможность воздействия, или вернее, перевоспитания в необход имом русле. А перевоспитание, включающее в себя одновременно перестройку интересов индивида как homo oeconomicus , и как субъекта, которому присущи моральные императивы , возможно только когда есть четко установленные рамк и установленные законом. Но не каждый способен постигнуть закон. Для тог о, чтоб истинность признавалась абсолютной и непреложной, эту истинност ь можно воспитывать, прививать с помощью дисциплины как механизма. Также и при отправлении наказания дисциплина играет важну ю роль. Власть теперь видима для наказуемого, но недоступна для проверки. Здесь появляется новый принцип наказания: неразглашение. Хотя приговор и основания для него должны быть известны всем, наказание должно осуществляться тайно; публика не должна вмешиваться н и как свидетель, ни как гарант наказания; уверенность в том, что за тюремны ми стенами заключенный отбывает наказание, должна быть достаточным уро ком. Наказание и его исправительное воздействие - процес сы, развертывающиеся между заключенным и надзира телями. Эти процессы п риводят к преобразованию всего индивида: его тела и привычек — посредст вом ежеднев ного принудительного труда, его сознания и воли — бла годар я духовному попечению: «Библия и другие книги о жизни в вере всегда под ру кой. Священники различных церквей, действующих в городе и окрестностях, служат поочередно по одному разу в неделю, а все другие духов ные наставн ики имеют доступ к заключенным в, любое время».Но это преобразование вве рено самой админи страции. Тюремного одиночества и самоанализа недоста точно; не достаточно и чисто религиозных увещеваний. Работа над душой за ключенного должна производиться как можно чаще. Новое и важное в этой модели то, что за индивидуализацией наказания следует и индивидуа льный подход к осужденному. Теперь аппарат исправительного наказания т очкой приложения рассматривает осужденного индивида. Тело и душа, рассм атриваемая как вместилище привычек, как принципы поведения образуют эл емент, который отныне подлежит карательному вмешательству посредством специфических техник/инструментов исправления – повторяемые формы и схемы принужд ения. Организуется целый корпус индивидуализирую щего знания, область з начения которого - не столько со вершённое преступление (по крайней мере не оно одно), сколько потенциальная опасность, сокрытая в индивиде и проя вляющаяся в его наблюдаемом каждодневном по ведении. С этой точки зрени я тюрьма действует как ап парат познания. В рамках этой модели посредств ом тюремного заключения обеспечивают гарантии исправления, а не наказы вают. Это своеобразный аппарат преобразования , «реф орматорий» , «пространство между двумя мирами», между преступле нием и возвратом к праву и добродетели; ме сто преобра зования индивида, которое вернет государству утрачен ного гражданина. Как уже говорилось, основной инструмент воздействия в рамках «исправит ельной модальности» - дисциплина. Через понимания значения и смысла имен но дисциплины можно прийти к сущности рассматриваемой модальности. Издавна существова ли многочисленные дисциплинарные методы — в монас тырях, армиях и ремесленных цехах. Они отличаются тем, что не основываютс я на отношении присвоения тел, и даже обладают некоторым изяществом, пос кольку могут достичь, по меньшей мере, равной полезности, не затруд няя себя упомянутым доро гостоящим и насильственным отношением. Исторический момент дис циплин — мом ент, когда рождается искусство владения человеческим телом, направленн ое не только на увеличе ние его ловкости и сноровки, не только на усиление его подчинения, но и на формирование отношения, которое в самом механизм е делает тело тем более послушным, чем более полезным оно становится, и на оборот. Человеческое тело вступает в механизмы власти, которые тщательн о обрабатывают его, разрушают его порядок и собирают заново. Подобная « механика власти » пред полагает, что с помощью определенных схем, прививающих различные совоку пности привычек-навыков, можно увеличить удельную полезность каждого и ндивида и то, что, избавившись от вредных, не эффективных привычек, можно б лагодаря принудительному воздействию перестроить индивида. Душа рассм атривается как совокупность привычек. А, говоря о тюремно м производстве, оно действительно с даной позиции становится не наказан ием, а гарантиями, которые нацелены не на наказание п равонарушителя, а на контроль над индивидом, нейтрализацию исходящей от него опасности, изменение его преступных наклонностей, и которые должны прекратить свое действие тогда, когда искомое изменение будет достигну то. Общество в этом случае никак не может стать гарантом подоб ного изменения, осужденный не должен публично проходить переустройств о, он должен постоянно ощущать себя под контролем власти, для этого и нужн а такая специфическая структура как административный аппарат, созданн ый для отправления «дисциплины», после воздействия которой не остается никаких меток, в худшем случае остаются воспоминания о пре жних привычках, так называемый след.