Придворное общество Франции по мемуарам Сен-Симона

Содержание Введение Историографический очерк 1. Жизненный путь Сен-Симона 2. «Мемуары» Сен-Симона как творческий итог его жизни 2.1. Характерист ика источника 2.2. Из истории создания «Мемуаров» 3 . Придворное общество в вид ении Сен-Симона 3.1. Анализ придворного общества 3 . 2. Людовик XIV глазами автора 3.3 Общая картина двора до и после Людовика XIV 3.4 Внешняя атрибутика 3.5 Смена поколений, борьба за власть 4. Общие пояснения к д окладу Заключение Список литератур ы Введение «Никаких особенных искусств не имеется: не следует давать имя искусства тому, что называется не так; для того, чтобы создавать произведения искусства, надо уметь это делать» А. Блок «О назначении поэта» Дабы понять сам у суть придворного общества и процессов, его наполняющих, обратимся всег о-лишь на мгновение ко времени правления Людовика XIII, явившееся важным мо ментом становления французского абсолютизма, королевский двор которог о был одним, а по сути дела и главнейшим, институтом (1610-1643) во всем этом лицемерии . Роль двора к ак культурного и социально-политического центра Франции усиливалась п о мере его экспансии, постепенно охватывавшей все французское дворянст во, «главнейший нерв государства». В целом, «общество двора» эпохи Людов ика ХIII и кардинала Ришелье мало изучено в литературе, хотя историки неодн ократно обращались к характеристике социального положения и структуры различных слоев французской элиты, связанных с двором М итфорд Н. Франция. Придворная жизнь в эпоху абсолютизма / Н. Митфорд. – Смо ленск: Русич, 2003. . Н о не будем зацикливаться на данной личности, как велики не были его посту пки и деяния и продвинемся дальше, ко времени, когда родился Людовик XIV – с тарший из двух сыновей Людо вика XIII и Анны Австрийской - на 23 году их весьма недружного брака, когда надежд на наследника, казалось, уже не было. Ему не исполнилось и пяти лет, когда в 1643 ум ер отец, и маленький Людовик стал королем Фра нции (как всегда это было в истории – маленького Людовика пожалели пол ч асика и решили огородить государство, в кавычках ребёнка, от глупостей м аленькой головки с такими же маленькими мыслями – дали в руки игрушку и посадили в уголок играться). Государственную власть м ать-регентша передала Мазарини. Первый министр обучал мальчика «короле вскому мастерству», и тот платил ему доверием: даже достигнув совершенно летия, он сохранил за кардиналом всю полноту власти (ну а как же по-иному: если бы Людовик решил отстранить доброго дядечку Мазар ини, то он навлёк бы на себя как минимум пару отравленных кубков вина, а ка к максимум – покушения и заговоры, а ему этого совсем нужно не было) . Людовик XIV прави л с необычным профессионализмом (воздадим должное Ма зарини с его уроками , пускай и не прибавившими уму коро лю, и прямо-таки отеческой заботой) . Э тот профессионализм основывался на природных способностях и на том пра ктическом опыте, который Мазарини сумел передать ему, целенаправленно п ривлекая к участию в заседаниях и совещаниях королевского совета, а такж е многочисленных поездках по стране – ведь не подоба ет королю сидеть в своём замке и не видеть своих же владений! Путешествуем со всеми удобствами – all incl u sive , к ак говориться. Королевский двор при Людовике XIV представлял собой сложный социал ьно-политический институт. Все в придворном мире – одежда, темы и тон раз говоров, распорядок дня, траты – было строго обусловлено местом в этом х орошо отлаженном механизме, центром которого был сам король, который заказывал музыку, не платя ни копейки. Театр абсурда отдыхает, дамы и господа. Представляетс я, что действенным способом реконструкции социального облика дворянск ой элиты французского общества и выяснения процесса складывания придв орных партий и их борьбы является рассмотрение биографических данных г лавных персонажей двора , с акцентом на их происхожден ие, родственные связи и карьеру , а также определение ме ста этих лиц в придво рной иерархии, но представления - представлениями, а ко всему этому мы добавим ещё и анализ источника, дабы конкретные примеры отразились в да нном исследовании, ведь Сен-Симон не просто так написал свои мемуары, а в н адежде на долгое и кропотливое их изучение, уж мы - то догадались и раскрыли его «зверски-злостные» планы по за воеванию мира. Самому же Людов ику XIV посвящены целые исторические монографии, однако ни одна из них не у деляет столько внимания к личности короля так, как это удалось герцогу Сен-Симону. Историческая и мемуарная проза издавна заняла заметное место во французской словесно сти. Причем границы между историей и воспоминаниями были достаточно зыб кими и легко преодолимыми. Речь идет, конечно, о прозе с элементами художе ственности, без чего, по сути дела, не могло быть ни широких исторических о бобщений, ни увлекательного рассказа о событиях прошл ого, ни повышенного внимания к личности автора, без которой в нашем деле у ж никуда. Именно таким пр оизведением в полной мере являются мемуары видного придворного деятел я эпохи «Короля Солнца» сына одного из фаворитов Людовика XIII, герцога Луи де Рувруа Сен-Симона. Ц елью данной работы является характер истика придворного общества и его анализ на основе «Мемуаров» герцога Сен-Симона . Для достижения указанной цели необходимо решение следующих задач: - изучить биографию Сен-Симона, оказавшую непосредственное влияние на ег о произведение; - дать общую характеристику «Мемуар ам»; - проанализиров ать портрет Людовика XIV в ви дении Сен-Симона - на основе анализа источника составить наиболее подр обную картину придворного общества и сделать соответствующие выводы. Историографический очерк . «Цель творчест ва – самоотдача, А не шумиха, не успех. Позорно, ничего не знача, Быть притчей на устах у всех» Б. Пастернак – Быть знаменитым некрасиво. О «Мемуарах» герцога Сен-Симона существует обширная л итература, эта книга изучалась с разных точек зрения — как исторический источник, как памятник эпохи, как художественное прои зведение, но с какой сторон бы ни подходили авторы – результат оставалс я одним и тем же: восхваление Сен-Симона, передача основного содержания и сточника и акцентирование на биографиях автора и Людовика, т.е. в принцип е, ничего более или менее не относящееся к нашей теме или помогающее её ра скрыть. Что ж, переплывать болото как всегда нужно самому, ведь все байдар очники «на своей волне» и их не переубедить. Помимо это го, «Мемуары» рассматривались и в плане проблем понимания и изображения характера, где автор выступает в качестве портретиста. Первые читатели "Мемуаров", знакомившиеся с ними еще в рукописи в конце XVIII в., при всем увлечении « колоритными » рассказами Сен-Симона, как утвержд ает в одной из своих статей Малов В.Н., приходили в ужас от его стиля. Они при выкли к языку ясному, классически прозрачному синтаксису Фенелона и Вол ьтера. Вместо этого - длинные, запутанные фразы, через которые читателю пр иходится продираться, как сквозь чащу, путаясь в связях между местоимени ями и существительными; смесь языковой архаики и грубо простонародных в ыражений. Подчас автор начинает и бросает одну тему, переходит к другой, в озвращается обратно, не берет в расчет, что знает и чего не знает читатель Малов В.Н. Герцог Сен-Симон: человек и писатель // Новая и Новейшая история. - 2004. - № 3. - С.15. . Гинзбург Л.Я., в свою очередь, в своем труде «О психологической прозе», пре дполагает, что стиль Сен-Симона не случаен, что это «сознательно выбранн ое орудие больших художественных задач» Гинзбург Л.Я. О психологической прозе . – Л.: Ленинградск ое отделение, 1977. . Неоднородность, подчас сумбурность с тиля «Мемуаров» действительно находится в определенном адекватном соо тветствии со сложностью, пестротой описываемой в них жизни. Именно так р ешили этот вопрос романтики, в частности автор предисловия к изданию 1856-1858 гг. французский литературный критик Сент-Бев Ш.О. Он сравнивал Сен-Симона с Рубенсом и Шекспиром, назвал его «Тацитом, несущимся во весь опор» Се нт-Бев Ш. Литературные портреты. Критические очерки. Перев. с французског о. Памятники мировой эстетической и крити ческой мысли. - М. : Художественная литература , 1970. . «Любая эпоха, — писал Сент-Бёв, — у которой нет своего Сен-Симона, сначал а кажется пустынной, и безмолвной, и бесцветной; что-то в ней есть нежилое» См . там же . . В целом, о творчестве герцога Сен-Симона, в особенност и, удивительно остром сен-симоновском видении деталей писали много. Но с амые большие писатели, историки, литературоведы, даже предвосхищая буду щее, выражают все же сознание своего времени. В этом их ограниченность и и х сила. И ничего, что самое забавное, про общество они н е говорили конкретного. «Догадывайтесь обо всем сами, дорогие читатели, вам зачтётся!» В литературе о Сен-Симоне давно уже обращено внимани е на особую, почти театральную наглядность нескольких больших сцен с мно гочисленными, подробно изображенными персонажами: двор после смерти ст аршего дофина, захват власти герцогом Орлеанским на заседании парламен та 1715 года, королевское заседание парламента 1718 года и другие. Эти вопросы р ассматривали в своих работах Михайлов А.Д. («Поэзия и правда истории») Ми хайлов А.Д. Поэзия и правда истории – М.: Лит. издат., 1991 . , Гревс И.М. («Сен-Симон, его жизнь и мемуары») Гревс И.М. Сен-Симон, его жизнь и мемуары. - Сен-Симон. Мемуары. т. 1. - М. -Л.: 1934. и др угие. Как о талантливом портретисте, о Сен-Симоне говорили такие исследовател и, как Петрышева О.В. (« Художественный портрет в «Мемуар ах» Сен-Симона») Петрышева (Чижова) О. В. Художест венный портрет в «Мемуарах» Сен-Симона. // XV Пуришевские чтения. Всемирная литература в контексте культуры. М.: 2003. С. 308-309. , Тартаковский А.Г. («Русская мемуар истика XVIII - первой половины XIX в.») Тартаковский А.Г. Русская мемуаристика XVIII - первой половины XIX в.: От рукописи к кн. - М .: Наука, 1991. и мн. др. Ученые отмечают, что Сен-Симон в своих «Мемуарах» сделал ставку на конкретизацию вм есто обобщения, литературный портрет - вместо литературного характера. Конкретность как яркую черту произведений Сен-Симона отмечал задолго д о этого и Ипполит Тэн в своем объемном произведении «Происхождение обще ственного строя современной Франции», утверждавший, что Сен-Симон позна л индивида и противопоставлял его современной ему классической литера туре, оперировавшей общими идеями и абстракциями Тэн И. Происхождение общественного строя современной Франции . – С-Пб.: Издание И.И. Билибина, 1880. . Таким образом, характерными особенностями сен-симоновского творения, п о признанию большинства литературоведов, историков и других исследова телей, является «непохожесть» «Мемуаров» на произведения той эпохи. «Ме муары» написаны языком по стилю, абсолютно непохожим на тот классически й стиль, характерный для начала XVIII века; но все же стиль этот, весьма сочный и живописный, рождает в сознании читателя яркие и детальные картины придворной жизни. Однако н есмотря на то, что анализу «Мемуаров» Сен-Симона посвящены многочисленн ые материалы в книжных изданиях, периодике и монографиях, данный аспект до сих пор остается малоизученным. 1. Жизненный путь Сен-Симона «Страшно, когда человек, не желая осознавать своей неспос обности угнаться за временем, выносит приговор времени, а не себе» А. Макаревич «Сам овца» Если мы вдруг ре шим узнать или просто полюбопытствовать насколько фамилия «Сен-Симон» известна во Фр анции , то можно даже не вставать со стула, а набрать в лю бом французском поисковике и увидеть, что однозначно, знают, а ещё уважаю т и помнят, и знают очень многие и для большинства франц узов она в первую очередь ассоциируется именно с Луи де Рувруа, герцогом Сен-Симоном, известным мемуаристом, автор подробнейшей хроники событий и интриг версальского двора Людовика XIV. Был у него коне чно и брат, но это не нашла история, хотя и он оставил в ней заметный след. Родившись 16 янва ря 1675 г. в семье Версальского вельмож и, Сен-Симон получил своё родовое имя, известное нам как «де Рувруа», а зао дно и оказался сыном дальнего родственника Конде, одного из фаворитов вы ше упоминаемого Людовика XIII – уж ли не совпадение ли это? Возможно, но более забавным и интересным с точки зрения его дальнейшей « придворной» судьбы является то, что его крёстными родителями стали коро ль и королева – вот уж поистине удача для маленького Луи, который уже в пе лёнках был обречён (или же всё-таки балован) на проведение всей своей жизн и при дворе, Версале и всех этих «чарах» и «соблазнах», которыми так богат королевских двор (а точнее сказать – пронизан вдоль и поперёк). Так что не т ничего удивительного в том, что Сен-Симон тяготел ко всей этой королевс кой атмосфере, так называемой жизни, окружению, оболочке красоты и состо ятельности, к которым он и стремился так неудержимо. Есть много способов сделать карьеру, но самый верный и з них – родиться в нужной семье, как и сделал Луи, но даже это ему не помогл о, как видно из последующей истории его ж и зни. Двор для него стал смыслом жизни, что и не удивительно – путь ему был заказан, положение забронировано, а мягкая постель заран ее застелена – оставалось лишь протянуть руку и взять, да только не урон ить ненароком, о Боже. Вот было бы ему г оре, родись он в семье прислуги – он бы умер от разрыва сердца, жадно погл ощая лишь глазами всю эту придворную метафизику, до которой его бы никог да не допустили. Так что воздадим хвалу, как всегда поступают счастливые детки-баловни судьбы , дорогим родителям, вовремя оказ авшимся в нужном месте и в нужное время в нужной жизни, или, скажем, в судьб е, и двинемся дальше – у Луи де Рувруа ещё много идей на уме (что не удивите льно – дворец, двор, вельможи – ну как же тут не подсуетишься и не примкн ешь ко всему этому великолепию?) Успехи при дворе были его постоянной заботой, даж е в какой-то мере смыслом жизни, ибо смысл жизни при дворе был о найти так же сложно, как и из м енить – что уж тут говорить об индивидуальности и оригинальности? Воздадим до лжное герцогу, который сумел-таки найти свою нишу и смог , к ак мы увидим в дальнейшем, в ней удержаться. И пускай это не та ниша, в какой бы он хотел оказаться, ве дь главное – это её занять. Он и провел почти всю жизнь при дворе, знал его доскона льно, изучил его сложную структуру, в основу которой был положен строгий иерархический принцип, эту структуру всячески оберегал, ополчаясь на лю бые посягательства на нее, и ею восхищался Малов В.Н. Герцог Сен-Симон: ч еловек и писатель / В. Н. Малов // Новая и новейшая история. – 2004. – № 3. – с. 191– 202. . Искренне печалился, когда замечал, что заведенный изд авна придворный этикет дает трещины, искренне веря в н епоколебимость его принципов и его же бессмертность, не зная, наверное, ч то ничто не вечно под луной. Хотя так всегда и получаетс я в мире: и масло было раньше жирнее, и квас слаще. И, как и следовало ожидать, Клод де Рувруа сразу же реши л ввести сына в королевское окружение, исходя из принципа – чем быстрее тем лучше. Авось и приживётся парнишка. Но вот незадача – Людовик не восп ылал горячими чувствами к Луи – слишком уж молод, не уд а лся ростом и слабовато выглядит, хотя все эт и отговорки были чрезвыча йно банальны – проще было б ы отк рыто сказать о нежелании принимать в своё общест во непонятное дитя, пускай и хороших родителей – Луи по праву можно было называть «чужаком», потому что никто и никогда во все времена не любил сы новей отцов - дочерей матерей, которых за ручку приводили в покои и пред ставляли влиятельным лицам, ища их благословления и любви. Про болезненны й вид Сен-Симон мог бы возразить – ро д и тели постарались дать с ыну то воспитание, какое полагалось тогда дворянину. Отец кормил Луи сказками о том, что во времена Людовика XIII «и масло было жирнее, и хлеб вкуснее» (и уж простите за повторение, но как уж тут удержаться, прямо-таки ирония судьбы) , когда честь была синонимом знати и каждый знал своё место, слов ом – воспитывал сына на добрых старых сказках, которые вроде бы и не испо ртили психику ребёнка, но зато даровали ему глупую веру в лучшее в людях и справедливость в обществе, чего не было и быть не могла в те времена во Фра нции, да и не будет никогда, как ни крути. Мать всячески поддерживала честолюбивые замыслы сын а, она хотела и даже требовала от него, чтобы он непременно добился заметн ого положения в свете, стал «кем-нибудь», создал «нечто не совсем заурядн ое» Французские короли и императоры, под ред. Петера К. Хартманна; Ро стов-на-Дону: "Феникс", 1997. . Шарлотта, как и свойственно люб ой матери, считала своего сына самым лучшим и самым умным, достойным толь ко лучшего – возможно благодаря этому и бежит самомнение Сен-Симона впе реди него самого, сообщая за километр: «Сен-Симон идёт, посторонись!». Как раз-таки она-то и ориентировала его на то, чтобы продвиг аться в жизни самому, р ассчитывая только на свои силы, а в сторонке любила замолвить словечко за любимого сына, прося снисхожден ия и лучшего отношения. Отец же пошёл в своих надеждах ещё да льше – считал, что его сын обладает всеми возможными качествами, ведь он герцог, а там и до пера недалеко. Так что не сложно догадаться , откуда у Сен-Симона все эти «великие идеи» - герцог и пэр, он до лжен был подтвердить свое право носить эти высокие титулы (через все пис ания Сен-Симона проходит мысль, что высшее дворянство сдает свои позиции , именно сдает, то есть недостаточно противостоит упорному натиску буржу азных выдвиженцев). Герцог и пэр, ведь это звучит так кр асиво и громко – мама с папой будут довольны, а большего и не надо благода рному сыну. Образование у Луи де Рувруа было, естественно, домашне е, да вот только внимания он большого ему не уделяет – это и понятно, ведь зачем образование человеку, который уже уяснил себе цели своей жизни – рядышком с королём, в тепле и покое? Пер, герцог – больше только в короли. И лишь истории он сделал исключение – это ведь не формулы. Не растворы. Ист орию можно сделать самому, а лучше – быть её частью. Собственно, именно ис торией Сен-Симон в идеале и хотел стать – тогда бы его эго успокоилось и в язало бы носочки и шарфики внукам, хотя это тоже вряд ли. Эго у таких людей никогда не успокаивается и не уходит на пенсию, у неё лишь один конец, всем известный. И вот, после роты королевских мушкетёров, командиром к оторой конечно же был друг отца (ну куда уж без тётей-дядей-родствеников-д рузей в нашем мире, кишащем правдой и честью? «Я успешен и популярен. Я всего добался сам» - как знакомо, не правда ли? ), после звания рядового (в окружении множества слуг, конечно же) и после своего первого похода он, наконец, в 1693 г. наследовал титул герцога и пэра и был про изведён в бригадные генералы. Овации и звон кубков – вот она, слава! Да во т только он не получил ожидаемого повышения в компаниях Людовика XIV и, при стегнув своё ущемлённое достоинство к пряжке, подаёт в отставку, да вот т олько король принял это на свой счёт, как оскорбление (вот незадача – н е этого добивался бедный герцог, в ся чески стараясь угодить королю). И вот она, кульминация – вражда Сен-Симон а с Людовиком становиться неприкрытой, к огромному негодованию и сожале нию желаемого лица (как мама с папой постарались – такой и результат выш ел, слишком они понадеялись на мозговитость многообо ж аемого дитяти ). И Людовик был отчасти прав - какой смысл убивать против ника? Ведь тогда он никогда не узнает, что он проиграл, а стать настоящим п обедителем можно только при наличии противника, который побит тобой и пр изнаёт это. Так вот рухнули все мечты и надежды идеального сына св оих идеальных родителей. «Мемуарист» постоянно крича л Вселенной: «Это нечестно!» и слышал в ответ: «Правда? Ну что ж..» Автор будущих « Мемуаров» добился лишь одного действительно почетного назначения – о н возглавил в 1721 году пышное французское посольство в Мадрид (правда, поли тическое значение этого посольства было минимальным) Малов В.Н. Герцог Сен-Симон: человек и писатель / В. Н. Малов // Новая и новейшая истор ия. – 2004. – № 3. – с. 191– 202. , но, как говориться, один рвётся д о ветра, другой – до бури. Бывали у Сен-Симона приступы раздражения, и он не раз хотел было оставить двор, но друзья и жена всякий раз его отговаривали. Вед ь, на самом деле, Сен-Симону не хватало минимума, чтобы достичь максимума. Да он и сам не мог существовать без двора, без придворно й жизни, такой насыщенной и одновременно пустой Борисов Ю.В. Фаворитки Людовика XIV // Новая и новейшая история. - 1991. - №4. - с. 111-137. , котора я была как раз по нему, ведь всем нам достаётся именно то, чего мы заслужив аем. Вот почему он купил домик в Версале, вот почему был так рад, когда получил, наконец, (в 1710 году) более чем скромные а партаменты в Версальском дворце, хотя сам он, на самом-то деле, уж е и мечтать не мог ни о чём , кроме кола-двора-жены-стряпн и. Смерть в 1723 г. Филиппа Орлеанского, р егента при малолетнем Людовике XV, положила конец дипломатической карьер е Сен-Симона и надеждам восстановить влияние своей семьи на государстве нные дела , влияние, которое никогда и не было настолько большим, как Луи хотел бы. Все эти мечты и надежды на положение в обществе с родителями и родственниками за спиной рано или поздно бы обрушились на него, но вот – получилось рано, как и сле довало ожидат ь. И засунув свою нереализованную карьеру далеко и надолго, Сен-Симон зав ершает восхождение по придворной лестнице (которое остановилось, так и н е начавшись) в общем-то , потому что наблюдать торжество врагов во время падения с пьедестала, который был хоть и не высоким, но был – было слишком больно для седалищного нерва бедного герцога. А ведь изменить своё отношение, своё восприяти е самого себя было бы намного проще и действеннее, чем потом падать с высо ты воробьиного полёта в небытие и се ме йный быт в имении Лаферте-Видам, хотя, не буду спорить : лучше алиби – быть жертвой, каковой и изображает себя Сен-Симон на стран ицах своих мемуаров. Именно в имении Сен-Симон и посвятил себя изливанию свое й желчи и несбывшихся надежд в мемуары, ну а затем его не удавшаяся жизнь так же неу дачно закончилась, оставшись лишь на страницах мемуаров и доске с его им енем, в Париже, 2 марта 1755 г. Уронив своё достоинство, Сен-Симон сделал вид, что оно не его. В принципе, это подтверждает изречение – «Каждому воз дастся по делам его». После смерти Сен-Симона многочисленные его бумаги был и конфискованы по распоряжению двора и сданы в государ ственный архив, тем самым заперев под замком ещё одно напоминание о данн ой личности. Как мило, не правда ли? Всю жизнь Сен-Симон д оказывал, что он достоин быть частью жизни государства, а под конец его и в овсе изолировали от общества. Бедняга. В своих мемуарах Сен-Симон раздаёт меткие характеристики и не лезет в к арман за острым словом, в полной мере отыгрываясь на др угих за свои же ошибки (Сен-Симон – людоед-гурман: предпочитает людей с из юминкой). Они стали появляться в печати только с 1784 года, а первое полное издание (хотя и смягчённое) увидело свет в 1818 году, вызвав ф урор в стане ром антиков, которые, не зная самой личност и Сен-Симона, с восторгом и упоением внимали его козням и обидам. "Мемуары" Сен-Симона не всегда объективны и точны, но, тем не менее, они представляют собой весьма важный и це нный материал для людей, которые не могут и не хотят отк рыть глаза на реальное положение вещей и на настоящие лица людей, надежда умирает последней, зависть – никогда. Эти записки обнимают собою век Людовика XIV и эпоху Регентства. С ен-Симон умело раскрывает не только придворные интриги, но и политическу ю обстановку в стране , в которой ему так и не удалось пр инять участия. Сатирически описывает придворную жизн ь, новую знать, критикуя Людовика XIV за ущемление прав родовитой знати , Сен-Симон, как и Гитлер, обиженный в детстве всем миром, в со знательные годы всему этому миру мстит. Надо отдать ему должное – месть, злоба и нереализо ванный карьеризм его были настолько мощны, что их хват ило на 11 томов и столь долгосрочны, что изучаются и по сей день. Сен-Симон работал над мемуарами более тридцати лет (и н е было же других целей в жизни!) – пням ещё долго слышит ся шелест листьев. Благодаря дружеским отношениям со многими влиятельными людьми и долголетнему постоянному пребыванию при дворе он имел возможность получать информацию из первых рук, а острая пр оницательность позволяла ему угадывать скрыты е моти вы человеческих поступков и бережно скрывать свои истинные мотивы от др угих. Невзирая на поддержку высоких покровителей, кар ьера его не задалась (чего и следовало ожидать – рыбак рыбака видит из далека, а Людовик был не полным дураком по части разгадыв ания загадок человеческих личностей) - поэтому он част о пристрастен, искажает факты и судит людей в зависимости от своего к ним отношения , воспроизводя в своей голове свои нереализо ванные амбиции ( и карьеризм, который до конца его дней не давал Сен-Симону спокойно жить) . Его сочинение изобилует грамматическими ош ибками (нам, сливкам общества, не до грамотнос ти) и стилистическими погрешностями, что позволяет чи тателю ещё раз убедиться в «гениальности» и умственн ом потенциале автора . П равильно говорят – искусство говорить вре дит умению думать. В своих мемуарах автор выступает как представитель гибнущего феодальн ого дворянства. Сен-Симон резко осуждает Людовика XIV, умалившего значение дворянства и поощрявшего возвышение буржуазного чиновничества , ещё раз напоминая всем какой он бедный-несчастный и что жиз нь чертовски несправедлива. (Да и воо бще: «Как страшно жить!») В отношении языка Сен-Симон является таким же «запоздалым человеком», ка к и по мировоззрению: его язык — скорее язык начала XVII в., чем начала XVIII; он ли шен классической стройности, изобилует устаревшими словами и оборотам и; однако стиль его все же сочен, живописен 13. Шишкин В.В. Французский ко ролевский двор и политическая борьба в конце XIV-первой трети XVII вв. – СПб: Са нкт-Петербургский гос. ун-т, 1996. , если можно так назвать н еимо верное количество страниц обличения и обиды на вс ех, кроме себя самого. Таким образом, различные периоды жизни герцога Сен-Симона, его знакомств а и отношения наложили непосредственный отпечаток на содержание «Мему аров». В них автор пытался угадывать скрытые пружины поступков тех или и ных исторических личностей, но вместе с тем на первый план часто выступа ла его пр истрастность и личная неприязнь, без которых Сен-Симон не был бы тем, кем он в итоге стал, а точнее – никем особенным. «Сен-Симон рассказывает мне важно важные пустяки двор а важного Лудвига XIV», — иронически подметил ещё А. И. Тургенев Турге нев А.И. Хроника русского. Дневники (1825-1826 гг.). - М. - Л.: Наука, 1964. . Стоит ли напрягать зрение, если можно смотреть на мир ч ужими глазами? – так давайте же изучать мемуары Сен-Симона дальше! Но нужно запомнить раз и на всегда, что не всё так точно запо минают ученики, как ошибки своих учителей. 2. «Мемуары» Сен-С имона как творческий итог его жизни 2.1. Характеристика и сточник а «Настоящая литература может быть только там, где ее делают не исполнительные, благонадежные чиновники, а безумцы, еретики, отшельники, мечтатели, бунтари, скептики. А если писатель должен быть благоразумным, должен быть сегодня – полезным, не может хлестать всех как Свифт, не может улыбаться над всеми как Анатоль Франс, - тогда нет литературы бронзовой, а есть только бумажная, которую читают сегодня и в которую завтра завертывают глиняное мыло» Е. Замятин «Я боюсь» Луи де Рувруа г ерцог де Сен-Симон жил в эпоху абсо лютизма и тирании, когда «поэзия жизни» была главным пунктом государств енной политики Элиас Н. Придворное общест во: Исследования по социологии короля и придворной аристократии, с введ.: Социология и история / Н. Элиас; Пер. с нем. А.П. Кухтенкова [и др.]. М.: Языки слав янской культуры, 2002. , особенно когда никакие выдающиеся способности не выделяются в человеке, а заниматься чем-то надо. Своей «истин ной» целью Сен-Симон поставил себе написание так называемой «правды» о « ежедневном и ежечасном механизме» придворной жизни. Говорить правду во времена абсолютной лжи уже революционный факт, чего н е скажешь о Луи. Для Сен-Симона всегда находилось логич еское объяснение происходившим событиям, даже если их приходилось прид умывать. Хотя это представляется весьма сомнительны м – его целью скорее было ополчение на не принявших его людей, в частност и Людовика, как на корень всех зол в его жизни. Но в этом мире лишь оригинал ы в ходу, поэтому Сен-Симон противопоставляет себя официальным историка м короля (а всё потому, что таковым у него стать не получилось, хотя очень х отелось, но признать это было ни в коем случае нельзя), пытавшимся создать эпос о «самом порядочном человеке королевства» и «са мом блистательном правлении» Mandrou R. Louis XIV en son temps. – Paris, 1973. – P. 558. со времён античных героев, х отя кто, скажите мне, безгрешен в этом мире, в особенности во Франции? Этот его импу льс «мемуариста», которым возомнил себя Сен-Симон, легко объясняется лич ной обидой на Людовика, которую он не сможет забыть в течение всего своег о существования (ибо жизнью «это» я назвать никак не могу), на короля, прод вигавшего гибкое третье сословие в ущерб непокорной знати, и историческим самосознанием личности, ответственной перед буду щими поколениями Гревс И.М. Сен-Симон, его жизнь и мемуары. - Сен-Симон. Мемуары, т. 1. М. - Л ., 1934. . И, как и его предшественники, Сен- Симон обратился к мемуарному жанру с намёком на оригинальность. Двоякая ценность мемуаров может б ыть объяснена очень просто: исторически – это свидетельство о конце цар ствования Людовика XIV и периоде Регентства , литературно – это произведение с необычным для того времени стилем, на поверхности которого – вроде бы и описание личностей и судеб, но на деле – скрытые и нереализованные мотивы и желания, довольно призе млённые и предсказуемые (делать открытия – это наука, делать вид, что дел аешь открытия – это искусство, которым Сен-Симон под конец своей жизни н аучился владеть в идеале). Автор сам становился свидетелем, а з ачастую и активным участником описанных им как военных кампаний, так и с обытий придворной жизни, был лично знаком с подавляющим большинством уп оминаемых им монархов, аристократов, священнослужителей, политических деятелей, писателей, художников и других примечательных личностей, игра вших хоть сколько-нибудь заметную роль во Франции кон ца XVII - начала XVIII века, и хоть сколько-нибудь уделявших внимание личности «м емуариста». В самих мемуарах автор скорее строит казни «неверных», упоение собой соп ровождается закусыванием другими, что скрывается под маской так называ емого «неповторимого стиля, тонкой иронией и точёными характеристикам и», как это теперь принято считать в нашей литературе. И никто не обращает внимание на то, насколько большое удовольствие получ ает Сен-Симон (в перерывах между закусыванием), описывая ту или иную лично сть, умело вставляя в нужные места уколы, упрёки. Свою обиду. Перед взором читателя раскрываются тайные пружины внутренней и вн ешней политики французского королевского д вора и ряд а европейских держав, но опять же всё это происходит в воспалённом созна нии Сен-Симона, поэтому всё написанное должно подвергаться жёсткой крит ике и анализу. Поистине – самое прочное на земле – глупость, её можно вби ть даже в чугунную голову. И вот, дабы внести хоть какое-то разнообразие и отличит ь своё произведение от миллиона таких же, «мемуарист» решает изобрести ш калу измерений значимости персонажа. Но вот этим автор лишь ещё больше у сугубляет своё положение – тут на поверхность по-настоящему всплывают все авторские «грехи» и действительное отношение к людям, а точнее к фиг урам, так как человеком Сен-Симон считает лишь себя. Ценность личности в видении Сен-Симона предстаёт очень банально – чем б ольше эта личн ость сливалась с общей картиной, н о меньше представляла угрозы для самого Сен-Симона, тем мень ше ударов с его стороны на эту личность сыпалось, и наоборот . Не столько ума, сколько острый язык. А если учесть, что при жизни самого «галантного человека в госу дарстве» личность терялась безвозвратно, то оценки Сен-Симона идут тоже очень далеко, а чем сильнее обида, тем изощрённее месть в виде неприглядн ых характеристик, да и вообще, всю жизнь Сен-Симон засучив рукава, мешал работать дру гим. Лицемерие, наряду с умением петь, танцевать, охотиться, вести остроум ную беседу и ухаживать за дамами, являлось составной частью куртуазност и, или порядочности в новом понимании этого слова. Тяжкие смертные грехи с успехом маскировались под светские достоинства. Смерть, которая, казал ось бы, должна была высветить правду и фальшь, сама оказалась заложницей этикета – всё это буквально будоражило воображение «мемуариста». Сочетание трагического и комического в устах Сен-Сим она вызывает лёгкую улыбку сочувствия, так как пытаться таким образом по казать обратную сторону общества, но на самом деле лишь в очередной раз е го поносить на все лады – уже неоригинально и в который раз наводит на мы сль о действительно смысле данных мемуаров. «Но Сен-Симон ведь задался целью сказать всю правду о своей эпохе!» - возра зит любой. Конечно, но для каждого человека правда своя и для Сен-Симона пр авда представляет собой лишь сплав низкого с так называемым высоким, из его уст представляющим собой неумело написанную картину с претензией н а шедевр. А ведь всё ещё намного проще – ничего выдающегося Сен-Симон не в ысказал в своих мемуарах, истинную поднаготную эпохи так и не изобразил, а лишь под конец жизни решил оставить хоть какое-либо воспоминание о себ е, нацел енное на неискушённого читателя, к оторому достаточно едко го слова автора чтобы поверить в изображаемую картину действительност и, и пускай это не так – в сущности, п равда в этом мире никогда не была по-настоящему востребована. И пускай авто ры многочисленных книг и статей взывают к лучшему в «мемуаристе», утверж дая, что Сен-Симон мучительно переживал безбожие под маской порядочност и, фарисейство под покровом этикета, но мы-то знаем, что он лишь рьяно хоте л стать частью, хотя бы малой, всего этого притворства и коварства, но так как у него этот номер не вышел – пришлось состроить гримасу отвращения и примкнуть к группировке праведников, ратующих за непоколебимость чес ти и моральных принципов. Совесть, в данном случае – скромная и ждивенка: довольствуется угрызениями. Сен-Симон не скрывает своего личного отношения к историческим личностя м и упрекает придворного Данжо, дневники которого он использовал в работ е над воспоминаниями, в «трусливом молчании авт ора о с воих мнениях и чувствах» (великие умы сходятся, мелкие – объединяются, к ак злость и зависть к дневникам Данджо). Суждения самог о Сен-Симона отличаются резкостью, суровостью и по своему воздействию по хожи на серную кислоту, которой поливают своих соперн иков . Всякие языки хороши, если на ни х говорить по-человечески, но Сен-Симону эта вековая мудрость была не зна кома – мемуары всему результатом. И конечно же т еперь он в праве утверждать, что притворные придворные не достойны быть героями «высокого» жанра. И, разумеется, их глава – венценосный комедиант Людовик XIV – не заслуживает даже по ддельны х слёз по поводу своей кончины, но это лишь пото му, что сам Луи не в их числе, а если бы вдруг стал, то мемуары наполнились бы дифирамбами в адрес «короля-солнце» и лучшей в мире стране – Франции. Когда нет новых заслуг начинают переоценивать старые. Но жизнь – забавная штука и Сен-Симон под конец станов иться никому не нужным стариком в своём имении и парой свечей на письмен ном столе. Ах да, и дивно – длинным самомнением на поводке у колена. Каждо му своё, как написал Гитлер на воротах концлагеря Майд ане к, списав эту фразу из Библии. Не столь живой ум, как утверждают многие, сколько длинн ый язык, познавший грех злословия, поистине отличал Сен-Симона от других его коллег, возможно, поэтому, мемуары его и вошли в число мировых произве дений, полежав какое-то время до этого под замком у Людовика. И , конечно же, именно кончина Людовика XIV, которого оплакивала лишь бурж уазия, обязанная ему своим величием, была так приятна Сен-Симону, но его сп особностей хватило на умение тактично завуалировать свою радость по эт ому поводу. В спорах рождаются истины, но умирают они, как известно, в склоках – так, в озможная истина Сен-Симона и не увидела свет своей жизни, умерев в продол жительном «союзе» с Людовиком. Картину мира Сен-Симон так же перестраивает на свой лад в стиле «своё-чу ж ое» где царит «порядок – порядочность». Ка к это удобно! «Не будем прогибаться под изменчивый мир – пусть лучше он п рогнётся под нас» воистину воспринято Луи и претворено в жизнь – умно, ч то скажешь. Не многим удаётся. Старый порядок для Луи становиться идилли ческим феодальным прошлым. Правильным и разумным, а новый – это этикет, а бсолютизм и тирания «короля буржуазии» Митфорд Н. Франция. Придворн ая жизнь в эпоху абсолютизма / Н. Митфорд. – Смоленск: Русич, 2003. . Сен-Симон рисует образ умирающей империи и показывает превра щение государственной пирамиды в библейский ковчег, готовый пойти ко дн у: « c ett e arche chancelante pr к te а tomber » Saint - Simon . M й moires . 2 vol . – Moscou : Edition du Progr и s , 197 6. - Vol. I. - P. 270. , да только он н икак не может понять, что на ковчег его бы ни за что не позвали, а если бы и п озвали, то он бы сам его и потопил. Отвлекая умы человечества, разработав концепцию Высшего порядка, основанную на вере в Бога и его справедливый Суд, «мемуарист» думал, что теперь отстранился от морально разлагающихся аристократов, но на деле он лишь в очередной р аз доказал свою пламенную принадлежность к ним, причём более к «разлагаю щимся» чем к «аристократам». Внутри гнило, а вера в Бога в данном случае – лицемерие. Сен-Симон решил сделать из себя отстранённ о взирающего на историю рода людского и указующего главам государств на их ошибки , умудрённого годами старц а : « Здесь содержатся уроки для тех к оролей, которые захотят, чтобы их уважали, и которые захотят уважать сами х себя » Сен-Симон. Мемуары 1969-1701. – М.: Наука Ладомир, 2007. , да вот только сующий нос в мех анизм власти рискует не только носом, что с Луи в конечно м счёте и случилось. Чем да вать советы главам государств, лучше бы он посмотрел на себя в зеркало и с просил: «Кто я такой, чтобы учить?» Смыслом своего творчества Сен-Сим он считал вечную правду, но какая может быть правда в устах человека, кото рый так стремительно выбивал себе место под солнцем, что не заметил, как н аступил вечер? После смерти Сен-Симона многочисленные его бумаги был и конфискованы по распоряжению двора и сданы в государственный архив. За время с 1784 по 1818 г. были напечатаны лиш ь отрывки его сочинений . Лишь при Ка рле Х бумаги Сен-Симона были возвращены его потомкам, после чего Сотеле и здал полные, хотя в некоторых местах смягченные, «Мемуары». Кроме мемуар ов, осталось еще много бумаг Сен -Симона, до сих пор не из данных и мы можем только гадать до чего додумался столь « величайший » ум, а скорее – прозорливый язык , человечества. 2.2. Из истории создания «Мемуаров» «… Никому Отчета не давать; себе лишь самому Служить и угождать; для власти, для ливреи Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи; По прихоти своей скитаться здесь и там, Дивясь божественным природы к расотам, И пред созданьями искусств и вдохновенья – Безмолвно утопа ть в восторгах умиленья – Вот счастье!» А. Пушкин История работы над «мемуарами» крайне проста (а как же ещё – тридцать лет труда, а потом – замок под подушкой у Людовика, о чём ещё можно мечтать? Сен-Симон ведь х отел оказаться в ближайшем окружении короля). В 1729 году Сен-Симон получил дневник Ф. Данджо от герцога Д. Люина, который бы л наслышан об интересе (единственном, но занятном) Луи к истории, дабы отвл ечь беднягу от несостоявшейся карьеры и занять хоть чем-нибудь, да не про гадал – Сен-Симон оценил подарочек. Данджо был мемуарист болтливый , но неглубок ий , п лоск ий в своих суждени ях и подобострастн ый в оценках Тургенев А.И. Хроника русского. Дневники (1825-1826 гг.). - М. - Л.: Наука, 1964. . И Луи п роникся двойственными чувствами к дневнику: то - ли радоваться, то - ли п лакать – прямо и не знал из чего выбрать. Хотя автора Сен-Симон знал, но ввиду зависти, с которой он с детства был на короткой ноге, Сен-Симон над ним посмеивался и абсолютно «маркиза» не ув ажал (хотя он в своей жизни вообще не уважал никого, кроме себя любимого), т ак как тот был карьеристом и пронырой (к слову, карьеристом ведь был и сам Луи, да только если у него это не удалось, то у Данджо хот я бы жизнь была весёлая, что и раздражало беднягу герцога неимоверно, вед ь ущемленное достоинство – это одно, но когда его защемляют знакомые те бе лица – о, это адская боль!), хоть и не сумевшим свои амбиции реализовать. Словом, они друг друга нашли, хотя свадьбы с салютом так и не получилось. Но вот незадача, – каким бы пронырой не был Данджо, он - таки написал огромный тру д, представляющий немалую ценность, а Сен-Симон (одарённое дит я и самый лучший сын в мире, как мы все помним) т ак и остался храбрецом и умняшкой лишь на словах, ждущий обещанных сливо к. Его поразил этот факт. Потому что труд длинной в пятьдесят лет для герцо га был явно запредельным, но факт, что он написан таким человеком, как Данд жо, заставил Сен-Симона прикусить язык и замолчать, параллельно пробуя ч ужие лавры на вкус. «Трудно понять, как могло хватить у ч еловека терпения и настойчивости, чтобы работать ежедневно в продолжен ие пятидесяти лет над таким сочинением, тощим, сухим, натянутым, полным вс яких предосторожностей и формализма, давать только отталкивающую бесп лодную шелуху». Всё началось с з амечаний к дневнику, а продолжилось созданием мемуаров (чем дальше в лес, тем больше липы), которые мы можем созерцать в данный момент – вот что зна чит уязвлённое достоинство в действии, желание вбить в грудь противника осиновый кол творит чудеса, как и адреналин, к слову. так что, Данджо могу т олько « Merci » сказать. И в мемуа ры Сен-Симон заодно вылил свою горечь по поводу несосто явшейся жизни наряду с доказательствами своего превосходства над «мар кизом». Который всё-равно никогда не смог бы создать полноценное произве дение – он ведь не был выдающимся Луи де Рувруа де Сен-Симоном. «Мемуары» Сен-Симона это своеобразный реванш «годам. Прожитым зря», за которые теперь если не стыдно, то как минимум хочется пе реиграть: Сен-Симон судил теперь всех, отправлял на плаху любого не верно го, кого в прошлой реальной жизни и пальцем бы не тронул. «Мемуары» стали для Луи «альтернативной реальностью », в которой он проживал жизнь так, как он этого хотел. MMORPG отдыхает. К тому же писать о событи ях прошлого ретроспективно было, конечно. Легче, чем оценивать их в момен т совершения (не будем забывать о несовершенности человеческой памяти, в особенности памяти Сен-Симона через призму его «миролюбивости») . И хоть оценка прошедших событий была довольно-таки взвеше на, но на каждой лежала горькая печать Сен-Симоновских неудач реальной ж изни; как не крути, а правда – впереди. Но надо признать – «мемуары» как минимум ценны карти ной последних десятилетий ушедшего века и начала нового. Пускай и не сов сем достоверной, но погрешности , как всегда, поможет залатать чудесная WiKi. Стоит лишь напомнить, что рука Луи дотянулась лишь до излета Людовика XIV, в ремени глубоких трансформаций и упадка (который автору удался слишком у ж хорошо, как, впрочем, и другие картины падений личности). Но не всё дошло д о конца в уме Сен-Симона, потому что период затяжного кризиса абсолютизм а Сен-Симон не особо то и затронул. Решив оставить побольше места козням, а волнению и голоду уделил внимание, хотя это настолько обычно уже в истор ии, что даже не вызывает скупой слезы (лишнее лучше сказать, чем съесть, но во Франции ведь вышеупомянутый кризис и голод – сами понимаете…) Выводы, его, в принципе, не тау ж и плохи, хоть и не реальн ы, но направление правильно, как жаль, что ума не хватило довести их до нуж ного конца. Вывод: чудес не бывает: из одной мухи можно сделать лишь одного слона, либо – 11 томов «мем уаров». 3 . Придворное о бщество в видении Сен-Симона « Болезнь, которая, развиваясь много веков, постепенно охватывала человеческое общество, и которая, наконец, теперь, в нынешнюю эпоху технических совершенствований, уже повсеместно заразила человека. Эта болезнь - пошлость. Пошлость, которая заключается в способности человека относиться с през рением ко всему тому, чего он не понимает, причем глубина этой пошлости увеличивается по мере роста никчемности и ничтожества тех предметов, вещей и явлений, которые в этом человеке вызывают восхищение. » Михаил Агеев «Роман с кокаином» На протяжении веков лит ература, искусство, музыка, словом всё, чем можно прославлять, было пропит ано и направлено на закреплении в умах людей клише: «придворное общество – это успех, богатство, элита, лучшие умы страны», словом – члены придво рного общества представали для простых обывателей некими небожителями , которые и по траве не ходят, а парят над ней, и руки у них не пачкаются в гря зи, ведь она их обходит стороной да и другие «чудесные» мифы и поверья. И с амое забавное во всей это ситуации – люди им верили, мечтали быть частью этой «богемы», считали их показателем счастья и что их жизнь удалась в по лном смысле слова. Пожалеем же дружно бедняг, которые позарились на красивую упаковки и пол енились её же содрать. Из покон веков уж так повелось – народ у нас – серая м асса, с которой никто не считается, что, в принципе, я одобряю – серая масс а на то и саря масса, какое у неё мнение? Куда кинешь кость туда она и побежи т. В то время во Франции этой самой «костью» стало придв орное общество – все его любили, но никто не знал, что под покровом красот ы и величавости скрывается разврат, сплетни, прогнившие умы и абсолютная невозможность здраво мыслить и оценивать свои способности, преклонени е непонятно кем установленным правилам и принципам, а затем и их тщатель ное избежание и нарушение. Одним словом – сарказм, фальш ь , ложь и гниль. Страна начала гнить изнутри – а гниение изнутри самое страшное. Потому что оно заметно лишь когда летальный исход не предотвратить. О Франция, в оздадим хвалу твоему « бли стательн ому» прошлому! Такого больше не будет. В основном общество описывалось практически не касая сь верхов. Не вдаваясь в неблагозвучные подробности дабы не показывать п агубное влияние критики на рядового , по сути дела, человека, хотя и входящего в аристократические кр уги. Моральное разложение под покровом красивых тканей и пёстрых занаве сок. Не дай Бог упасть лицом в салат. Сен-Симон же ставит вопросы мора в центр, к чему и сводит всё повествовани е (что крайне удивительно для такого человека, как Луи) и начинает он, неож иданно для всех, с самого верха, хотя это легко объяснимо: пойти наперекор отвергнувшему его миру дабы показать где раки зимуют. Всё просто, дамы и г оспода. Но сводиться всё в итоге к обобщению, под которым кроются личност и конкретно исторические. Очень знаменателен про межуточный «финиш» в «мемуарах» Сен-Симона – смерть Людовика , которая становиться временем переоценки ценностей и рубежом, когда одна эпоха сменяет другую. Фактически в истории – это просто факт, сильный и серьёзный – не спорю. Но давайте посмотрим правде в глаза – Лу и был рад этому, прошлые обиды дают о себе знать. Этот «финал» можно назват ь книгой в книге – так много изливает автор мыслей на бумагу мелким поче рком. Автор объёмно оценивает бывшего короля, к сожалению с кончавшегося, период его царствования, его личность и, конечно, его полит ику (как же без оценки политики мемуаристом, без этого ведь и праздник не п раздник!), что делаем Людовика главным персонажем сен-симоновского сочин ения, потому что называть это мемуарами язык больше не поворачивается. Что такое общество, пре дстающее на страницах 11 томного «наследия»? Объективно – это общество, в котором исчез страх. Люди в нём видят слабость государственной власти, н о противостоять власти может лишь пробуждённый рассудок его граждан, чт обы можно было затем с чистой совестью и ясным взором заявить, как Макмер фи из «Полёта над гнездом кукушки»: «Ну , я хотя бы попытался». То, что народ достоин своей власти – гнусн ая ложь, так же, как и то, что власть достойна своего народа. Потому что всё н а деле куда проще – каждый сам за себя и действует лишь в своих эгоистиче ских интересах. И читатели, аналитики, исследователи повторяют день за днём ошибку земле мера К. из «Замка» Кафки, пытавшегося одолеть силой разума абсурд. Неудив ительно, что это оказалось безумной затеей, ведь возможности разума огра ничены, абсурд же не знает границ. И Сен-Симон был частью операционной сис темы государства (общества) абсурда. Не поддаваясь понимаю, эта система о бладает крайне удобным функционалом (что и оставляет эту систему на плав у на какое-то время) , доступный любому «умному» пользов ателю. Принцип выживания в подобном обществ е – не искать ни в чём смысл. Чего не хватало Сен-Сим ону? Лишь призыва перестать кошмарить государство , а вместе с ним и об щество в целом. Эдакая трагедия из серии государство vs. люди. Только с одной принципиальной чертой – государ ство не допускает проявления слабости, жестоко наказывая, а многие «член ы общества» же у Луи скажем так, реабилитированы в какой-то степени, т.к. он объясняет их слабости. Возможно, та к он оправдывает и самого себя? Отрицательных персонажей в произведении не так уж и много, на удивление - Фекье, д’ Аркур, герцоги Мэнский и Вандомс кий, г-жа де Ментенон, да и их он старается оправдать (хотя и так ясно его к н им отношение, в принципе). Так или иначе, забудем об объективности в данном литературном труде. И не будем вспоминать нарочитую религиозность. Которая была обсуждена выше, дабы не испортить и так уже не очень позитивно сложившееся впечатление о данной личности и его творении в целом. Мемуариста сравнивали с Рубенсо м, не думая, наверное, как оскорбили последнего. Перед тем, как перейти к непосредственному анализу придворного обществ а по материалам самого источника, хочется заметить ещё одну особенность . Которую в наше время некоторые назовут лицемерием, а некоторые – прост о желанием показаться лучше: в своём введении писатель говорит о качеств ах, которыми должен обладать настоящий историк, одном из которых являетс я ясность суждений, истина и беспр и с трастность. Многие заявляют, что всем этим Сен-Симон об ладал в полной мере. Я же смею отметить, что для него это было крайне чуждо. Почему? Все это объяснено выше, просто подчеркиваю весь комизм данной си туации. For the record . 3.1. Анализ придв орного общества. « - А разве у вас при дворе нет должности шута? Ну, такого специального полезного идиота, который кр утится под ногами, порет чушь и корчит рожи. - Идиотов-то у меня при дворе сколько угодно, - признался Коро ль. - Но специальной должности нет. Официально у этих господ совсем иные зв ания. » Макс Фрай «Чуб земли» Приступая к ана лизу придворного общества по материалу источника, сначала следует обозначить примерный план, которого б удем стараться придерживаться дабы максимально понять и описать это са мое общество глазами Сен-Симона: А) Людовик XIV глазами автора Б) Общая картина двора до и после Люд овика XIV В) Внешняя атрибутика (сервировка, эт икет, свадьбы, обстан о вка, интерьеры, экипажи, одежда, «путешествия » и «выходы в свет» и т.п ) Г) Смена поколений, борьба за власть Что ж, на этом и о становимся в рамках данной исследовательской работы, оставив самое сла дкое и точное на волю более искушенным исследователям и плавно перейдём к анализу вышеупомянутых пунктов, общей картиной которых и является в ит оге общество Сен-Симона. А) Людовик XIV глаза ми автора Власть – стра шный наркотик, всегда порабощающий человека, склонного к этому виду наркомании. (с) Народный фольклор. Что за характеристика придворного общества без лавно й фигуры всего цирка – короля? Да, Людовик XIV был истинным знатоком своего дела – будь в то в ремя во Франции премия «Оскар», т о он заработал бы ни одну статуэтку. Но не будем как преувел ичивать его возможностей, поддакивая многочисленно прославляющей лите ратуре данную личность, так и преуменьшать, уподобляясь Сен-Симону хотя бы потому, что именно король разгадал этого «гениального» автора как чел овека и личность, что является огромным плюсом к характеристике Людовик а. Обратимся ненадолго к самому Людовику и истории. Лично он начал править лишь после кончины Мазарини, чего с нетерпением ждал и, когда «момент нас тал», рьяно приступил к выполнению и достижению своих целей. С первых дней стало ясно, как белый день: никто не думает о пользе государс тва, о его чести и целях - всем отныне заправляет король в лишь одному ему выгодных интересах. Он сам желал быт ь своим первым министром , дабы держа ть всю страну на коротком поводке (прозорливый малый, что сказать). Теперь стало ещё яснее , почему именно Людов ик – центральный персонаж «мемуаров» (помимо его королевского статуса ), по-другому и быть не могло. Людовик XIV – рычаг. Педаль привода швейной машинки. Тем более не удивител ьно, что с ним безмолвно соглашались, трепетали и всячески старались уго дить, что поднимало эго короля на доселе невиданные вершины. Сен-Симон от зывается о главе государства с не вызывающей удивления фразой о том, что он «родился с умом не более, чем посредственным», но прибавляет «с умом, сп особным развиваться и изощряться» Сен-Симон. Мемуары 1969-1701. – М.: Наук а Ладомир, 2007. , что является попыткой уколоть героя свои х «мемуаров» при каждой возможности – ах, без этого Сен-Симон не Сен-Симо н. Ей Богу. Подробно рассматривая болезнь, а затем и смерть короля, автор, уже с лёгко й на тот момент, душой, критически раздирает личность Людовика и период е го царствования. Он крайне враждебен автору, что является, несомненно, от печатком «бурной» молодости. Да и вообще, стоило лишь Луи признать, что вс е его проблемы – детские травмы, как мир стал бы для него цвета радуги. Но, видимо, не в этой жизни. Просто давайте признаем – Людовик XIV совершил много ошибок, причиной чем у и его личностные качества, и чрезмерное тщеславие, которое так роднит е го с Луи, и переоценка своих способностей, но не будем забывать и о его доб росовестности по отношению к своим обязанностям, здравомыслии по отнош ению к ним и способности царствовать, что дано не каждому. Как идеолог аристократии Сен-Симон мечтает о короле-аристократе, которо го он противопоставляет Людовику XIV – «королю буржуазии» Там же, Т.1., стр. 36 . Стиль Людовика XIV становиться классическим выражением полити ки деспотизма внутри Франции , и вне её – в Европе. Там же, Т.1., стр.38 Королём король, как пишет Луи, стал «чуть ли не с колыбели» (т.е. родился он в 1638 и вступил на престол в 1643 году) Там же, Т.1., стр.67 . Он боял ся ума и одарённости, возвышенных чувств даже у своих полководцев, хотя т ут надо было бы наоборот благодарить судьбу за подарок – такие качества вообще в людях редкость, а в то время во Ф ранции – пару процентов из ста, к ак минимум. Но мы никогда не увидим и голку в стоге сена и не поймём своего счастья, если смотрим не под ноги, а к уда-то в сторону – так же и Людовик: «Если пересмотреть всех, кто окружал короля, с тех пор как ему стали подозрительны ум и достоинства людей, то на йдётся очень немного придворных, у которых ум не стал бы препятствием к милостям короля» Там же, Т.1., стр.92 , исключением были лишь приближённые к королю люди, выбранные д о его непосредственного вступление во власть – т.е. не им самим, естестве нно. И король, как маленький ребёнок, до последнего прятался за чужими реш ениями и боялся выдуманных страхов (монстры под кроватями переросли в ма нию преследования и подозрительность). Таких было не много, к примеру – д е Вивонн, герцог де Люд и пр. Тема ума по отношению и в отношении короля у Сен-Симона вообще занимает п риличное количество мест а – практически целая глава , в т е чение которо й он , от момента к моменту , много раз возвращается к самой забавной и гл упой слабости короля – боязни и не любви к уму: «Его утомило превосходст во ума и достоинств его прежних министров, прежних полководцев, этой нем ногочисленной породы весьма одарённых фаворитов» Там же, Т.1. , стр.94 и причиною было желание короля властвовать и первенствовать в о всём, во всех областях, даже в которых лучше было бы отдать первенство сп ециалисту. Он чувствовал, что не мог достигнуть этого превосходства, сто я рядом с умным и знающих человеком и этого было для него более, чем достат очно. На ли цо самый распространенный психиатрич еский случай неуверенности в себе, утверждения за счёт друг их, травмами в детском возрасте и потребностью в самоутверждении за счёт удаления других от силы и власти. Лечиться было надо, а не в игры играть. Это представляло из себя «безграничную власть, которая могла д елать всё, что захочет, и слишком часто хоте ла всё, что могла, не наталки ваясь никогда на сопротивл ение» Там же, Т.1. , стр.101 – и это классический пример золото й молодёжи в рамках изучаемого времени, переоценка своих возможностей и постоянное ношение розовых очков вне зависимости от погоды. Чего не хва тало королю по-настоящему? Отцовского тол стого ремня с железной пряжкой, в сё просто. Король любил воздух. Физические упражнения, игру в мяч и охоту, отличался в танцах, «ему нравились породистые лягавые собаки, и он держал их по наск олько штук в своих кабинетах и имел обыкновение сам кор мить их, чтобы приручить к себе » Там же., Т.1., стр.124 , всё это мы не один раз ещё встретим на страницах «мемуарах». Первое вступление его в свет совпало с эпохой, богатой всевозможными выд ающимися людьми. Волнения, так бурно потрясавшие государство внутри и из вне со времени смерти Людовика XIII, образовали при дворе многочисленное об щество ловких прославленных личностей и хитрых царедворцев которых ко роль собирал вокруг себя как к оллек цию редких монет или марок. «Можно сказать, - он был как бы создан для этого величия, и его рост, и осанка, изящество, красота, а позднее представитель ный вид, сменивший красоту, всё выделяло его среди остальных до самой его смерти, как царя пчел» Там же, Т.2., стр.60 . О тсюда следует вопрос – что бы было с Людовиком родись он прост ым человеком? И этот вопрос предусмотрел Сен-Симон, продолжая своё повес твование: «Родись он простым смертным , он проявил бы ту же склонность к празднествам, удовольствиям, г алантным приключениям и беспутным любовным похождениям. Следует призн ать короля более достоянным сожаления, чем порицания, за то, что он так отд авался любви, и заслуживающим похвалы за то, что временами он умел отрываться от неё ради славы» Там же, Т.2., стр.61 . Но так ли это был о на самом деле, так ли король отдавался любви и была ли это любовь в том са мом понимании, которое люди из покон веков вкладывали в это слово? Не дума ю. Десятки женщин, множество побочных сыновей, угодливость и 24/7 работающи й принцип короля-серцееда убивает веру в искренние чувства короля по отн ошению к кому-либо ни было в его жизни. Это даже смешно и как-то ну совсем не по-королевски , не по-взрослому. Не им ея любви родительской Людовик искал её везде , где только мог, и находил, что не удивительно. Но внутри него всё время, до самой его смерти сидел маленький мальчик, кот орый так и не получил в жизни самого главного – родительского признания и маломальского детства. С самого раннего возраста заведомо став однажд ы королём он остался им до конца дней, не зная другой жизни и даже мысли не имея о чем-то отличном. И в процессе чтения мы снова натыкаемся на тему ума, ко торая Сен-Симон у не даёт покоя, теперь уже по отношению к самому властителю: «Надобно сказ ать ещё раз: ум короля был ниже среднего, но обладал большой способностью к совершенствованию. Король любил славу, требовал порядка и системы. По п рироде он был благоразумным. Умеренным, скрытным и хорошо владел своими чувствами и языком» и далее следует один из моих любимых моментов «мемуа ров» - «Можно ли поверить, что он родился добрым и справедливым? Бог достат очно одарил его для того, чтобы он стал хорошим, может быть даже до известн ой степени великим. Королём всё зло пришло к нему извне. Ребёнком он был та к заброшен, что никто не осмеливался приблизиться к его комнатам. Он част о с горечью вспоминал об этом времени и даже рассказывал, как однажды его нашли в бассейне, куда он упал в саду Палэрояльского дворца в Париже, где т ог да находился двор» Там же, Т.2., стр.69 – комментарии т ут излишни, стоит только обратить внимание на местоположения двора до ег о переезда в Версаль, что очень важно для исследуемой темы. Теперь-то мы на глядно видим , откуда пошли все эти п ривычки, страхи, пристрастия и многое другое. Детство. Всё идёт из детства , дорогие мои. Хотелось бы ещё раз отметить меткость и точность хара ктеристик Сен-Симона. Ему присуще порывистость повествования и лаконич ность. краткость, но тем не менее местами он даёт настолько изощрённые ха рактеристики и подмечает такие стороны характера. не только Людовика, но и других персонажей, что невольно задаёшься вопросом: а ту ли стезю выбра л для себя мемуарист, не ошибся ли с призванием? Роль психолога была бы ему очень даже по силам. Всё своё детство Людовик был очень зависим от внешних обстоятельств и окружения. Его научили лишь читать и писать, что крайне с транно для будущего короля, так что он был большим невеждой и не знал ниче го общепринятого о жизни государства, людей, делопрои зводства и т.д; а отсюда – и грубые ошибки в первые годы царствования, которые не будут здесь упоминаться, но могут быть прочитан ы в главе о характере Людовика XIV. Вопрос образования Лю довика XIV крайне интересен и необычен, потому что фигура короля, а точнее – короля-солнца, как он себя позиционировал, должна была отвечать опред елённым критериям в государстве, а рассуждая логично – критериям весьм а и весьма высоки, раз уж ставить себя во главе всего. Но почему же тогда фи гура столь могущественная и высокая оказывается не столь развитой и иск ушенной? Ошибки родителей? Скорее всего они уже тут не причём – человек, желающий развиваться найдет способы и выходы, но данн ая ситуация вводит в ступор и просто не понятно как такое могло произойт и, что король умел и был научен столь малому. Мы не будем строить догадки о том, был ли он мелкой пешкой в больших руках, лишь заметим, что факт необра зованности первого человека государства как минимум является странным . а как максимум, да и просто как факт – неприемлемым. Но, видимо, Людовику э то не особо мешало, что говорит и, в принципе, рисует красочную картину не только общества, но и всей Франции того времени, которая управлялась чел овеком, умевшим лишь читать и писать. Хотя не спорю, жизнь учит и со времен ем так или иначе ты научишься хоть чему-нибудь, лишь с тем отличаем, что ты – король, а это факт. И это уже даже не ошибки учителей. Многие почему-то думают, что король любил старинную знать и не терпел сра внения с ней кого-либо другого. По словам Сен-Симона – это сущая ложь: «Ан типатия, которую он питал к благородству чувств, и слабость его к министр ам, ненавидевшим и уничтоживши м ради личного возвышен ия всех, кто был тем., ч ем они не были и не могли быть, внуш или ему столь сильное охлаждение к людям знатного происхождения. Он боял ся родовитого так же, как боялся ума, и если эти качества соединялись в одн ом и том же лице и король знал об этом, карьера этого чело века была кончена» Там же, Т.2., стр.70 - о чём говорит нам этот вел иколепно-написанный пассаж человека, убитого завистью и горем в свете несостоявшегося будущего, Сен-Сим она? Да всё о том же – о бесхребетности короля. О подвержен ности чужому влиянию, о неумении отстаивать свою точку зрения и лишь взамен топать ножками и кричать о своих желания х. Воспитание вроде бы должно было быть королевским, а получилось , будто бы он жил в детском доме и сам с с обой играл в куличики всю жизнь, как в случае и с вышеопи санным образованием. Людовик был частью огромного механизма, но надо понимать и смотреть на в ещи реально – за его спиной стояли сотни других шестерёнок, без которых он бы просто заглох. «Он чувствовал, что в его распоряжении недостаточно милостей для того, чтобы производить впечатление непрерывно. Поэтому он заменил действительные милости воображаемыми, вызывая зависть, оказыв ая мелкие предпочтения, которые благодаря своей изобретательности оты скивал всякий день, можно даже сказать — всякую минуту... Одним из таких з наков отличия было право держать подсвечник при раздевании короля, (коро левский церемониал отхода к сну был публичной церемонией) право, которое он предоставлял каждый вечер после молитвы кому-нибудь из самых высокоп оставленных лиц, громко называя его имя. Еще одним изобретением того же р ода был кафтан, даруемый по грамоте... Государственный секретарь, ведавши й делами королевского двора, выдавал патент на такой кафтан, и никто друг ой не имел права его надеть» См. там же. . Но , как и каждый возвеличивающий себя м еханизм, он не понимал, что его удаление не повредит основы и лишь будет ре зать глаз неприглядностью нового внешнего облика, но некому было подним ать веки Людовика, а поэтому он так и остался слеп к действительному поло жению вещей. Сен-Симон был неравнодушен к славе, а кем являлся король? Именно, самым что ни на есть её воплощением. А что делает ребёнок, когда ему нравиться игруш ка, но её у него нет? Завидует и ищет ей замену, а если есть возможность – пы тается отобрать. К сен-симоновскому сожалению, этот номер не прошёл, но го речь во рту осталась. Звёзды, на которые мы ориентируем ся, всегда светят ярче и кажутся прекраснее. но мы никак не можем уяснить, что это – лишь отблески, ибо на деле они погасли уже давным-давно и мы вид им лишь иллюзию, которой позволяем себя обманывать. Ка к говориться, народ, который может быть спасен лишь одним человеком. засл уживает кнута. Личная слава, личное достоинство для Людовика XIV были связаны с властью и благополучием государства самым тесным образом, пускай это и не бросало сь в глаза так явно. Воля к власти – это стремление от ч увства неполноценности к богоподобному превосходству. В решении государственных вопросов он всегда придерживался н ескольких общих принципов – ответственность перед Богом (именно ответ ственность в истинном её пониманию, а не наигранное раболепие Луи), высок ая королевская решительность и оценивание своих возможностей бесприст растно. Но и к этому можно отнестись крайне критически , как и следует относиться к произведениям такого рода, ведь какая может б ыть «высокая королевская решительность» при отсутствии знаний и банал ьной невозможности принимать решения самостоятельно? Думаю, это был бук ет цветов, дарованный Сен-Симоном Людовику дабы хоть как-то сделать углы меж ними менее острыми. «Министры, генералы, фаворитки, придворные очень скоро после того, как он стал властелином, подметили, что тщеславие было в нём гораздо сильней, че м подлинная любовь к славе. Они стали восхвалят его и этим избаловали.» Там же, Т.2., стр.70 Преклонение и восхваление вообще было неотъемлемой чертой и х арактеристикой придворной жизни – без этого невозможно себе представ ить ни дня жизни при дворе. Такими способами заполучались должности, так пробивались люди в «свет», только так и никак более проводили свой досуг большинство членов этого «общества». Хотя что можно было ещё ожидать от этих высокоинтеллектуальных людей? Соревнование в «л юбезности» было даже большей забавой, чем остроумие. Коллекция похвал бы ла столь обширна, что ни разу не произносилась повторно. Преклонение и во схваление стали сами по себе в каком-то роде ритуалами и, позволю себе зая вить, частью этикета наряду с правами великих входов, занятиями тех или и ных стульев, сниманий шляп и подаваний дамам ручки. Они даже перестали та к явно показывать истинное отношение и положение вещей и всё чаще стали в более скрытной форме поддевать и унижать собеседника или восхваляемо е лицо. Чтобы унизить Людовика было достаточно похвалить его гибкий и ве ликолепный ум и чуткую душу – все всё поняли, кроме счастливого лица Кор оля. «Его ум, от природы направленный на мелочи, с собой охотою останавливалс я на всякого рода подробностях. Он всегда считал, что может чему-нибудь на учить людей, знавших гораздо больше него.» Там же, Т.2., стр.71 Но самое смешное – на это уходила уйма време ни. Занимал о это короля так, что он за бывал обо всём на свете, а лучше бы было выучить алфавит и таблицу умножен ия. «С удивительной лёгкостью и самодовольством он приписывал всё себе и верил, что он в самом дел е таков, каким его изображали, о бращаясь к нему. Отсюда его пристрастие к парадам, кото рое он довёл до того, что враги прозвали его «королем парадов»; отсюда его пристрастие к осаде городов, при которой можно бы ло пр оявить дешёвую храбрость.» Там же. Ну конечно - же Сен-Симон и тут бога т на характеристики человека, который пнул его. Всегда легко осуждать то го, кем ты никогда не будешь являться и даже не сможешь попробовать. Но сог ласимся – недостаток в обучении не пошёл Людовику на пользу, всю жизнь о тыгрываясь на нём. Я бы назвала его человеком недалёко го ума, но, боюсь, меня четвертуют за непотребное отношение к королю. Людовик любил слушать о похвалах в свой адрес, о своей прево сходной осанке и красивом наряде, заслугах при государстве и просто в жи зни (хотя какие уж там заслуги), он выставлял на показ свои «Дарования», лю бил голодать , дабы подчеркнуть свою стойкость телом и духом, а любовниц своих он часами занимал рассказами о походах и войсках (что женщинам жутко « интересно » слушать!). А на тщеславии к ороля превосходно умели играть министры, продвигавшиеся по карьерной л естнице и влиявшие на мнение короля и его поступки. Пошептать на ушко люб ил каждый, а каждого пятого король слушал и одобрял. Таким образом , секретари и министры скинули свои чинов ничьи мантии. Затем черную одежду, а после и простую и скромную и начали од еваться как люди самого знатного происхождения. А в целом никто вроде бы и не заметил такого незначительного изменения. У граждан отбирались вои нские почести, а это считалось нормальным или не замечалось. Отсюда - возросшая по предела личная власть мини стров, которые в последствии стали пренебрегать даже приказаниями коро ля – что ж, за что боролись на то и напоролись. Глупость никогда не была вы сшим благом, а отсутствие ума – тем более. Как бы ни враждовали между собо ю министры и чиновники и прочие «кадровики», общие интересы тесно связыв али их друг с другом, о котором не будет говорить вслух , ибо и так понятно. Хотя очень забавное обстоятельство существует в связи с занятием министерского поста: «От занятия министер ского поста был далек всякий, кто принёс бы на этот пост нечто своё собств енное, чего король не м ог ни уничтожить, ни сохранить» Там же, Т.2., стр.74 по причине опасности для короля такого «мозгового центра. Хот я по самой сути управления государством новшества, играющие на руку ему, должны лишь приветствоваться и поощряться – так что там у нас про любов ь короля к государству? Очень «хорошо» и красиво Сен-Симон делает мини-итог Людовику, его личности и фигуре: «Ес ть полное основание слезно оплакивать весь ужас восп итания, к оторое направлен было исключительно на то, чт обы задушить ум (опять проехался по ахиллесовой пяте короля!) и чувства эт ого государя, вот почему надо проклинать отвратительный яд лести, котора я обоготворяла его в самом лоне христианства, и жестокую политику минист ров, которые ради собственного великолепия, могущества и богатства огра ждали его от окружающих, опьяняли его властью, вели чие м, славой до такой степени, ч то извратили его. Жертвами этого стали он сам и его госуда рство » Там же, Т.2. стр.76 . Как ещё замечает автор, у короля даже не б ыло страха перед Дьяволом, что более красноречиво описывает его личност ь! А вообще, более красочного пассажа о личности короля и не найти во всём этом «произведении». Не будите спящу ю власть, ибо дурость, помноженная на неисполнительность её, непредсказу ема. Тема страха перед Дьяволом получает у Сен-Симона особое освещение в пове ствовании о Маркизе де Монтеспан, у которой страх перед Дьяволом сочетал ся с неискоренённой манерой держать себя на царственный вид , которую она присвоила себе во времена фавор а. «Все настолько привыкли к этому и никто не роптал». Там же, Т.1., стр.227 Как это относиться к придворному обществу? Это имеет наипряме йшую с ним связь, ибо тема Дьявола в XVIII веке мотивировала поступки многих и «исподлобья» главенствовала и при дворе. Хотя и не всеми, как мы можем вид еть. Но главное – она не властвовала над королём. по кр айней мере на первых порах, к оторый имел собственных с вященников и был постоянным посетителем месс, но Дьявола отрицал как так ового. Может быть от недостатка воспитания? Или же образования? Как по мне , так это отрицание Дьявола связано с божественным толкованием самого се бя, «король-солнце» выше всех, выше Бога и Дьявола, куда уж там. Выше только…а выше уже ничего и нет. если призадуматься! Но далее мы опять видим динамику развития личности короля: «Король стал набожен», но Сен-Симон осаждает читателя, только начавшего было улыбатьс я и радоваться за короля: «но набожность его вытекала из крайнего невеже ства. К набожности присоединились политические соображения» . Там же, Т.1., ст р.114 Король с начало был для нас вроде как потерян, но Сен-Симон делает как нам реверанс, т ак и самому королю, вс поминая мимоходом, что нет же, верил король во что-то высшее, не зря же он пр актически дневал и ночевал на мессах, пропуская их в последствии лишь по болезни. Но так ли была искренне его вера, или она более походила на его чувства «любви», о котором мы говорили выше? Если исходит ь из умственного развития короля – вполне можно заявить что верил он ис кренне, ибо самая ф анатичная вера пр оисходит от не совсем развитого ума. Но это так же могла быть дань времени . происки любимой церкви и влияние побочных личностей. В целом, много нюансов «за» и «против» искренности ег о душевных порывов, но одно нужно заметить точно – чему бы не был приверж ен король и к чему бы его не привлекали , быстро он охладевал к тому или иному занятию, даже Дьявол в посл едствии стал для него просто словом, что не удивительно – он же солнце. Король был прекрасным наездником и обожал охоту, что так же стало частью придворной жизни с его подачи. «Страстно любил всякого рода пышность при своём дворе, особенно в торжественных случаях» . Там же, Т.1., стр.241 Он при любом моменте танцевал, ценил театр и придворные праздн ики, но, к сожалению, у него отсутствовали достоинства солдата и военачал ьника, хотя в ситуациях, связанных с опасностью для его личности, он выказ ывал замечательное бесстрашие. Сен-Симон дал ещё одну, а скорее – очередную великолепную характеристику короля в одной из глав: «Как я был прав в своём давнишнем мнении, что король никого не любит и не считается н и с кем, и сам для себя является последней целью существ ования» Там же, Т.2., стр.48 по отношению к смертям при дворе, о которых мы поговори м чуть позже. И хотя мы уже знали , отк уда исходить корень всего зла автора и всё же каждый раз, видя такого рода характеристику , невольно удивляешься , как может быть в человеке столько злобы. Вроде бы н е от хорошей жизни, скажете вы, но она у не го не была такой уж плохой, по сравнению с жизнью остальных в государстве. Но своя ноша не тянет и в сегда хорошо там, где нас нет, а точнее – все хуже тех, кто не мы. «Обладая большей светскостью, чем умом, и никакой начитанностью, хотя ши роко и точно знакомый с историей знатных домов, их генеалогии и родствен ных связей , он не способен был ни на что» Там же, Т.2., стр.297 – так характеризует Сен-Симон герцога Орлеанского и в этой ха рактеристике так много от короля, что даже страшно становиться (кроме ис тории, конечно). Глаза красивые, умные, вдумчивые, одног о не хватает… По словам Сен-Симона, король всю жизнь ограждал себя в делах от всего свет а, особенно в делах религиозных, он кичился всего более тем, «что управ ляет совершенно самостоятельно» Там же, Т.2., стр.147 , но на деле вс ё обстояло совсем не так – он был под каблуком у госпожи де Ментенон, царс твование которой было полно «постоянных ухищрений, а царствование коро ля – п остоянных обманов» Там же, стр.157 – в принципе , они стояли друг друга. Король думал, что в сё находиться в его единоличной власти и его распоряжении, «между тем ка к в действительности он распоряжался только ничтожной частью всех дел, и то случайно, за теми исключениями, когда ему приходила фантазия непреме нно наз начить кого-нибудь» Там же, стр.161 или же другие мусл и того же рода, что являлось ещё одни доказательством власти госпожи де М ентенон, которая во внутренней жизни двора пользовалась всеми преимуще ствами королевы – «таковы были обращения к ней, право сидеть в кресле в п рисутствии короля» и кого бы-то ни было Там же, стр.167 . Сен-Симон замечает, что она следила за каждым шагом Людовика и особенно большое значение придавала его врачам. Сен-Симон, упорно подвер гавший критике Людовика XIV и его близких, считал Ментенон женщиной «амбиц иозной, ненасытной и скрытной», стремившейся все захватить, все взять в с вои руки: дела государства и церкви, выбор генералов и адмиралов, назначе ния епископов, послов и придворных. Сен-Симон называл Ментенон интриганк ой, любыми средствами добивавшейся влияния не только на короля, но и на ег о брата, на наследника престола, на других членов королевской семьи. Идеа л Ментенон - всеобщее обожание ее персоны. «Все хорошо, если это связано с ней; все отвергается, если делается без нее. Люди, дела, назначения, правос удие, помилования, религия - все без исключения в ее руках; король и госуда рство являются ее жертвами». Эти слова Сен-Симон дополнил выводом: «В одн ом только она не изменяла себе: в страсти к господству и властвованию». Теперь мы видим Людовика XIV совсем в другом свете – как ребёнка, которого посадили играть с машинками, сказав, что это игры взрослых. Он искренне ве рил в свою власть, в силу своего слова и в самого себя, покуда за его спиной вершились судьбы людей и государства: «Король действительно так всю жиз нь и держал себя с министрами, они всегда управляли им, даже самые молодые и непосредственные, - и вместе с тем он всегда остерегался, как бы ни попас ть в такое положение, и был вполне уверен, что ему уд ало сь его избежать» Там же, стр.165 . Вы говори те, что выбирать надо из двух зол?! Тоже мне — ассортимент! Я король и буду д елать что захочу! – вот как надо было играть в такие игры. Параллельно с анализированием личности короля перей дём ко двору, не отрываясь и от «солнца»: дв ор служил ко ролю инструментом контроля над мощной и влиятельной частью дворянства, «великих» страны, которые могли в своих провинциях мобилизовать значит ельные силы. Это высшее дворянство различными методами, в том числе разд ачей прибыльных доходных мест и пепсин, привлекалось ко двору, где оно, уч итывая высокие расходы на представительство и соответствующий их ранг у образ жизни, все больше и больше зависело от короля. А эта зависимость да же радовала его. Потому что так он ощущал свою важность и значимость. Замк нутый круг: они хотят его, а он машет ручкой, делая вид, что болит голова, но так или иначе они зависят друг от друга. Комедия, не иначе. «Неоправданная, слепая покорность власти приводит к массовом у принятию пагубных последствий её деятельности» O'Hara C. The philosophy of punk: More than noise. London; San Francisco; Edinburgh: AK Press, 1999 . Ещё одной задачей двора являлось включения высшего дворянства (по возмо жности) в сферу влияния короля, тем самым привязывая его к личности корол я через этикет, придворную жизнь и обусловленный ими контроль (что абсол ютно не удивительно – не позолотишь ручку не получишь кусочек сахара). Королевский двор служил демонстрацией власти и благополучия, авторите та короля всему миру (вспомним, хотя бы, Версаль с его ансамблями, обширным и и ухоженными садами или хотя бы ту же самую «лестницу послов» - это уже з релище!). Вокруг себя король стремился собирать «лучших» мира сего – художников, писателей, актеров, словом – он хотел, чтобы все таланты Франции сидели в округ него на маленьких стульчиках и смотрели ему в глаза преданным взгл ядом. Как банально. Он «был окружен выдающимися людьми всякого рода» Там же . . Талантливые полководцы, министры - Тюренн, К онде, Ле Теллье, Лионн, Кольбер и многие другие - составляли для него такую свиту, которая не имела ничего себе подобного в Европе. А если учитывать публичность жизни короля, его постоянное нахождение «у всех на виду», то его одежда, внешний вид, речь играли первостепенное знач ение. Поворот головы, взгляд порой решали судьбы людей. Но и королю не чуждо было развлекаться – поэтому в придворной жизни важ ное место заняли разного рода развлечения, театры, лотереи, представлени я, охота, походы, смотр войск и принятия гостей и т.п. Но так как король – ли цо государства, то ему нужно было проявлять сдержанность даже в развлече ниях, хотя не будем его жалеть – сам виноват. Главное то, как ты себя позиц ионируешь. Должно отметить особое внимание Людовика к дворцовым интригам – они бы ли для него сродни хорошему роману или романтической комедии с элемента ми боевика и мелодрамы. Вспомним хотя бы маркизу Помпадур – уж как Людов ик веселился! Вкусы его фавориток откладывали отпечаток на Версале и его придворной жизни, что так же надо учитывать – ведь Людовик, как и любой м ужчина, по большинству являлся головой, а не шеей. «...никто не мог равнятьс я с ним в обхождении с женщинами. Никогда не проходил он мимо любого чепца , не приподняв шляпы; я имею в виду горничных, и он знал, что это горничные, — как это часто бывало в Марли. Перед дамами он снимал шляпу, но то издали, то на более близком расстоянии; перед титулованными лицами он снимал ее наполовину и держал ее несколько мгновений (иногда больше, иногда меньше ) в воздухе или возле уха. По отношению к нетитулованным он довольствовал ся прикосновением руки к шляпе. Для принцев крови снимал ее, как для дам. Е сли вступал с дамами в разговор, то надевал шляпу, только отойдя от них» Там же. . Вся высшая аристократия домогалась придворных должностей, так как жить вдали от двора для дворянина являлось признаком фрондерства или короле вской опалы. Этот культ Короля-Солнца, который будет разобран чуть позже, при котором способные люди все более оттеснялись куртизанами и интрига нами, неминуемо должен был вести к постепенному упадку всего здания мона рхии. Что ожидаемо было задолго до этого, к слову. "Абсолютный без возражен ия Людовик уничтожал и искоренял любую другую власть во Франции, кроме т ех, которые исходили от него: ссылки на закон, на право считались преступн ыми" Там же. . «Уничтожив по возможности всякий церемониал, все отличия, сохранив лишь тень их и те, какие слишком укоренились, для того, чтобы упразднить их, но и тут засорял он все плевелами, которые сделали эти отличия отчасти тягост ными, отчасти смешными» Там же. Стр. 101 – так, к примеру, С ен-Симон рассказывает нам о перереформировании армии, чинов, должностей и прочих отличительных черт, в результате чего «родовитые люди попали в гущу офицеров всякого происхождения» и произошло постепенное забвение различий, личных и родовых. Чего король, собственно гов оря, и добивался Там же., стр.103 . Всё это было сдела но под предлогом почета всякой службы, и что сначала надо научиться пови новаться прежде чем командовать – так король обязал всех, кроме принцев крови, начинать с низших чинов и нести службу в качестве простых солдат. За этими изменениями последовало введения специального надзора за люд ьми, не принадлежавши ко двору, табель о рангах и далее вниз по тексту. В ит оге, «введённый королём порядок производства окончательно всё исказил », запутал всё в конец – и выдающиеся заслуги и деяния, и происхождение Там же, стр.109 . И так было везде во Франции – «всё смешалось в доме Об лонских». А возвеличивание побочных!? Король довёл его до неслыханной высоты и иди отизма – это было «несчастьем его жизни и постепен но усиливающейся язвой Франции» Там же., стр.180 , особенно последн ие годы жизни короля, которые он посвятил «укреплению величия побочных, которых он делал всё более могущественными и опасными» Там же. . Сен-Симон потрясающе суммирует всё вышесказанное лаконичным абзацем, к оторое я не могу не передать дословно: «Такое смешение самой чистой кров и наших королей и, можно смело сказать, самой чистой крови всего мира с зло вонной грязью двойного прелюбодеяния было, поистине, делом всей жизни ко роля. Он получил ужасающее удовлетворение в том. Что обессилил и ту и друг ую и довёл до последней крайности смешение, неслыханное от века, после то го как он, первый из всех людей во всех нациях. Извлек из безвестности плод ы двойного прелюбодеяния и создал им такое существование, перед которым содрогнулся весь мир, и народы просвещенные и варвары, но к которому коро ль в конце концом сумел приучить. Между тем как счастье всегда освещало п уть побочных и покровительствовало им, судьба принцев крови, начиная с м есье, не изменно препятствовала счастью» Там же., стр.181 , как говориться – за двумя зайцами погонишься от каждого пино к получишь. В данном пассаже можно уловить всю истинную гениальность мем уариста и преклонить перед ним колено – он в своей желчи превзошел сам с ебя и, начав поедать короля и закусывать его деяниями, даже не побоялся по давиться какой-нибудь косточкой невзначай. Только надо бы вспомнить оди н прекрасный факт – дворянские идеологи вместе с Сен-Симоном не возража ли, когда вешали крестьян, они считали это жизненным циклом и естественн ым веянием ветра, но когда начали лететь на право и на лево головы дворян, то им стало казаться, что злейшего тиранства и вообразить себе нельзя, бы ть может это и является ещё одной из тысяч предыдущих причин высказывани и такого рода? «Долгое царствование Людовика XIV на самом деле было очень малым его собст венным царствованием, но постоянно и последовательно являлось царство ванием кого-нибудь другого» Там же., стр.174 . Чем же ещё обладал Людовик по словам Сен-Симона? Сен-Симон говорит, что «Эт а посредственность сводилась к тому, что король был одарен преимуществе нно здравым смыслом. Он говорил своему сыну, что «обязанности королей за ключаются главным образом в том, чтоб подчиняться требованиям здравого смысла», то есть здраво смотреть не вещи и на людей и для этого изучать их. По наблюдению Элиаса, Людовик XIV был человеком целеустремленным и дисцип линированным: он согласовывал все свои поступки и склонности, чтобы расш ирить и укрепить свою власть. Надо отдать ему должное: "ремесло короля" - "тр удное дело", это служение идее, а не удовлетворение личных прихотей. (Ошиба ются авторы исторических романов, подробно расписывая всевозможные пр иключения "короля-солнце".) "Необходима ловкость канатоходца, чтобы при вс ех искушениях так направлять свои шаги, чтобы власть, имеющаяся в распор яжении монарха, не уменьшалась". Это слова Элиаса. «Я всем приказываю: если вы заметите, что женщина, кто бы она ни была, забир ает власть надо мной и мною управляет, вы должны меня об этом предупредит ь. Мне понадобится не более 24 часов для того, чтобы от нее избавиться и дать вам удовлетворение». Так говорил Людовик XIV своим придворным. Он любил под черкивать, что государственные интересы для него всегда выше личных. «Вр емя, которое мы отдаем нашей любви, никогда не должно наносить вреда наши м делам». Высказав в "Мемуарах" эту мысль, король заметил: «Как только вы да дите свободу женщине говорить с вами о важных вещах, она заставит вас сов ершать ошибки» См. там же. . Смесь правды и лжи! Истинно редкий случай в истории: трудолюбивый король. Плохо ли, хорошо ли, но государственными делами Людовик XIV занимался ежедн евно, всю свою жизнь (после смерти Мазарини, разумеется). Правда, и для женщ ин у него оставалось время. Они играли в жизни монарха большую и важную ро ль. В молодости король часто менял свои привязанности. И каждая из его фав ориток имела официальное положение при дворе. В процессе прав ления король всегда внимательно прислушивался к мнениям и советам близ ких ему женщин. Но играли ли дамы сердца короля политическую роль? На этот вопрос трудно дать однозначный ответ. Все они с помощью короля получали выгодные должности, титулы и звания для своих родственников и друзей, во звышали одних, изгоняли других. Но реальное и многолетнее влияние на вну треннюю и внешнюю политику страны оказывала лишь вторая, хотя и официаль но непризнанная, жена Людовика XIV - Франсуаза де Ментенон, о которой уже гов орилось выше. В чем же был секрет успеха Людовика? Наверное , в том, что он каким-то задним чувством понима л, что окружение и правителя, элиту страны создают не приказы и распоряже ния, а привычки, навыки, общая культура, в которых достоинства короля были , конечно же, неоспоримы. А потом – посл едняя болезнь и смерть к ороля, траур и борьба за власть . «Удрученный самыми горькими превратностями судьбы после столь долгой привычки господства над нею, он ещё в гораздо большей степени был отягощен домашними несчастиями» Там же, Т.2., стр.9 , король боял ся, что его постигнет участь его детей, которых отравили, в то время как го спожа де Ментенон на пару с герцогом Манским поставили перед собой задач у максимально воспользоваться оставшимся временем и начали ещё больше воздействовать на короля. К слову, под воздействие король всю жизнь попа дал очень быстро. Поэтому герцогу и герцогине это не составило труда – « они хотели захватить в свои руки все величие престол а и обеспечить за собой власть» Там же., стр.11 , опираясь на поддержку внутр енних слуг и мнения общества, настроение которого передалось всему Пари жу. Везде говорили про заговор против короля, который ста л единственным предметом разговора, особенно из уст графа Тулузского, ко торый про заговор-то на деле и не знал ничего. Но постепенно всё замолкло и даже внутренние слуги решили замолчать дабы не накликать на себя чего-н ибудь страшное. «Время шло, и в обоих покоях, где была сосредоточена лчная жизнь короля, тоск а всё усиливалась» Там же., стр.19 . С корабля на бал, от веселья к тоске – это так характерно для об щества Людовика. Большинство лиц при дворе надеялись на почести и чрезвычайные милости п осле смерти короля , т.е. на его завеща ние, в то время как король в последний раз напоминал им о себе и о своём вел ичие, будто бы оправдывая себя в последний раз: «Вы этого хотели, но знайте , что сколько бы я вас ни вознёс,, ваше величие продлиться только пока я жив, посл е меня вы ничто…» Там же., стр.20 – это можно было б ы записать в мировую копилку цитат, только бы если всё не было бы так груст но. Во время составления завещания Двор находился в Версале, об искусственн ом виде которого мы поговорим чуть позднее. По мере распространения этой вести двор начинал впадать в уныние, между тем как весь Париж и всевозмож ные льстецы из кожи вон лезли, прославляя столь замечательного государя. По мере ухудшения здоровья аппетит, «обыкновенно оче нь хороший и всегда ровный, значительно уменьшился. Если у нас при дворе н а это было обращено большое внимание , то и иностранные дворы так же не менее тщательно следили за его здоровьем. В Англии многие начали держать пари, проживёт ли король или не т до 1 сен тября» Там же, стр.29 , – даже смерть при дворе перерастала в развлечение. Что же можно ещё сказать, дабы понять, что эти люди не отличал ись большой духовностью? Больше и нечего. В итоге в завещании король подчинил всё дворцовое вед омство и королевскую гвардию герцогу Манскому, который в итоге стал во г лаве всей гвардии, всей дворцовой службы, бедовавшей покоями, гардеробам и, дворцовой церковью и столом короля и конюшнями. Что ж , зато теперь мы знаем, кто всем этим управлял. Заведовал же распределением помещений в королевском дворце Кавуа [ Cavoye ], по крайней мере до смерти короля, как же дела обстояли после сведений не имеется. В виде заключения, дабы перейти непосредственно к при дворному обществу, можно с уверенностью сказать, что у кормила власти ок азался человек с недалекими интеллектуальными способностями, считающи й, что он лучше всех знает «как надо», сильно ударенный по голове Церковью . Мы видим, от странице к странице, как абсолютная власть способная и развр атить человека абсолютно. У абсолютной монархии есть рамки. Они, в общем, у всего е сть. Король ограничен то собственными законами, то традицией, а слово кор оля нехорошо нарушать, не поймут! Да и что уж тут р ассуждать – абсолютную власть в мире имеет лишь время, поэтому я отрица ю такое понятие как абсолютная монархия и считаю Людовика лишь не слишко м искуше нным правител ем не совсем с воего времени. Если абсолютная власть развращает абсолютно, то как же бы ть Господом Богом? Но так или иначе, нашу власть критикую – не критику й, а всё равно не получишь, это, думаю, Л юдовик и понял под конец. «Мужчина – всегда ребёнок, даже если это большой ребёнок, - ребёнок, котор ый держит в руках власть»© Жорж Санд. Б) Общая картина двора до и после Людовика XIV « – И кто виноват? – сердито сказал я. – Никто, конечно же. Все, что взрослый человек делает с собой, со своей жизнью и смертью, он делает сам. – Зато расхлебывать все это обычно приходится большой к омпанией. » Макс Фрай «Горе господина Гро» Уже перейдя к ха рактеристике двора и воссозданию его общей картины, надобно обозначить , что конкретно это картина отражает для меня лично, а именно – двор в его трёх стадия , или же – проявлениях: двор до Людовика, двор при Людовике и п осле его смерти со всеми вытекающими , а так же двор до и после смерти монсеньера . Каждая из э тих стадий развития двора наполнена множеством моментов, главными из ко торых всегда являются люди, контингент этого общества и лишь оно неизмен но «сквозь время» - во всех трех фазах всё те же самые лица. играющие те же с амые роли. но не будем забегать в перёд. Во втором томе мемуаров Сен-Симон отводит специальную главу, посвященную происхождению Версаля и росту деспотизма, который мы частично опустим. Известно, что лишь благодаря двору королевы-матери, «которая изумительн о умела его держать, наложила на короля отпечаток изысканной вежливости , важности даже в ухаживаниями за дамами, достоинства, величия всегда и по всюду, которые он сохранял всю жизнь, даже перед концом, когда он предоста вил дв ор запустению» Там же, стр.101 . Именно этот двор и являлся базой, зародышем из которого появился двор Людовика – комедия XVIII века с элементами трагедии. Людовик постарался уничтожить весь церем ониал, оставив лишь ту его часть, которую искоренить просто не удалось. В течени е всего повествования мы мо жем проследить динамику развития двора – до, в о время и после смерти Людовика, а так же до и после смерти монсеньёра, что так же является важной частью общей «картины нравов», котор ая похожа на пирамиду – сначала, восхождение вверх, т.е. период расцвета, затем медленный , но верный спад вниз , т.е. период упадка и забвения, связанного со смерт ью ко роля и периодом регентства, а так же игра чувств и маскарад эмоций, связан ные со смертью монсеньёра. Двор, как живой организм, очень остро реагировал на перемены в настроени и короля, на его болезни и горести, а так же на смерти его близких, надевая н а себя подобие траура, хотя так и не распространившийся на кулуары и задв орки. Двор менялся в месте с упадком в стране монархии. За глаза , как говориться, там царил покой и безмятежность, но на деле разр уха и апатия поглощала двор по происшествии чего-нибудь крайне важного д ля продвижения одного или смещения другого. Двор стал ареной деспотической политики, включив в свои границы всю Фран цию, в которой король стремился ведать не только самыми отдалёнными угол ками своей страны, но и всего мира и каждой семьи, так до конца и, не поняв, что он то, может, и видит, но сделать ему ничего не удастся. При дворе царила теснота и грязь, отличительной черто й придворных было обжорство и изощрённые вкусы, а любимыми персонажами п ридворной жизни были шуты, карлики и подальщики, в какой-то степени играя роль отражения всего этого ужаса и низости. Главной за бавой была картёжная игра, неотъемлемо связанная шулерством, которое ца рило и в повседневной жизни его членов, а кровосмешения, отравления и уби йства были обыденностью этого прекрасного общества и высокими нравами. Что говорить о справедливости, когда само это слово по росло таким слоем пыли, что его мо ж н о было услышать лишь в сказке на ночь? По многим причинам двор покинул Париж и находился за г ородом. Это объяснялось отвращением к Парижу из-за смут короля и его мног очисленных любовных похождения, которые отягчали ему жизнь. И там он нач ал завлекать свет всевозможными празднествами, блеском и роскошью, дабы дать всем понять и самому себе почувствовать, что это общество ему прият но. И общество, как ни странно, но это повелось, даже улыб нулось своей щербатой улыбкой и дало поцеловать свою ручку. Королю нравилось внимание к себе общества, а он делал вид, что да же угодить ему становиться приятным времяпрепровождением, эдакая пиар- акция XVIII века. Если попытатьс я проследить местопребывание двора, ориентируясь на даты, то можно увиде ть, что при Людовике XIV двор вначале не имел постоянного местопребывания: сначала Фонтенбло в 1661 и 1679, затем Лувр в период с 1662 по 1666 и Тюильри, а с 1666 по 1671 дв ор уже находился в Париже, где он проводил зиму, переезд в Сен-Жермен-о-Лэ с остоялся в 1666 и по1673 с остановкой в 1676 и 1678-1681 и, наконец, Версаль (1674, 1675, 1677), который с 1682 г. стал постоянной резиденцией дв ора и правительства. Кроме того, двор пребывал до этого и в Шамборе на Луар е и в Винсенне. Примечательно, что Людовик XIV между апрелем 1682 г. и днем своей смерти был в Париже в общем сложн ости 16 раз с короткими визитами. Появление мног очисленных строений было вызвано постоянными поездками Людовика в Вер саль, который до этого являл ся «игру шечным домиком, построенным по приказ у Людовика XIII» Там же, стр.114-115 , а незадолго до смерти королевы в 1682 году король перенёс в Версал ь своё постоянное местопребывание для большего удобства двора. Он устро ил во дворце бесчисленное количество помещений, в свете чего все придвор ные угождали ему, дабы заполучить себе долгожданное м есто под солнцем, а король в свою очередь ещё долго раздумывал. Что усилив ало желание придворных ему угодить. Вообще это желание угодить королю всеми возможными с пособами явилось опорным пунктом всего общества, чему король и не препят ствовал, а лишь поощрял. Ему приятно было видеть на какие ухищрения идут е го подчиненные, дабы увидеть улыбку на его лице, или же какой-либо жест. Двор кишел соглядатаями разного рода и доносчиками. Почта вскрывалась и зачитывалась королю – так называемая «почта на откупе», что позволяло к оролю быть в курсе всех событий. Управителем Версаля был Бонтан, который так же занимал должность главно го слуги короля [premier valet du chambre]. Все обитатели двора и король были погружены в глубокое невежество во все х областях, в котором они так же старательно пытались оставаться ни смот ря ни на что. К слову, им это ничуть не мешало, ведь незнан ие истории или географии не помещает играть в карты или забавляться с го нчими на прогулке, особенно когда рядом всегда есть кто-то кто шепнёт на у шко нужный факт или фразу, гаджет XVIII века. Если сравнить или просто постараться выделить категории людей, из которых состоял двор до и после смерти к ороля, то можно с уверенностью утверждать – мало что изменилось. Измени лись лишь рамки и условия, в которые они вписывались, но смысл же остался о динаковым. Практически те же люди играющие в те же игры. Например, после смерти короля «двор состоял из людей д вух сортов: один, в надежде выдвинуться, вмешаться в дела, были в восторге, что окончилось царствование, от которого им было нечего ожидать; другие, утомленные тяжелым и непрерывным гнетом, были рады, почувствовав себ я на свободе» Там же, стр.206 . П ри короле дела обстояли примерно так же: одна группа людей пыта лась пробиться поближе к королю (например , и сам автор), другая вела паразитическое существования при дво ре, а третья делала поскорее сбросить оковы царствующего деспотизма и же лала сама им стать. В принципе, всё было гораздо проще, чем казалось на сам ом деле. После смерти генерала Мазарини местопребыванием дво ра был дом графини Суассонской – Туильрийский дворец, которая в качеств е суперинтендантки короля обитала в Париже. Царила она во дворе благодар я покойному Мазарини, своему дяде, хотя и не без собственного ума ловкост и рук. Она сделала этот дом центром придворного общества, и притом весьма избранного. «Там ежедневно собирались все наиболее выдающиеся мужчины и женщины , превратившие её дом в центр придворной гала нтности, интриг и происков честолюбия, на которое сильно влияли родствен ные связи. В те времена настолько же чтимые и уважаемые, насколько теперь они в небрежении». Там же, стр.60 На протяжении всего повествования мы видим множество маленьких дворов внутри одного большого – королевского, который сочет ал в себе их всех, возвеличивая, к сожалению, до невозможности не самые луч шие их стороны. «В этот блестящий вихрь честолюбия король и бросился пре жде всего, там он приобрёл ту галантность и утонченную любезность, котор ые сохранил на всю жизнь. Умея отлично сочетат ь их со ск ромностью и величием» Там же. . Двор внутри дв ора, как государства в государстве играли роль мини-отражения всего сост ояния и положения вещей, царивших во Франции. и хотя в конце концов все они сливались в один поток, эта сатира с замашкой на что-то большее не может н е веселить. Вокруг графини Суассонской постоянно кружился вихрь интриг и приключений, в который та к неудачно попал король и который произвел на него такое сильное впечатл ение, в последствие, оказ а вшееся пагубным, ибо оно было сильнее него. О тсюда и идёт его ненависть и неприятия ума в любом проявлении, благородс тва чувств и крайн я я самоувереннос ть и самоуважение . А с возрастом это отвращение лишь ув еличивалось – он хотел быть единственным и царствовать самостоятельн о, не до конца понимая, что процесс царствования как код ДНК, в котором пер еплетаются множество частиц, благодаря которым всё существует. Он наивн о полагал, что своими силами сможет быть Францией. Его подозрительность приняла болезненные обороты, хотя в малом он действительно царствовал, в то время как в большом он совершал н епростительные ошибки, так или иначе подчиняясь чужой воле, даже в мелоч ах. О чём мы говорили выше. Похвала и лесть в любых проявлениях нравилась королю до такой степени, ч то он охотно принимал самую грубую, смаковав сильнее самую низкую. А межд у тем он упивался мнимым успехом. Тут и проявился во все й красе его недалекий ум и нежелание открыть глаза на реальное положение вещей – всегда проще и приятнее упиваться вином в бокале, не зная , из какой бутылки оно налито. Любивший во всём пышность король превратил это в пред лог для угождения ему. «Чтобы понравиться королю, надо было роскошествов ать в столе, в одежде, в экипажах, в обстановке, в игре. Основной целью было с тремление таким способом истощить средства придворных (он достигал это го, превратив роскошь в дело чести, в некоторых отношениях необходимость ). Кроме того , его гордость удовлетво ряла двор, во всех отношениях великолепный, и всё большее и большее смеше ние придворных. Которое сглаживало все при родные отли чия» Там же, стр.124 . Это была своего рода язва, поглотившая Париж, захватив шая провинции и армию, глее люди оценивались лишь в зависимости от их сто ла и роскоши. это был рынок, где торговали людьми, цена которых варьировал ась в самых разных последовательностях. До Людовика н е знали такого размаха и расточительства празднеств и охот. Но, не смотря на все капиталовложения и вливания финансов, Версаль Людовика так и остался незаконченным, каким-то незавершенным. Большие перестроечные работы ил новые сооружения начали прио бретать форму лишь со второй половины 60-х г. и находились под непосредстве нным и постоянным контролем короля. «Сен-Жермен предс тавляет единственное в своём роде место, где собраны вместе все чудеса п ейзажа. Король покинул его дл Версаля, самого унылого и неблагоприятного места, без вида, без леса, без воды, без земли, - стало быть, без воздуха, котор ый не может быть там хорош.» Там же, стр.125 Королю просто нрав илось властвовать и покорять природу деньгами и властью его мнимого сло ва и он стал застраивать это обширное пространство чередой зданий, в кот орых в итоге стало сочетаться красота и безобразие, обширное пространст во и теснота. Сады его, сначала поражавшие глаз, затем просто стали надоед ать и символизировать урной вкус. Щебневые дорожки жгли ноги и прогулки становились не в радость. Словом, насилие над природой не прошло бесследно и картина перед глазами в итоге стояла не совсем рад остная. «Но, не смотря на все старания, недоставало воды, фонтаны – чудеса искусства – высыхали, что повторяется постоянно и до сих пор, не смотря н а целые моря резервуаров и на миллионы, потраченные на то, чтобы вырыть их и провести в них воду по сыпучему песку и топи. Кто бы мог подумать! Недост аток воды сокруш ил нашу пехоту» Там же, стр.127 . так не проще ли было оставить двор на его прежнем месте? Это заг адка для нас. Но Версаль пост епенно превращался в обманчивый, внешний фасад, потому что двор начал вс е больше отгораживаться от внешнего мира. Из Версаля по внешний мир пост упало все меньше импульсов, он перестал задавать тон. После 1690 г. меценатство короля практически уже не имело значения. Жизнь из Версаля уходила, чтобы переместиться в Париж и провин циальные города. Причинами изменений были финансовые трудности из-за во йн и экономических проблем, старение короля и не в последнюю очередь рас тущее влияние мадам де Ментенон. Герцог и герцог иня Бургонские держали открыты й дв ор, который был похож «на первые лучи рассвета» Там же, Т.1., стр.138 , где собирал ся весь Париж и весь двор вместе со всем Медоном, «так как скромность и ост орожность не являются французски ми добродетелями» Там же. . обширные покои едва вмещали всю толпу, гостившую там, занимавш иеся прогулками и ужинами с дамами, одеваниями и раздеваниями и часовыми разговорами после стола, а так как всё это было приурочено к болезни монс еньера, то каждые четверть часа ко двору прибывали различного рода курье ры с донесениями о состоянии здоровья оного и каждый в это время думал о г рядущих переменах, стараясь заранее к ним приспособиться. Как мы видим, не зависимо от обстоятельств, состояние двора можно было, ка к и его обитателей, подразделить на группы, в данном смысле на две: внутре ннее и внешнее. Внутри двор полыхал и негодовал, гадая и пытаясь понять , что будет завтра и как лучше к этому завтра подготовиться, дабы занять н аиболее выгодные позиции. А внешне двор напоминал беспечного ребёнка, на слаждающегося жизнью, проводящего часы за игрой в карты и разговорами. Я рмарка тщеславия в лучших её проявлениях, не так ли? И вот монсеньер умер , и двор резко пе ременился (эти перемены во многом были похожи на перемены после смерти к ороля, потому что в нём действовали одни и те же, практически, персонажи и царили равные настроения): «В то время, как Медон полон был ужаса, в Версал е всё было спокойно .» Там же, стр.316 Весь Версаль, прибы вающий и прибывший, можно было найти у герцогини Бургонской. «Все дамы в с пальных костюмах, двери раскрыты, все в смятении.» Там же. Церемония раздевания происходила при новых обстоятельствах. а именно – в присутствии толпы людей, полной смущения. «Все присутствую щие представляли собой фигуры по истине выразительные. Надо было только иметь глаза, ничего даже не зная о жизни двора, чтобы различать заинтерес ованность, написанную на одних лицах, или равнодушие – на лицах других, к оторые не были затронуты событием; одни оставались спокойными, другие бы ли проникнуты скорбью или принимали скорбный или сосредоточенный вид, ч тобы скрыть чувства освобожде ния и радости» Там же, стр.316-317 – ничего не напоминает? Конечно напоминает – состояние двора после смерти короля. Только масштабы варьируются. Мон сеньера больше не было – это факт: «об этом знали, об этом говорили, никто больше не чувствовал никакого стеснения по отношению к нему» Там же, стр.320 – люди и их мелкие душонки стали свободны от политики и просто тревожно бегали из угла в угол дабы создать картину хоть какого- то движения. Лакеи «хныкали» по господину в дальних углах в то время как д ругие «бежали за новостями и всем видом показывали, чью лавку они сметут » Там же. . Другие стонали и хвалили монсеньёра на все лады, третьи уже нач инали беспокоиться о здоровье короля, четвёртые были довольны собой и св оей игрой, а пятые уже «погрузились в раздумье о последствиях неожиданно го события и больше всего о с обственной судьбе» Там же, стр.321 . Нельзя более детально описать состояние и вообще всю картину двора чем посмотреть на всех этих членов так называемого общества в таки е минуты и моменты – здесь открывается как раз-таки вся подноготная при дворного общества в самых мельчайших подробностях. Если бы Людовик толь ко мог увидеть всё это и если бы только у него хватило смелость постарать ся понять её, эту картину, то, возможно, он бы понял что и кто находиться вок руг него день и ночь. Но, увы, это не произошло. И, будто бы читая мысли читателя, Сен-Симон замечает дал ее: «надо признаться, что для тех, кто хорошо знаком с интимной картой како го-нибудь двора, первые впечатления от редких события такого порядка пре дставляют чрезвычайный интерес. Каждое лицо напоминает вам заботы, интр иги, пот, пролитый для продвижения карьеры, для создания и организации за говоров; молочность, низости всякого рода; чрезвычайные и неожиданные до стижения одних (и я был в числе таких!), бешенство, какое от этого испытываю т другие, их досада и необычайные трудности это скрыть » Там же, стр.324 . Все они смущены из-за расстроенных замыслов и планов, в растеря нности, что же делать дальше и что ожидать теперь, когда всё вроде бы рушит ься прямо у них на глазах, - «вся эта груда живых картин и важных происшест вий дает огромное удовольствие тому, кто умеет охватить их, удовольствие , которое, - как бы ни было оно непрочно, - самое сильное из тех, какими можно н асладиться, наблюдая за жизнью ка кого-нибудь двора» Там же. . И тому удовольствию Сен-Симон предавался долго и упоительно, с макуя каждое по отдельности. Самое ужасное, или наоборот – комичное, что люди прост о напросто ещё не осознали всё происшедшее в полном объёме, они только пр икоснулись к этой обстановке после смерти монсеньёра, но так и не прочув ствовали что его действительно больше нет и что теперь всё по-настоящему измениться. Но это – уже отдельная история. Сен-Симон, специально для лучшего понимания читателя, подробно рассказывает нам о распределении королевских апартаментов в период последней болезни короля, который перестал выходить из своей спа льни: двор целый день занимал галерею и никто не задерж ивался на долго в смежной с комнатой короля передней з але, кроме служащих аптеки и близких слуг, она лишь имел а свойство быть проходной в данное время. Имевшие право входа, которое бу дет разобрано в другой главе, проходили через зеркальные двери из галере и, их каждый раз закрывали, через них входили и министры с секретарями и пр ебывали в соседнем кабинете. Принцессы и принцы крови тоже не проходили дальше без вызова короля. в течение всего дня никто не входил в комнату ко роля кроме как через кабинет совета, кроме уже упоминавшихся первых слуг и служащ их при аптеке Там же, Т.2., стр.42 . Месса совершалась, как и прежде, король обедал в пос тели и исповедовался. В целом, мало что изменилось с болезнью короля, толь ко лишь размеренность и спокойствие теперь стали главными законодател ями образа жизни двора , дабы не волн овать больного. При дворе корол я царствовало изумительное смешение света и тьмы , кто на первый взгляд казался другом и со ратником под покровом ночи превращался в злейшего вр ага. В ыбраться из огромного числа слуг и подданных чел овека, который по-настоящему стоил б ы приближения было практически невозможно, так как скрытые мотивы пестр или своим разнообразием, а честность и благородство уже давно вышло из у потребления. Двор представлял собой театр, где управителем был король, а актерами придворные, но над ним всегда стояли люди ума и рассудка. которы х так управитель не любил, но искоренить не смог бы никогда – иначе бы вес ь театр потерпел фиаско. Театр переезжал с места на мес та временами, декорации сменяли друг друга, актеры менялись ролями, но см ысл оставался всегда одним и тем же – сделать приятное управителю, угод ить ему и не потерять по-возможности своё лицо. Иногда действие разбавля лось каким-либо происшествием на подобие смертей из-за заговоров или в р езультате других обстоятельств и тогда весь ход игры менялся, но не надо лго. Как и любая река она рано или поздно опять возобновляет свой темп и её течение крайне сложно изменить. Так же и Двор – всё рано или п о здно возвращалось на круги своя. «Этот надменны й монарх, который держал в оковах всю Европу, который наложил тяжелые цеп и на своих подданных всякого звания. а так же на членов своей семьи всех во зрастов, который гнал свободу, вплоть до того, что отнял её у совести людей , притом самых святых и правоверных, - этот монарх стонал под бременем оков . Какой конец царствования, которым так долго восхищались, которые в мину ты самых крайних неудач блистало величием, благородством, отвагою и сило й! И какую бездну слабости, ничтожества, стыда, унижения он почувствовал, о тведал, испил до дна, возненавидел и всё же пережил во всей полноте, не име я сил ни ослабить, ни облегчить возложенные на себя узы! О Навуходоносор! К то сможет измерить глубину справедливости божьей, кто осмелиться не пас ть ниц п еред лицом его!» Там же, Т.2., стр.179 . После смерти регента «при дворе мало было заметно соч увствия, так как здравый смысл развращен там страстями» Там же, стр.414 , одни понимали и чувствовали тяжесть утраты, другие были огорч ены, но не жалостью о бывшем регенте, а скорее о грядущем будущем, а преобл адающее большинство двора и вовсе не жалело бедного почившего регента, п отому что одни были против него, а другие – потому что были возмущены его жизнью и им самим, «это толпа неблагодарных, которым полон мир и которые п ри дворе составляют огро мное большинство» Там же. . Словом, все были рады смерти регента, даже больше, чем всем пред шествующим смертям. Так мы может видеть как менялся двор, его обитатели на протяжении всего в ремени. описыв аемого в «мемуарах» Сен-Симоном, динамику изменения его настроения, людей в нём и сценариев. Потому что, как и любой живой организм, двор откликался и реагировал на мельчайшие изменения внутри, а иногда и вне его. Всё больш е отгораживаясь от внешнего мира, придворное общество начинало принима ть вид отшельников - затворников, которым важны лишь собственные происше ствия. у которых имеются свои традиции и верования, которые живут лишь в э тих рамках или стенах и не хотят, и не желают выбираться за них. Внешняя жи знь – чужая жизнь, а чужого им не надо, по крайней мере , в таком понимании чужого. В) Внешняя атрибутика (сервировка, обстановка, интерьеры, экипаж и, одежда и т.п.) «В стране следует продвигать людей , способных к управлению, не руководствуясь при этом ни родственностью, ни враждебностью, ни личными предпочтениями» Чжан Ян Хао Если подразуме вать придворное общество как отшельников, затворников, живущих в своём м аленьком мире, то тогда становиться более понятно, почему церемониал, от ношения и маленькие происшествия, а иногда и большие, столь сильно наход или отражения и столь громко отзывались в каждом члене общества. Тогда с тановиться более ясно , п очему так ва жно было быть кем-то, пускай ценой невероятных усилий, для них цели оправд ывали средства. Всю совокупность си мволов придворной жизни двора, а именно этикет, сервир овка, обстановка и интерьеры, внешняя и внутренняя жизнь, одежда, обращен ия и многое другое я объединила в группу под названием внешняя атрибутик а дабы просто не запутаться во всём этом многообразии и попытаться пошаг ово разобраться во всём. Пошаговый разбор внешней атрибутики нам упрощает авт ор, по ходу повествования сам объясняя тот или иной церемониал, высказыв ая своё к нему отношение и проводы параллели с ещё одним, так е заслуживаю щим внимание. Внешняя атрибу тика придворного общества является если не главной, то одной из централь ных частей повествования. Одно «правило (церемония) стула» чего стоит, о к отором будет рассказано позже, или утренняя церемония переодевания кор оля, которая повторяется вечером с точностью да наоборот. А держание све чи? Этому вообще можно посвятить отдельную главу, потому что цинизм и эго изм здесь неисчерпаемо велик и колоритен. Одежда прислуги, сервировка ст ола, перечень блюд, подставка для дам (в этом и выражается положение, титул и личностные отношения, к слову), занавески для карет, парадные и не очень въезды в замки, обувь, разнообразные шляпы, обстановка спальни короля и е ё разделение на «зоны» или «части» (называть можно по-разному, суть не мен яется), интерьер самого замка – перечислять можно до бесконечности все составляющие внешней атрибутики, но смысл всего этого – её подчинение и направленность на титулы, положение, власть, внешнюю оболочку и связи че ловек в обществе, что составляло всю их жизнь и являлось для них самой важ ной её частью. Придворная жизнь короля носила в основном публичный характер по причине самой сути его фигуры – вечная публичность и никако й личной жизни, по крайней мере , уж со всем личной , точно. Вокруг него пост оянно крутилось человек 15-20 разных званий, чинов и мастей, все они были подч инены одной «великой» цели – угодить, помочь, нашептать, ублажить. И не да ть упасть в грязь лицом, а точнее – короной. К этому при дворному обществу нередко могли примешаться любопытствующие или проси теля (хотя они не надолго задерживались, ведь двор у нас предстаёт в образ е некоего затворника, не будем об этом забывать). Отсюда и проистекает право прошения, которое мог передать королю в принципе ка ждый подданный, да вот только не факт ещё, что король это прошение рассмот рим – вот в чем лошадь то закопана! И тем не менее, по ини циативе Людовика эта практика была введена примерно с 1661 года, дабы позна комиться с непосредственными заботами и нуждами своих подданных. Проше ния обрабатывались государственными секретарями и, снабженные соответ ствующим рапортом, передавались королю, который выносил решение по кажд ому случаю лично. Отдельно хотел ось бы выделить «Путешествия» и выходы в «свет» как од н у из составных частей картины нрав ов: Что же за придворное общество без постоянных выходов в свет, путешест вий, так называемых пикников, смотров войск и прочих увеселительных меро приятий? Право дело, в такие моменты человеческая личность предстаёт ещё более многогранной и неожиданной. Приток персонала и членов общества постоянно рос и усиливался и Версаль уже просто не мог в мещать их всех в себе одном (мир большой, а я такой маленький!) и своеобразн ые путешествия, выезды на смотр войск стали очень хорошим выходом из соз давшейся ситуации. Его армия была самой многочисленной, лучше всего организованной и руков одимой, что прекрасно знал Людовик и чем постоянно хвастался. Его диплом атия господствовала над всеми европейскими дворами. Французская нация своими достижениями в искусстве и науках, в промышленности и торговле до стигла невиданных высот. Версаль стал центром всей великосветской жизн и, в которой царили вкусы самого Людовика и его многочисленных фавориток . что и не удивительно – неужели бы никто не воспользовался возможность ю привить свои вкусы всему миру? В самом начале Сен-Симон рассказывает о выезде короля с дамами во Фландрию 10 мая. Как и ожидалось, сначала король «выписал своих дам в лаге рь» Там же, Т.1., стр.62 , затем конечно же накормил , дабы смотр войск прошел для них наилучшим образом. В главе, посвященной л агерю в Компьене мы можем более детально рассмотреть традицию смотра во йск и церемониал по этому поводу: «Король захотел блеснуть перед Европой своим могуществом, которое она считала истощенным такою долгою войной… он повелел устроить лагерь в Компьене под командовани ем маршала Буффлера» Там же, стр.115 . Вообще , главной целью таких смотро в и соответствующих выездов на них , являлось хвастовство и доказательство собственной силы и мощи, и пускай ни того, ни другого не было и в помине. Дама же такие «вылазки на природу» доставляли чисто эсте тическое удовольствие и служили лишь развлечением. В итоге это приобрел о вид соревнования, в которых иногда приходилось раскаиваться, как в слу чае с Компьеном. «Командиры прибавили к величественной и воинственной к расоте людей, вооружения, лошадей убранство и великолепие двора, и офице ры истощили все средства на мундиры, которые могли бы украсить роскошн ое празднество» Там же, стр.116 – данный вид развлечения я могу присоединить к категории азартных и расточительных , так как огромные количества средств тратил ись на организацию и постановку данного действа, но результат был непред сказуем. «Полковники и капитаны держали обильный и тонкий сто л, не щадили расходов. Бесчисленные столы были всегда уставлены новыми я ствами, которые подавались во всякое время» Там же. . А самое забавное – ко с толу приглашались абсолютно все – будь ты просто зевакой или не туда за бредшим путником. а затем их ещё и удерживали дабы не расходились по дома м. Вслед за яствами рекой лились разного рода напитки, словом – ни на что не скупился двор , когда решал развл ечься – в ход шло всё, любые ухищрения и цена не имела значение. «Королю не было равных на парадах, на празднествах, вез де, везде, где присутствие дам давало повод быть галантным». Там же, Т.2., стр.123 Но причина, по которой я решила выделить эти поездки в о тдельную категорию не только картина излишеств и пьянства, тщеславия и д ерзости, но и церемониал, который в данной поездке король решил опустить, да и дамы, с другой стороны, решили им пренебречь, чего до этого никто нико гда не делал: король не назвал их по именам, а просто разрешил всем ехать. Э тот церемониал может показаться сущим бредом, но нужно вспомнить, что лю бое внимание со стороны короля к придворным воспринималось как дар или б лаго с его стороны и если сегодня тебя не назвали по имени – день прожит з ря. Поворот головы короля в твою сторону уже расценивался как величайшая милость с его стороны, а если он предложил тебе ручку при вылезании из кар еты – жизнь удалась, счастье есть! «До тех пор король во всех путешествия х называл имена дам. которые должны были находиться в свите. Тут же всё каз алось хорош о, лишь бы поехать» Там же, стр.117 . И всё , после таких вот поездочек предметом разговора пары вечеров после становятся впеча тления и обсуждения – кто в чём, как, с кем и когда, о чём и почему. В целом – обычный треп обычного общества, только чуть более циничного, ненастояще го, развращенного и глупого. При дворе орган изовывались большие праздничные представления, театральные и музыкаль ные спектакли, но было много и других возможностей развлечься. Наряду с б ольшими великолепно поставленными праздничными представлениями в пам яти придворного общества, благородных семейств Парижа и потомства оста лись многочисленные представления, названия которых, к сожалению, Сен-Си мон не приводит, но самые заинтересованные смогут узнать о них из мемуар ов самого Людовика. Увеличение числа участвовавших в этих празднествах придворн ых позволяет ясно увидеть растущ ую привлекательность двора. Приток дворян, а также растущее чи сло придворного персонала и прислуги вызвали необходимость расширения официально основанного в 1671 г. город а Версаля. К примеру, лотереи – «с музыкой и игрой, в них принимал и участие наиболее приближенные дамы» Там же, Т.2., стр.202 , но королю быстр о наскучило такое развлечение , и он перестал его посещать. На протяжении в сего повествования мы можем заме тить, что средство пе редвижения, карета, является тоже ч астью церемониала, а не просто коробкой на колёсиках дабы доехать из пун кта А в пункт Б. Карета всегда отделывалась изысканными тканями внутри и украшалась снаружи орнаментами или рельефами, кучера всегда были одеты в праздничные и красивые камзолы, потому что никогда не знаешь куда поед ешь завтра. На задних местах обычно сидел король или месье, а у дверцы и вп ереди – принцессы и герцогини. Если дамы приезжали в карете на уе вышеуп омянутые смотр войск, то король помогал сойти с кареты самым близким или высоко стоящим дамам, а иногда даже подсказывал и разъяснял суть происхо дящего действия. Хотя это всегда зависело от его настроения и ситуации. Н о, так или иначе, карета играла очень важную роль в жизни каждого члена дво ра – без неё было не обойтись , и она должна была соответствовать, в едь первое впечатление, как говориться, самое важное – а карету видят впереди всего. «Король путешествовал всегда в карете, полной ж енщин – его любовниц, потом незаконных дочерей, невесток, иногда пригла шались мадам, а когда оставалось место, и другие дамы. На охоту, прогулку и ли ночевку в Марли и в Медон он ездил один в коляске. В карете короля во вре мя путешествия полагалось всегда большое количество съестных припасов : мясных блюд, пирожков, фруктов». Там же, Т.2. стр.167 Самое забавное – король ч ерез какое-то время спрашивал голоден ли кто-нибу д ь, но сам не ел , а наслаждался видом жующи х за обе щёки дам и даже просил их голодать дабы они ели вдвойне интенсивн о, а если они если плохо – он обижался, так как считал, что они рисуются. А с ам-то любил поголодать дабы подчеркнуть силу своего духа! Так же король, как заядлый любитель с вежего воздуха, настаивал на постоянно открытых окнах и отдёрнутых зана весках, так что дамы даже и не пытались их задернуть дабы не огребсти с пол на и не будить в короле зверя, потому что не знали о том, что на деле он – хо мячок. В целом, женщинам надо было просто делать вид, что они не замечают ч удачества короля, а мужчинам поддакивать и соглашаться, будто бы так и на до. Ну и кто после этого у нас самый умный во Франции? Иногда король гулял в садах Марли с г-жой де Ментенон в присутствии всего двора, где король выказывал своей спутнице столь огро мную дозу галантности, что челюсть сводит – даже с королевой он держал б ы себя менее официозно. Но мы уже наслышаны о влиянии, которое оказывала н а короля г-жа де Ментенон, а поэтому, комментарии излишни. Она даже перед к оролевской обстановкой и самим королём сидела как минимум в кресле, стоя щем в самом удобном месте её комнаты, хотя всё называли её скромной и вежл ивой, а на деле она была чрезмерно самоуверенной взбалмошной особой, хот ь и мудрой женщиной, истинной шеей. При разговоре с ней король постоянно с нимал шляпу и наклонялся, дабы информация дошла до г-жи де Ментенон в лучш ем виде и не испортилась по дороге, а так как она всегда боялась плохой пог оды, то стекло опускала лишь на три пальца – её максимум был равен хороше му минимуму, чем она гордилась. В конце прогулки король провожал её до дворца, прощаясь, а затем продолжа я всё шествование. «Это было зрелище, к которому никак нельзя было привык нуть» Там же, Т.2. ст.р172 . Ранее мы уже говорили о праве первого входа – теперь д авайте поподробнее его разберём: право первого входа представляло собо й право во всякое время входить к королю. «Право велико го входа было вершиной милости, возвышавшей над родовитостью – и именно оно из всех высочайших наград, дарованных маршалам Буффлеру и Виллару, п риравняло их к пэрам и позволило передать по наследству своим ещё малоле тним сыновьям губернаторства, в то время как король уже перестал давать это право кому бы то ни было» Там же, Т.2., стр. 76 . И всего- то? Про пролезания во все места без мыла мы уже и так зна ем, как и про закрытые на это глаза короля, но вот это очередное возвеличив ание, дошедшее до абсурда просто умиляет. На самом деле всё намного проще, чем кажется – всего - лишь право в любое время входить к королю, но Людовик поднял эту «церемонию», которую даже и церемонией-то назвать сложно, на совершенно другой уровень. Помните - кабинет начальника как общественный туалет - зайти туда можно только по крайней нужде. Переодевание к ороля происходило в хорошо освещённой комнате, но это не мешало очередно му придворному священнику с подсвечником в руке передавать свечу по око нчании молитвы первому камердинеру, который нес её пе ред королём, когда тот подходил к своему креслу. Затем король громко назы вал стоящего близ него и камердинер, в свою очередь, передавал подсвечни к названному. Это был знак отличия, своего рода милость, которая высоко це нилась: «таким искусством обладал кор оль создавать ни что из ничего». Там же, Т.1., стр.95 Вызванн ый выходил и снимал перчатку, брал подсвечник и держал его до конца разде вания, после чего возвращал его камердинеру и так далее. Как мы можем теперь видеть всё, даже самые банальные вещи приоб ретали рядом с королём по истине великое значение и становились милость ю с его стороны. По утрам король ужинал один с принцами и статс -дамами , а для каждого вечера он составлял список статс-дам, которых хот ел увидеть. «Обед всегда пр оисходил за «малым прибором», то есть король обедал один в своей комнате. з а столико против среднего окна» Там же, Т.2., стр.198 , так же сущес твовали «большой» и «очень малый» приборы, варьировавшиеся в зависимос ти от количество лиц, присутствующих на обеде у короля и от случая. Стол им ел удобную квадратную форму. осле эт ого король выходил из-за стола и шёл в свой кабинет дабы лица высокопоста вленные могли п оговорить с ним. Там же, стр.200 десять часов подавали ужин – уже за «большим прибором» вместе со всем королевским домом. Словом, процесс поглощения пищи и связанные с этим процессом события являлись своего рода рутиной, в которую король и двор окунались изо дня в день, разбавляя её разнообраз ными разговорами и своими нарядами. К слову о нарядах – всем известно об отменном вкусе Людовика, но мало кто может нарисовать его портрет, так обратимся же непосредственно к словам Сен-Симона, дабы не переиначить их на свой лад: «Король одевался всегда в р азличные оттенки коричневого цвета, со скромными вышивками, но никогда н е носил одежды, расшитой по всем швам. Снизу он носил суконный, либо атласн ый камзол, красный или синий, много зеленого, весь расшитый. Не носил колец и драгоценностей (лучшие друзья девушек – бриллианты, поэтому и не носи л – всё пожертвовал), кроме как на пряжках башмаков, подвязках и шляпе, ко торая всегда была отделана испанским кружевом и белым пером» Там же, Т.2., стр.206 . Если бы у Людовика была возможность поучаствовать в программе «подиум», то он бы точно выиграл и поехал бы на NY Fashion Week . О чём говорит нам его облик? Он т ак и светиться силой, благосостоянием, вызовом и уверенностью, говорит в сем, что «Я – король! Поклонитесь!», чего и следовало ожидать. Одежда вообще всегда служила символом самовыражения. Она пытается либо загладить глупость, которая приходит с рождения, либо выдать мудрость, к оторая приходит с годами. Но , так или иначе, двор без одежды не двор и ни одна уважающая себя дама не выйдет из д ома одетая с ног до головы в драгоценности, пышные платья и с мужем под мыш кой за место ридикюля. И за рассолом – напитком завтра шнего дня. Где можно было поговорить с королём? Конечно на аудиен ции, но на неё можно было надеяться только в редких случаях (даже королевс кое поручение иногда пролетало мимо). Короткие аудиенции получить было п роще – нужно было просто уезжать и накануне ты мог встретиться с королё м (так поступали уезжающие генералы в присутствии генсека по военным дел ам) или ещё более короткие – по их возвращении, «но часто не давалось ни т ех, ни других» Там же, Т.2., стр.75 . А почему так было сложно? П отому что из этого вытекала одна очень большая выгода – разговор один н а один (практически) с королём на тему, которую ты выбираешь сам – всем по сосиске, официант, я угощаю! Оставалось просто добиться этой аудиенции « и умело вести себя, выказывая почтение, должное по установленному обычаю королевскому сану» Там же, Т. 1., стр.76 . Король, что было ему не сво йственно, крайне спокойно выслушивал говорящего, дабы точно узнать что е му требуется, «в нём пробуждался дух справедливости, стремление узнать и стину, даже когда он бывал разгневан, - и так было до конца его жизни» Там же. , но, мы уже знаем положение дел по поводу истины в отношении коро ля – даже если бы он пытался у него бы вряд ли получилось, ведь для этого н ужны мозги, а не ходячие энциклопедии с ушами и ртом за спиной. Раз уж мы начали говорить о правах, то остановимся ненадолго о праве наследования – droit de survivance – на м еста государственных секретарей, и только на госсекретарей, ибо король д ал себе зарок ни на какую другую должность больше прав не давать – и баст а! «вот почему мы нередко видели, что совершенно неопытные новички, чуть л и не дети, занимали эти ответственные места, и иногда, вполне самостоятел ьно, тогда как для занятия должностей меньшей важности на это нечего был о и надеяться» Там же, стр.91 , поэтому основным принципом, которым здесь руководствовался Людовик, был его собственный вкус и тако е качество, как посредственность человека. И таким порядком вещей король был крайне доволен, хлопая в ладоши от счастья с улыбкой во все свои 32 белы х. Ведь он считал, что воспитывает их, честно верил в эту иллюзию, которую с ам себе и создал. Эти люди нравились ему безмерно именн о из-за их невежества, и чем оно было больше, тем больше Людовик любил их и д оверял им, и пускай иногда оно было наигранно – не важно, главное, что всё хорошо. Чем бы дитя не тешилось, только бы не вешалось, честное слово. Иску сству угрожают два чудовища: художник, который не является мастером, и ма стер, который не является художником. В итоге в общест ве господствовал не ум, как должно было быть по идее, а невежество и его от сутствие. И человеку умному было огромное горе, от его же ума, потому что е го судьба была бы тогда решена. Театр абсурда, как минимум. Вместо того, чтобы стремиться к совершенству, король тянул всех в низ, а общество ему потакало и мечтало о мягкой подстилке поближе к его ночному горшку любой ценой. Хотелось бы привести очень длинную, но абсолютно к мес ту, цитату из сказки Ганса Христиана Андерсона «Новый наряд короля», кот орая подходит под наше повествование настолько, что я не прощу себе, если остановлюсь: «Много лет назад жил-был король, который страсть как любил н аряды и обновки и все свои деньги на них тратил. [...] На каждый час дня был у не го особый камзол, и как про королей говорят: "Король в совете", так про него в сегда говорили: "Король в гардеробной". Город, в котором жил король, был бол ьшой и бойкий, что ни день приезжали чужестранные гости, и как-то раз заеха ли двое обманщиков. Они сказались ткачами и заявили, что могут выткать за мечательную ткань, лучше которой и помыслить нельзя. И расцветкой-то она необыкновенно хороша, и узором, да и к тому же платье, сшитое из этой ткани, обладает чудесным свойством становиться невидимым для всякого человек а, который не на своем месте сидит или непроходимо глуп. "Вот было бы замеч ательное платье! - подумал король. - Надел такое платье - и сразу видать, кто в твоем королевстве не на своем месте сидит. А еще я смогу отличать умных о т глупых! Да, пусть мне поскорее соткут такую ткань!" И он дал обманщикам мн ого денег, чтобы они немедля приступили к работе. Обманщики поставили дв а ткацких станка и ну показывать, будто работают, а у самих на станках ровн ехонько ничего нет. [...] "Хорошо бы посмотреть, как подвигается дело!" - подума л король, но таково-то смутно стало у него на душе, когда он вспомнил, что гл упец или тот, кто не годится для своего места, не увидит ткани. И хотя верил он, что за себя-то ему нечего бояться, все же рассудил, что лучше послать на разведку кого-нибудь еще. Ведь весь город уже знал, каким чудесным свойст вом обладает ткань, и каждому не терпелось убедиться, какой никудышный и ли глупый его сосед. "Пошлю к ткачам своего честного старого министра! - ре шил король. - Уж кому-кому, как не ему рассмотреть ткань, ведь он умен и как н икто лучше подходит к своему месту!" И вот пошел бравый старый министр в за л, где два обманщика на пустых станках работали. [...] А обманщики приглашают его подойти поближе, спрашивают, веселы ли краски, хороши ли узоры, и при э том все указывают на пустые станки, а бедняга министр как ни таращил глаз а, все равно ничего не увидел, потому что и видеть-то было нечего. "Господи б оже! - думал он. - Неужто я глупец? Вот уж никогда не думал! Только чтоб никто н е узнал! Неужто я не гожусь для своего места? Нет, никак нельзя признаватьс я, что я не вижу ткани!" [...] И вот уж весь город заговорил о том, какую великоле пную ткань соткали ткачи. А тут и сам король надумал посмотреть на нее, пок а она еще не снята со станка. С целой толпой избранных придворных, среди ни х и оба честных старых чиновника, которые уже побывали там, вошел он к двум хитрым обманщикам. Они ткали изо всех сил, хотя на станках не было ни нитк и. - Великолепно! Не правда ли? - сказали оба бравых чиновника. - Соизволите видеть, ваше величество, какой узор, какие краски! И они указали на пусто й станок, так как думали, что другие-то уж непременно увидят ткань. "Что так ое? - подумал король. - Я ничего не вижу! Это ужасно. Неужто я глуп? Или не гожус ь в короли? Хуже не придумаешь!" - О, это очень красиво! - сказал король. - Даю с вое высочайшее одобрение! Он довольно кивал и рассматривал пустые стан ки, не желая признаться, что ничего не видит. И вся его свита глядела, гляде ла и тоже видела не больше всех прочих, но говорила вслед за королем: "О, это очень красиво!" - и советовала ему сшить из новой великолепной ткани наряд к предстоящему торжественному шествию. "Это великолепно! Чудесно! Превос ходно!" - только и слышалось со всех сторон. Все были в совершенном восторг е. [...] Всю ночь накануне торжества просидели обманщики за шитьем [...], они рез али воздух большими ножницами, они шили иглой без нитки и наконец сказал и: - Ну вот, наряд и готов! [...] Все легкое, как паутинка! Впору подумать, будто на теле и нет ничего, но в этом-то и вся хитрость! - Да, да! - говорили придвор ные, хотя они ровно ничего не видели, потому что и видеть-то было нечего. - А теперь, ваше королевское величество, соблаговолите снять ваше платье! - сказали обманщики. - Мы оденем вас в новое, вот тут, перед большим зеркалом! Король разделся, и обманщики сделали вид, будто надевают на него одну ча сть новой одежды за другой. [...] - Ах, как идет! Ах, как дивно сидит! - в голос гов орили придворные. - Какой узор, какие краски! Слов нет, роскошное платье! [...] - Я готов, - сказал король. - Хорошо ли сидит платье? И он еще раз повернулс я перед зеркалом, ведь надо было показать, что он внимательно рассматрив ает наряд. Камергеры, которым полагалось нести шлейф, пошарили руками по полу и притворились, будто приподнимают шлейф, а затем пошли с вытянутым и руками - они не смели и виду подать, что нести-то нечего. Так и пошел король во главе процессии под роскошным балдахином, и все люди на улице и в окнах говорили: - Ах, новый наряд короля бесподобен! [...] Ни один человек не хоте л признаться, что он ничего не видит, ведь это означало бы, что он либо глуп, либо не на своем месте сидит. Ни одно платье короля не вызывало еще такого восторга. - Да ведь он голый! - сказал вдруг какой-то ребенок. - Господи бож е, послушайте-ка, что говорит невинный младенец! - сказал его отец. [...] - Он го лый! - закричал наконец весь народ. И королю стало не по себе: ему казалось , что люди правы, но он думал про себя: "Надо же выдержать процессию до конца ". И он выступал еще величавее, а камергеры шли за ним, неся шлейф, которого н е было.» Данной цитатой я высказала до конца всё, что я думаю о короле и его обществ е, осталось только разобрать те части общества, что мы не затрагивали, а им енно: Шпионство, которым был полон двор и которое являлось е щё одной забавой его обитателей. Не нашкодил два-три раза, день прожит зря . Не донёс королю – тем более. Двор кишел шпионами всевозможных видов, а д оносы имели оттенок радуги, что так забавляло короля. Наказания, которые доходили иногда до увольнения, ну и ли минимум – до покаяния во всех смертных грехах и обещаниях начать жиз нь заново. Материал для поддержания разговоров, который составл ялся из событий последний тридцати минут жизни Франции и в которых более всего фигурировало имя госпожи де Ментенон, короля и его побочных, естес твенно. Подробности были столь пестрыми, что иногда непосредственные уч астники узнавали много интересного о произошедшем от чужих. Что и говори ть, светская беседа – это целое искусство! Свадьбы при дворе играли скорее политическую роль и п ринимали окраску скорее государственную, чем личную, как мы понимаем это т процесс в наши дни. Свадьба была таким же важным ритуалом, как и похороны , лишь с другой окраской. Выбор невесты во все времена отличался большой в ажностью и скрупулезным подходом, в невесты не могла попасть какая-нибуд ь посторонняя особа. По поводу новоб рачной сначала давался большой обед, после которой она принимала в своей кровати во дворце всю Францию, «этот общественный обычай и любопытство привлекли туда (т.е. в апартаменты дворца де Лорже й) тол пу народа» Там же, Т.1., ст р.79 . Поле этого как обычно следовали различные увесели тельные мероприятия, такие как танцы или балы, прогулки и игрища между ко торыми все ужинали и общались и так проходило пара дней прежде чем начин алось самое интересное. Торжественное одевание по поводу свадьбы было очень важным пунктом все го действия, на него приезжали король и королева Английские вместе со вс ем двором, к нему приурочен был так же торжественный обед и месса, проходи вшие всё в той же одежде. А в целом это была обычная брачная церемония, лиш ь масштабнее и политически более значимая. К слову о церемониале вокруг тел скончавшихся принцев , что представляется мне довольно интересным: вокруг их тел не должно был о быть ничего такого, чего не было бы при них во время жизни. Так как в церкви все сидели на складных деревянных сиденьях – стульях, то и здесь всё должно было быть так же – никаких подушек, кроме к оролевских особ и побочных, а так же герцогов или герцогинь, а так же принц ы или принцессы в правом почетного табурета. Затем вхо дят особы в мантиях, окропляющие тело святой водой, а герольды, в военной о дежде и с жезлом в руках (признак силы и власти, как я понимаю), стоящие по бо кам гроба в ногах покойного, к ладут на пол квадратную п одушку . Затем входят люди и молятся. преклонив колено, а когда они поднимаются герольд убирает подушку. Они же вручают кропила тем, кому даются подушки (подушка здесь знак покоя и спокойствия, по-видим ому, язычество по ним плачет). По завершении церемонии подушки возвращаю тся, а герольды предлагают кропила уже придворным сановникам и их женам И как же не упом януть азартные игры, которые проводились на заранее приготовленных сто лах, такие как ландскнехт или бильярд, по ту сторону которых находились к омнаты с едой и напитками что было крайне удобно устроено – проиграл-вы пил-к столу и так по кругу до лица-салат-домой. Вначале, когда этот обычай т олько был установлен и не успел приесться, король часто посещал собрания и некоторое время играл, но потом ему надоело и он перестал туда приезжат ь, хотя всё ещё желал, чтобы игры проводились с прежней периодичностью. В д анной атмосфере царило любопытство и возбужденность, но заканчивалось всё банально – ужином. Все хорошие мероприятия так и заканчиваются - бан альным удовлетворением своих физиологических потребностей. Стоит так же упомянуть можно и в наши дни – сборы для бедных. Они происход или на больших праздниках, например, в 1703 году, в котором король посещал тор жественную обедню и всенощную, где одна из дам двора и собирала-таки поже ртвования для бедных. Но со временем и эта традиция канула в небытие и год за годом сборы сходили на нет. По причине ли неудобства проведения самой церемонии, или по причине её скучности и серьёзности, в едь серьёзность не веселье, а значит – не интересно, причин, словом, найти много можно, но факт – в обществе тратятся деньги лишь на себя, но уж точн о не на других. Благотворительность появилась слишком рано, чтобы закреп иться столь прочно. Говоря о церемониале и разбирая различные его аспекты , нужно упомянуть и о том, что иногда он был обузой, особенно в государстве нных делах. Именно в государственных делах особой важности церемониал м ожно было бы и убрать, но Людовик никогда не отличался дальновидностью, и поэтому убрал его там, где не надо, и так же его оставил там, где лучше бы убр ать: «Мирные переговоры медленно тянулись в Рисвике, где ушло много врем ени на церемониал, на пересдачу и проверку прав». Там же, Т.1., стр.107 Этот церемон иал затягивал принятия договоров, законов, быстрых решений, потому что п ути сообщения и так медленны и неудобны, так ещё и церемонии и приличия от рывают жуткое количество времени. А как же очень интересная привилеги я «Для»? Происхождение этой привиле гии неизвестно даже Сен-Симону, но зато её можно объясн ить крайне просто: «Состоит она в том, что на двери помещения пишется мело м «для господина такого-то» Там же, стр. 118 , но она не обуславливает ник акого первенства, а значит, по логике общества, в котором первенство и сор евнование – всё, бессмысленна. Все привилегии заключены в этом одном сл ове – «Для», которое не имеет последствий, «но когда король находиться п ри армии, его квартира разделяется – двор с одной стороны, военные чины – с другой» Там же. . И не более того. Так где же золотая середина в придворном обществе? А её нет, скажу я вам прямо и откровенно, потому что двор – не место для середи н и срединных. Двор – это всегда через край, чрезмерно и слишком, иногда а бсурдно и ненужно, но главное – на показ и для всех глаз, чтобы знали, виде ли и почитали. А ещё коленоприклонства и лживые улыбки. Двор это место, где собираются толпы зевак дабы вкусить то, что они называли роскошью, почет ом, благосостоянием, но куда их упорно не пускали, потому что придворное о бщество – отшельники и затворники, которые признают лишь собственные о бряды и поклонения своим личным богам в виде церемониала, которые постро или свою жизнь по образу и подобию солнца, к которому тянут свои руки, не п онимая, что до солнца не достать, а если вдруг достанешь – обожжешься. Да и какое уж тут солнце – так, маленький уголёк в большом камине. Так был ли смысл в этом театре? Безусловно , был, как же мы тогда бы ещё научились не повторять ошибки молодо сти, как не на примерах чужой глупости? Г) Смена поколений, борьба за власть . «Завидуй не том у, кто добился большой власти, а тому, кто хорошо, с похвалой покинул ее» И, наконец, хотелось бы упомянуть ва жный факт, характеризующий придворное общество, а именно – смена поколе ний и борьба за власть. В обществе всегда один сменя ет другого, а в промежутках – козни, сплетни, заискивания и наступания на пятки проявляются с ещё большей силой, чем когда бы то ни было. Это было вс егда, будет всегда, меняется лишь частота и сила, направленность и конкре тика. С переходами на личность и вечными обмороками субтильных дам. За смертью одного следует возвышение другого, за ун ижением одного – счастье третьего. А что п равит и руководит каждым, кто вступает в борьбу за власть, смысл которой н икому не надо объяснить? Конечно деньги. И именно Нои постоянно куда-то де ваются, как, например, в 1790 году, когда никто не знал как все деньги государс тва могут испариться в один момент. Исчезли честь и взаимное доверие, хотя, по-моему мне нию, их никогда не было в помине, «Никто не в силах больше платить, потому ч то никто уже не оставался самим собою» Там же, Т.1., стр.452 и люди просто начинают разрушать сами себя и сбрасывать друг друга с насиженных мест – всё это предсказуемо и крайне просто, но забавно. Помните, что было, когда умер монсеньёр? Все поплака ли 5 минут, а затем начали рассуждать, кто какую должность займёт и кто ока жется выше, а кто ниже, кто урвёт ножку, а кто крылышко. Монсеньёр вечно тре петал перед королём, а значит – нужен был кто-то, кто будет повторять его действия, ибо король привык и отвыкать не собирается. В принципе – тут выбрать не сложно, желающих много. И начинается самое забавное действие из всех – постоянные подножки дру г другу и лесть королю, попытки втереться в доверия и умаслить его больше других – вот истинные лица двора, вот истинные люди королевства! Лицемерие процветает в моменты борьбы за власть, потому что именно оно – один из двигателей прогресса. Все знают святой принцип: «государи созданы для народов, в не народы – дл я государей» Там же, стр.414 , но так ли это в период зак улисной борьбы? Вряд ли, потому что тут уж короли созданы для королей и ни грамма больше. Королю главное чтобы рядом с ним оказались наиболее глупы е и посредственные люди, с подвешенным языком и морем комплиментов – а о стальное ерунда. И можно отдельную работу написать по поводу смены поколений и борьбы за власть, но я скажу кратко – пустота. Пустота и разруха государства и его ч ленов, моральное оболванивание и опустошение. Как можно восхвалять и пет ь дифирамбы тому, кто хочет видеть у себя на носу оркестр, но не признаёт у родства и ужаса? В государстве постоянно кто-то умирает и его место не стоит долго свобод ным, ибо оно дорого и желаемо всеми. Смерть не является чем-то из рода вон в ыходящим, потому что большинство только её и ждут. Ну что же ещё говорить о нравах общества и его обитателей, когда все они желают смерти друг друга? 4. Общие пояснения к докладу « Надо быть смелым, чтобы видеть скрыто е. » Морис Метер линк – Синяя птица. Данная глава играет роль некоего «пост скриптума» в деле разъяснения дл я обычного читателя для большего понимания что, о чем, зачем и почему обще ство эпохи Людовика XIV столь подробно и с рвением изучается и разбирается ныне. Так же, дабы более подробно разъяснить весь смысл данной работы в этой главе будут о пять-таки упомянуты цели и задачи работы, а так же ответы на них. Но будет о шибкой полагать, что глава эта дублирует заключение, ибо это совсем не та к – здесь мы не подводим окончательных итогов, а лишь возвращаемся к сам ому началу и напоминаем читателю смысл, потому что в течение долгого пов ествования что-то могло забыться и потеряться в глубинах нашей несоверш енной памяти. Так начнём же! Общее мнение таково, что правление Людовика – апогей абсолютизма, кото рое описывают знакомой всем фразой «Государство – это я!». «Век Людовик а XIV », как многие именуют период с 1661 по 1715 (чтобы не было путаница со временными рамками изучаемого периода и даб ы понять об обществе какого времени мы говорим), был временем действия ск орее дворянского класса, чем короля, как мы могли видеть это на протяжени и всего исследования. Каким же должен или являет себя абсол ютизм? Сначала, он являет собой деспотичность, то есть мнения, и желания по дданных отодвигаются на второй план и возобладают лишь желания и требов ания короля, свобода, скажем так, отсутствует при абсолютизме. Затем, абсо лютизму, как мы уже знаем из учебников истории, присущ автократизм с цент рализованными принятиями решений, а сословные представительства отодв игаются на задние планы государями и власть сосредотачивается всецело в руках монарха. Отсюда следует следующее положение о бюрократическом х арактере абсолютизма, действия которого зиждутся лишь на зависимых от к ороля людей, подчиненных его воле и желаниям. И, наконец, абсолютизм отдел ает короля от народа – король и народ становятся вещами несовместимыми . Можно ли считать власть Людовика абсолютистской с точки з рения данного определения абсолютизма? Что ж, давайте посмотрим: А) деспотичность – желания и мнения подданных у Людовика действительно отодвигались на второй план и музыка играла лишь заказанная королём, сво бода была лишь та, в которой Людовик чувствовал себя удобно и которая не н аступала ему на пятки, т.е. она была ограничена зоной комфорта короля и не более. Б) автократизм – власть действительно была сосредоточена в руках монар ха, с тем лишь отличием, что она им всё-таки не осуществлялась всецело, хот ь король и думал, что своей рукой творит он закон. Он опиралс я на армию и чиновничество, но это было тоже двояко и совсем не внушает дов ерия. Поэтому автократизм в данном случае нельзя понимать буквально. В) бюрократизм – люди действительно были подчинены королю и находились в зависимости от него, они были тщательно отобраны Людовиком лишь по ему одному ведомым критериям (отсутствие ума, к примеру – дабы не затмить св оей фигурой фигуру короля-солнце и пр.) Г) отделение от народа в данной обстановке тоже можно истол ковать двояко – всё же, каким бы Людовик не был, он действительно заботил ся о государстве и народе, быть может не так, как хотелось бы на тот момент, но он действительно думал о нём. Но король с народом по факту не могут быть единым целым, хотя бы потому, что народ и король – это два разных ингреди ента, которые при смешивании вряд ли будут представлять собой приятный д ля употребления коктейль. Абсолютизм так же ха рактеризуют постоянной армией в королевстве, которой в принципе, не было при Людовике, а постоянные смотры войск, целью которых была демонстраци я своего призрачного могущества не внушает доверия. Так же гражданские свободы подданных при Людовике нарушены не были, как это бывает при упом янутом выше режиме. Идея абсолютной монархии была сформулирована в цело м и общем уже давно – божественное происхождение и сакральность короле вской власти. Не знаю уж что там было от бога, но пускай будет так. Но у любой власти есть ограничения, так же они есть и у абсолютной монархии – монар х должен уважать и придерживаться законов королевства, то есть основным правил, салического закона о наследовании, что является гарантом единст ва государства, в котором король отступает на вторую роль в то время как г осударство выдвигается на первую, государственная собственность являе тся неотчуждимой, естественно, потому что король лишь пользуется ею и не является её владельцем, а так же – свобода французской Церкви 1614 года и, на конец, идея неразделенность суверенитета, по которой суверен – король и в теории, его власть не может ограничиваться ни одни органом, так как вся власть – от рук короля и ими же создается, он арбитр. И, наконец, всеми нам и звестная идея суверенитета L ’ raison d ’ etat , так много изучаемая нами в предшествующее время на страницах уче б ника. Далее, выяснив вопрос с абсолютизмом, перейдём к выяснению вопроса, почему же общество времен Людовика Ч IV стало таким пустым и извращенным, ве домым одной единственной целью и идеей – стать если не королём, то стуло м, на котором он сидит? Думается мне, пошло всё это ещё с древности, когда ко роля возводили на престол, а люди преклоняли перед ним свои колени и гнул и спину, показывая, что они – лишь второстепенные механизмы, подчиняющи еся его воли. Но время от времени ситуация менялись и ко времени правлени я Людовика, под его руководством и пытаясь соответствовать его желаниям , дабы не переиграть и не «пересиять» его сияние общество начало паразит ическое существование дабы хоть как-то приблизиться к солнцу и попасть п од его лучи. Как мы уже говорили выше – его можно было ещё спасти, нужна бы ла лишь грубая мужская сила и правильная трезвая голова, но таковой не ок азалось. Людовик как мог подстроил под себя и по своему образу и подобию д вор, который и рад был этому, потому что после Мазарини людей поистине умн ых там практически не осталось, а те, что остались – ум свой старались не показывать, а то это за общество, да и государство в целом, в котором главе нствует не ум, а толщина кошелька, родственные связи, благодаря которым п роисходит выдвижение людей, и игрища под бокал хорошего бургундского? Поставив себе целью исследовать придворное общество Людо вика XIV по мемуарам Сен-Симона критери ями оценки его были три основным момента: А) картина нравов, принципы поведения Б) регулирование процессов, происходящих внутри двора В) есть ли будущее у этого общества, т.е. прогрессирует оно или деградирует ? Ходе проведенного исследования было выяснено, что будущее есть у всяког о, но иногда оно не является желаемым и уместным, так как с деградацией со храняется существование, которое в итоге не является жизнью, а картина н равов довершает общую характеристику, конечно же по Сен-Симону, а не по со бственному уразумению, которая лишь констатирует общепризнанный факт упадка и невозможности дальнейшего развития. Всеобщая безразличность к подъёму моральных принципов в регулировании дворцовой жизни и лишь по вторение изо дня в день церемоний, которые утратили свою глубинность уже много лет назад, лишь давая понять всем вокруг, что это желание короля, а о но не обсуждается. Нашему исследуемому обществу присуще было строгое иерархическое разде ление, формальное (а иногда и не формальное) статусное подчинение, высока я эмоциональность отношений и их красочная психологическая окраска в в иде «хорошо-плохо», «люблю-не люблю» и т.д. Так же данному обществу можно п риписать социальную идентичность или идентификацию с фигурой короля. В концепции З.Фрейда, к примеру, решающую роль в формировании личности реб енка играет его идентификация с родителем того же пола, которая ведет к у своению нравственных ценностей родителей и формированию "сверх-я" (Супер эго) как внутреннего механизма самоконтроля. Каждый индивид обладает не сколькими различными идентичностями, что порождает проблему личностно й интеграции. Если личности не удается решить эту проблему, возникает си туация, получившая название кризиса идентичности. В различных типах общ ественных систем идентификация личности происходит по-разному. Для тра диционных обществ характерна локальная, малогрупповая идентификация ( в семье, общине, касте и т.п.). В модерном обществе уровень идентичности пов ышается - до классового, национального и гражданского http://www.chem.msu.su/rus/teaching/sociology/dic.html . В нашей ситуации уровни идентичности повысился до са мого высшего – идентификации общества с королем, откуда так же идут все его, общества, проблемы. Общество Людовика можно назвать социальной элитой, облада ющие влиянием в обществе и силой над низшими его слоями. С тем лишь отличи ем, что под элитой понимают людей, достигших наивысших показателей в сво ей деятельности, обладающих интеллектуальным и моральным превосходств ом над массой, наивысшим чувством ответственности, которыми данное обще ство не обладает, но так как оно находиться действительно выше массы люд ей и однозначно имеет чувство морального, хоть и не интеллектуального, п ревосходства – то общество эпохи Людовика можно сравнить с социальной элитой, причём с закрытой элитой, вхождение в которую крайне тяжело. Интерес представляет небольшой вопрос – считал ли Людовик процессы и с амо общество неправильным, неуместным во время своего правления? Смею за метить, что нет. Всё, что он делал, он считал правильным и делал до конца, все свои слова он говорил, свято в них веря и все его действии были наполнены уверенностью и, с его стороны, уместностью. Считал ли он обрядовую часть, к примеру, лишней и ненужной? Вряд ли, иначе он бы не поленился и убрал её всю до конца. И так со всем в обществе. И, наверное, это было правильно с его стор оны – всегда нужно быть уверенным в себе, даже если говоришь истинную гл упость. Можно было бы оценить данное общество по его более или менее приближенно сть к шаблонному варианту, к идеальному обществу и затем вынести вердикт , но в данном докладе всё делается гораздо проще – вердикт Сен-Симона дан ному обществу прост: «Виновен!», наш же доклад был построен на анализе общ ества по его мемуарам, а значит, и по его вердиктам. С одним лишь отличием – виновен-ли, не виновен – ничего уже не исправить, можно лишь надеяться , что последующие поколении не будут делать ошибки прошлых лет. Заключение « У Пушкина тоже были долги и неважные отношения с государством. Да и с женой приключилась беда. Не говоря о тяжелом характере... И ничего. Открыли заповедник. Экскурсоводов - сорок человек. И все безумно любят Пушкина... С прашивается, где вы были раньше?.. И кого вы дружно презираете теперь?.. » Сергей Довлатов «Заповедник» Что же в итоге пр едставляют из себя мемуары Сен-Симона и придворное общество, описанное в них? Одно ясно точно – нет предела совершенства глупости человеческого разума. "Поскольку властители являют образ всемогущего на земле, надо, чтобы они по возможности и походили на него. Бог - это бог порядка, который сказывает ся во всех вещах сотворенных. И чем больше носители его земного образа ст ремятся походить на него, тем больше нужно поддерживать порядок в делах собственных. Толпа (pobel) равняется скорее на пример своего властителя, чем н а законы. Если она находит полезный порядок в его образе жизни, она будет с ледовать ему, чем и подвигается благополучие всей страны. Ежели она в чем- то обнаруживает только сумятицу, то судит так, что-де такой повелитель - не настоящая копия оригинала (т. е. Бога). Пропадает почитание, и страны могут стать жертвами хаоса. Оттого властители и создали правила, коим следоват ь полагается придворному штату и к коим они сами приспосабливаются". Зол отые слова, не так ли? В них всё, всё, что можно сказать об этом произведении и его основным мыслях. Старые французские короли до ужаса боялись заглушить уловками эти кета свежий и свободный глас гал льского о стрословия. Они действительно переняли церемониал бургундского двора, но позаботились оставить достаточно щелочек для непосредственного общ ения с окружающими. Всякий владетел ьный двор являл собой закрытый мир, как в блестящем Версале и мрачном Эск уриале, так и в замках немецких князьков, чуть не лопавшихся от обезьянни чанья. Этот мир простирался не вширь, а ступеньками. Его надо представлят ь, как ступенчатую пирамиду: на самой вершине восседает властелин, а по ст упенькам карабкается вверх придворный люд, достигая лишь той ступеньки, которая обозначена ему его титулом. Но ведь Франция была и образцом для других держав – в и сследуемое время, например: покорный королю народ и его безграничная вла сть, которую никто не думал оспаривать, поэтому впоследствии авторы обра щались так много к этой эпохе и представляли придворную жизнь как нечто феерическое, вечный праздник и постоянный банкет. Главная проблема, по мнению Элиаса, определить, как пов седневная культура: сумма взглядов, обычаев привычек, ритуалов - заставл яет повиноваться, сгибаться в поклоне, создает особый тип отношения люде й к власти. Многочисленные факты, которые традиционно признавались незн ачительными ("фоновыми"), могут стать главными "инструментами" властного г осподства.