Преодоление советского пространства

Преодоление советского пространства Владимир Каганский Я начну с того, что главное, что получила новая Россия, Российская Федерац ия. Я не буду здесь обсуждать каверзный вопрос, в каком смысле Российская Федерация является Россией, это уведет нас в сторону, потому что в некото рых существенных отношениях Российская Федерация – это беспрецедентн о новое государственное образование, не являющееся продолжением истор ической России. Так вот, когда обсуждают, что Российская Федерация получ ила в наследство от Советского Союза: военно-стратегическая мощь, геопол итическое положение, место в Совете Безопасности и так далее, так далее - з абывают, по-моему, главное, что Российская Федерация получила в наследст во от Советского Союза тип организации пространства, причем такой тип ор ганизации пространства, который в некоторых отношениях оказался прочн ее самого СССР как государства. Впрочем, я вижу по лицам, что для большинства из вас сама жизнь в Советском Союзе является каким-то детским воспоминанием. То есть это, как бы сказат ь, первые длинные штанишки, и в это же время куда-то внезапно исчез Советск ий Союз. Но вот, к сожалению или к счастью, структурное наследство Советск ого Союза остается и продолжает на нас действовать. Хотя меня подстрекнули говорить о действиях государства в пространств е, я о них говорить не буду по двум следующим причинам. Причина первая. Гос ударство, видимо, ничего не может сделать со временем, со временем госуда рству, даже советскому-российскому, сделать ничего не удается, поэтому г осударство пытается сделать что-то с пространством. Есть такая иллюзия п одвластности пространства, но это, на мой взгляд, иллюзия. Я собираюсь обр атить внимание на те стороны организации пространства, которые не завис ят от государства. Я-то лично придерживаюсь той точки зрения, что последн ие пятнадцать лет пространственная событийность не определялась дейст виями государства, носила спонтанный, хотя и довольно закономерный, остр ый кризисный характер. Представим себе такой мысленный эксперимент: вы составляете карту госу дарства, его государственных структур, наносите государственные струк туры на карту. Понятно, как это сделать, понятно, что получается. Потом вы д елаете то же самое с обществом, наносите какие-то локусы общественной ак тивности вроде того места, где мы сейчас собрались с вами, в этом смысле мы находимся не в государственном пространстве. Совершенно понятно, что да же для современной России это будут две разные карты: карта общества и ка рта государства, и мы уже в своей непосредственной обыденной жизни, тем б олее жизни профессиональной, хорошо чувствуем эти различия. Для советск ого пространства не было этих двух карт – было одно государство, и общес тво, если оно тогда существовало, в чем есть сильные сомнения, полностью у кладывалось в пространственные рамки, которые задавало ему государств о. В этом смысле говорить о советском обществе, с точки зрения пространстве нной (а я здесь все говорю с точки зрения пространственной, я – пространс твовед), как бы сказать, мои интересы и мой общественный статус связаны им енно с пространством, а не со временем или чем-то другим, так вот, с точки зр ения пространства, никакого советского общества, конечно же, не существо вало в природе, просто не существовало в природе. Была какая-то нераздель ная целостность, какой-то синкретизм, как сказали бы культурологи, общес тва, государства и пространства. Все мы знаем, кто-то больше, кто-то меньше, но все мы как-то знаем, что в больш инстве стран существует такая штука, которая называется административ но-территориальное деление, которое, в узком смысле, имеет отношение к то му, как свои органы размещает государственная власть в пространстве. Но не было еще такого общества, такого социального образования, в котором а дминистративно-территориальное деление было бы полным каркасом всей о бщественной, социальной, экономической и даже этнической жизни. И именно таким и было советское пространство. Административно-территориальные единицы, часть из них сейчас называет ся “регионами”, но регион – это только высший уровень административно-т ерриториального деления, представляли собой не столько подразделения государственной власти, сколько абсолютно какие-то по своей прочности п очти идеологические образования, целостные плиты. Кстати, характерно, чт о сеть административно-территориального деления СССР очень легко чита лась по космическим снимкам. Те самые регионы, которые государственная в ласть сейчас пытается каким-то странным образом объединить, представля ют из себя настолько географически целостные территории, что их границы хорошо видны на космических снимках и на аэрокосмических снимках. И буду т видны еще долго: десятилетия, если не столетия. В этом смысле нелепо предъявлять советской власти упрек, что она была не достаточно творческой. Она была в этом отношении творческой, она создала совершенно поразительное по прочности, по законченности такое произве дение – пространственная организация общества, советское пространств о. Это был вообще самый крупный в истории человечества осуществленный пр оект. Правда, здесь я не буду рассматривать сюжет судьбы этого проекта, но мы зн аем хорошо, чем это искусственное сооружение закончило свое существова ние. Но независимо от того, чем кончил Советский Союз, его составные части представляют собой “универсальные районы”, районы, заданные в социальн ом, культурном, в экономическом отношении. Такая вот сложная многоуровне вая мозаика, мозаика, которая, сейчас в это трудно поверить, влияла на все стороны жизни людей. Организация всей жизни была очень четко и очень жес тко организована по регионам. Если мы вспомним, что регионы имели еще раз ные размеры, разные уровни. Я могу встретить ропот с правой стороны, где сидят мои коллеги-географы, п отому что я буду прибегать к определенным, и довольно сильным, упрощения м – вы же понимаете, какова трудность человека, который говорит от имени своей маленькой, никому не известной науки, про которую известно только то, что ее зачем-то преподают в школе. Что еще известно про географию? Я под черкиваю “зачем-то”, потому что с преподаванием географии в школе есть б ольшие проблемы сейчас, она вытесняется некоторыми дисциплинами. Геогр афия не может конкурировать, скажем, с экологией. Когда путешествуешь по России, совершенно невозможно представляться географом, потому что не п онимают, кто ты такой, что ты делаешь, делаешь ли ты вообще что-то обществе нно полезное. Правда, когда ты начинаешь говорить, что занимаешься изуче нием современной судьбы регионов, это как-то немножко, ну не то что бы проя сняет всю ситуацию, но устанавливает какой-то контакт, потому что про рег ионы сейчас много говорится и пишется, есть такая фантомная профессия “р егионалист”, на мой взгляд, фантомная, под ней ничего нет. Но коль скоро су ществует какое-то мнение, что можно быть регионалистом, не будучи геогра фом, отсюда вот такая странная профессия. Вернемся к советскому пространству. Сейчас трудно себе представить, что , скажем, еще 20 лет назад даже болезни соответствовали уровню иерархии адм инистративно-территориального деления. Были болезни районные, которые можно было лечить в районной поликлинике или в районной сельской больни це. Были болезни областные, которые надо было лечить на областном уровне, потому что вся медицина была очень четко стратифицирована по уровням ад министративно-территориального деления. Соответственно, были болезни республиканские, за которые отвечали только республиканские органы. Ну а если ты болел какой-то болезнью всесоюзного значения, то ты должен был д обираться каким-то образом до Москвы и лечиться в Москве. Наше советское пространство было централизовано в такой степени, что сейчас это почти н евозможно себе представить. Ну вот, я думаю, что большинство из вас более или менее себе представляют С оединенные Штаты, ваше поколение обычно хорошо представляет себе Соеди ненные Штаты. Вот представляем, что мы делаем такую вещь: вначале мы перен осим в Нью-Йорк столицу и все ведомства, всю бюрократию перебрасываем в Н ью-Йорк. Потом в Нью-Йорк мы перебрасываем, разумеется, Голливуд, центр обр азов, перебросили туда еще Голливуд. Потом, разумеется, в окрестности сто лицы мы перебросили всю Силиконовую долину, разумеется. Потом мы перебро сили поближе к Нью-Йорку Ниагарский водопад, техника дозволяет такие вещ и делать. Потом еще мы все лучшие колледжи Новой Англии, так называемой Ivy Leag ue, “Лиги плюща”, тоже перебросили в центр этого странного образования. Что мы получим? Мы получим только некоторое приближение к той централизации , которая была характерна для советского пространства. Если даже до сих пор, когда произошли мощные геополитические изменения, когда стал приватизирован транспорт, когда наметились маршруты частны х пассажиропотоков, большинство пассажиров России едет через Москву и л етит через Москву даже до сих пор, то можете себе представить, что происхо дило в соответствующее время в Советском Союзе. Советское пространство было пространством чрезвычайно распределенны м по уровням иерархии. Вот путешествующие географы очень хорошо замечал и, что, например, не только уровень благосостояния людей зависит от уровн я соответствующего региона, но даже внешняя привлекательность людей. Система административно-территориа льного деления высасывала все сильное, красивое и молодое в центр и выбр асывало все неподходящее под эти стандарты на периферию. Контраст между областным центром и какой-нибудь сельской его окрестности на расстояни и всего лишь 80 или 100 километров представлял из себя два разных мира. Сейчас кое-где эти различия стираются, кое-где они утрируются, но, по крайней мер е, мы такого не имеем. Хорошо одетые, сытые люди встречаются сейчас не толь ко в Москве и в десятке других городов. А для советского пространства это было вс е чрезвычайно характерн о. Советское пространство было все организовано по линии центр – периферия. Все ценное стаскивалось в центр, все ненужное о тбрасывалось на периферию. Это было пространство одного ведущего напра вления. В каждой точке советского пространства можно было, не имея никак ой информации о действительности, сразу увидеть, где тут центр и где тут п ериферия. Все дороги вели не в Рим, конечно, - есть такая поговорка, что “все дороги ведут в Рим”, - все дороги, конечно, вели в Москву. Вся наша транспорт ная сеть существовала для того, чтобы ездить по ней в близлежащие центры. В этом смысле никакого единого пространства в Советском Союзе не было, д ля Советского Союза было чрезвычайно характерно фрагментированное про странство, которое связывалось центростремительными линиями. Из этого правила есть одно-единственное исключение: связанность советс кого пространства обеспечивалась военно-промышленным комплексом. Воен но-промышленный комплекс очень ярко запечатлелся в культурном ландшаф те, и он обеспечивал его связанность. Вот две такие, соответственно, сторо ны. Что произошло в конце 80-ых – в 90-ые гг.? Произошла одна очень простая вещь. Те регионы, которые были реальны и целостны уже в советском пространстве, н емножко подняли свой статус, чуть-чуть подняли свой статус. Так образова лось несколько независимых государств, я не рискну сказать, что их образ овалось пятнадцать, потому что их образовалось явно больше пятнадцати. А некоторые государства являются – есть такой эвфемизм – “самовольно п ровозглашенными”, непризнанными, но сути дела это не меняет. В этом смысле Советский Союз не прошел ни "бархатную" революцию, ни антико ммунистическую революцию, он прошел один очень закономерный процесс – регионы, которые были реальны и целостны уже в Советском Союзе, в условия х кризиса начали увеличивать свой статус. Регионы высшего уровня стали н езависимыми государствами, пятнадцать в разной степени, я подчеркиваю, в очень разной степени, независимых государств. Замечу, кстати, что значит ельная часть этих государств не наследовали никакому историческому пр ошлому, а были сконструированы как элементы советского административн о-территориального деления. Я имею в виду, прежде всего, так называемые страны или государства Центра льной Азии. Они были сконструированы, советское административно-террит ориальное деление было таким конструктом. Оно конструировало страны, он о конструировало этнические общности. 15 регионов высшего уровня стали н езависимыми государствами. Регионы и самые крупные республики сильно п одняли свой статус, что и составило всю событийность 90-ых гг., особенно нач ала 90-ых в России. В этом смысле событийность чрезвычайно простую и бедную . Все 90-ые гг. мы наблюдали, как блоки советского пространства, его составны е части начинают каким-то образом себя вести, начинают дрыгаться, если уг одно, начинают входить в конфликтные отношения с собственным центром, на чинают устанавливать собственные отношения с внешним миром и так далее, и так далее, и так далее. Я не занимаюсь временем, поэтому мне довольно трудно привязать тот диагн оз, которым я хочу с вами поделиться, ко времени, но мы можем примерно сказ ать, что вот структурная инерция советского пространства начала прерыв аться к 98-му или к 2000-му году. Что же произошло радикально нового с советским пространством в последн ие годы? Что произошло такого, что позволяет нам сейчас независимо от тог о, что предпринимает сейчас государство, а опыт показывает, что все, что го сударство пытается предпринять в пространстве, все обречено на неудачу, просто все обречено на неудачу, ни одного пространственно удачного прое кта государства, ну, пожалуй, после успешного создания нефтегазового рай она на севере Сибири не было. Все остальные проекты государства потерпел и крах. И то этот проект, строго говоря, нефтегазоносный, он был проектом, с корее отраслевым, но это мы отвлекаемся в сторону. Что произошло такого, ч то позволяет мне сейчас заявить вам следующий тезис: мы живем в беспреце дентно новой стране. Мы живем в такой стране, которая не является фрагментом Советского Союза , и мы живем в такой стране, которая не является продолжением историческо й имперской России. На мой взгляд, это самое главное из того, что я собираю сь вам сказать и ради чего я это вам говорю – я хочу обратить ваше внимани е, потому что вам еще довольно долго жить, я большую часть жизни своей прож ил, а вам еще довольно долго жить в этой новой стране. Дальше буду говорить тезисно, лучше оставлю время на дискуссию. Впервые в истории России она имеет открытые границы, не военные границы, не грани цы-бастионы, не военные границы, как мы это в своих теоретических сочинен иях, которые печатаются ничтожным тиражом, пишем. Он имеет открытые конт актные границы. Никогда еще в истории России через ее границы не шел тако й большой поток вещей, людей и идей. И это беспрецедентно новое. Никогда еще в истории России в ее территории не были столь значимы внешн ие центры. На большей части территории России – а мне в 90-ые гг. благодаря и ностранным грантам, что существенно, только благодаря иностранным гран там можно путешествовать сегодня по России, потому что, как бы сказать, сп рос внутри страны на знание собственной страны настолько ничтожен, что п росто его даже можно в некоторых отношениях игнорировать. На большей час ти территории современной России очень чувствуется влияние внешних це нтров, влияние культурное, экономическое, политическое, какое угодно еще . На большей части территории России внешнее экономическое присутствие сейчас более существенно, чем внутреннее. Это присутствие касается прак тически всех соседей нынешней России, но в том числе и стран, которые не яв ляются соседями. Корейское присутствие очень ощутимо, вьетнамское прис утствие очень ощутимо, азербайджанское присутствие. Я уж не говорю о том, что некоторые территории просто с визгом просятся под внешнее покровит ельство, вроде всего юга Дальнего Востока, который просто спит и видит, чт обы на них свалилась участь Дальневосточной республики, после чего эта Д альневосточная республика немедленно станет протекторатом, после чего в ней наконец-то внешние силы наведут порядок, потому что никакой надежд ы, что внутренние силы наведут порядок и обеспечат жителей Владивостока , например, в изобилии хотя бы холодной водой. Во Владивостоке же нет ни го рячей воды, не в этом проблема, во Владивостоке почти нет холодной воды, хо тя люди там очень чистые – вот это такой своеобразный парадокс, когда хо дишь по Владивостоку, то замечаешь, что люди очень чистые, а вода бывает в городе, скажем, два часа в неделю, бог с ним. Что еще радикально меняется вот сейчас в нашем пространстве? Я не буду за бивать вам голову терминологией, которую вы все равно забудете. Я обопру сь на просто чисто интуитивное различение, которое должно быть вам понят но, различение между провинцией и периферией. Провинция – это базисная, средняя зона системы, оплот. Периферия – это зависимая ресурсная окраин а. Это различение довольно понятно. Его игнорируют только сторонники схе мы “центр-периферия”. В советское время провинция была доменом, уделом военно-промышленного к омплекса. В старых русских городах: Кострома, Ярославль, Иваново и так дал ее, и так далее, не только русских, конечно, в городах на всем пространстве Советского Союза и не только его – царил ВПК. И была еще ресурсная перифе рия. Что было важно, это совершенно понятно. Сейчас ресурсная периферия и бывший “вэпэкашный” удел резко поменялись своими местами. В этом смысле центром, ядром страны является сейчас ее ресурсная периферия, ядром функ циональным, ядром принятия решений, ядром, наконец, финансовым. В истории России никогда еще не было, чтобы больше половины ресурсов стр аны производилось на севере Западной Сибири. Кстати, обращаю ваше вниман ие, что при всех своих недостатках военно-промышленный комплекс все-таки более интегрировал страну, нежели ее интегрирует топливно-энергетичес кий комплекс. Топливно-энергетический комплекс мало что может сделать д ля интеграции страны хотя бы потому, что военно-промышленный комплекс ну ждается в железных дорогах и автодорогах, которые являются осями культу рного ландшафта, на которых садятся города, поселения и прочая промышлен ность, а топливно-энергетическому комплексу нужны трубы. Так уж устроен трубопроводный транспорт, что он не становится осью современного культ урного ландшафта. Провинция и периферии стремительно поменялись места ми. Стремительно поменялись местами военно-промышленный комплекс и топ ливно-энергетический комплекс и зависимые от них города. И этим список и нверсий, то есть смен мест, элементов советского пространства, кончено ж е, не исчерпывается. Я не буду вам забивать голову, я приведу еще только несколько примеров из этого ряда. Есть такое образование, которое называется “вторыми городам и”. Во многих регионах, в некотором числе регионов ранга субъектов Федер ации, в основном, в России, хотя это характерно не только для России, есть т ак называемые “вторые города” – крупные производственные центры, кото рые по численности населения и по производственному потенциалу сопост авимы с центром региона. Сразу, конечно, приходят на ум сравнения вроде Ке мерово и сопоставимого с ним Новокузнецка, вроде Вологды и сопоставимог о, если не более важного, Череповца, Самары и Тольятти и так далее, и так дал ее. Таких примеров довольно много. Так вот сейчас регионы России стали полицентричн ыми, чего практически не было никогда. Регионы России всегда были моноце нтрическими, и в этом смысле советское пространство унаследовало импер ские черты дореволюционной России, причем, что интересно, оно унаследова ло те черты, которые пространственное развитие дореволюционной России уже стремительно преодолевало и размывало. В этом смысле советское прос транство является, конечно, не проектом модерна, что бы про эт о ни говорили и ни писали, это некоторый очень архаический проект, но я не буду уходить в сторону. Я помню, как я в свое время был потрясен, когда читал книгу Франкфортов о пространстве, он называется по-другому (Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж., Якобсон Т. В преддверии философии: Духовные иска ния древнего человека: Пер. с англ. - М.: Наука. 1984), но там очень много про прост ранство Древнего Вавилона и Древнего Египта. Мне казалось, что я читаю хр оники времен советского пространства, но это просто в сторону. Так вот се йчас по своей реальной финансовой мощи первые и “вторые города”, центры и “вторые города”, стремительно меняются местами. Норильск более важен в Красноярском крае, чем Красноярск, хотя Норильск в несколько раз меньше по населению. Тольятти не менее важен, чем Самара. Череповец, конечно, гора здо более важен, чем деградирующая в производственном отношении Вологд а. Братск ничем не менее важен, чем Иркутск. Мы можем двигаться так по спис ку регионов. Если мы вспомним, что многие “вторые города” и города следующего за ними размера – это фактически частные города корпораций, в этом смысле и Бра тск, и Норильск – это частные города корпораций, это приватизированные города, особенно Норильск, в Норильске это ощущаешь совершенно непосред ственно, что ты находишься не в Норильске, а ты находишься в вотчине “Нори льского никеля", в котором степень жесткости этой власти такова, что люди даже наедине с тобой в горах многие сюжеты согласны обсуждать только шеп отом, настолько они боятся “Норильского никеля”, не российского государ ства, не чего-то. Как бы, разумеется, эти конкретные примеры я черпаю из своих путешествий. Так вот что мы сейчас имеем? Если мы имеем частные корпоративные города, н у, сюда, в этот список, идут многие нефтяные-газовые города, скажем, вроде з амечательного в этом отношении, хотя крайне непривлекательного для жиз ни Нижневартовска, то мы имеем инверсию частного и государственного про странства. Во многих отношениях частные города, корпоративные города се йчас являются более процветающими и, кстати, в этих городах, во “вторых го родах”, имеет место очень сильный образовательный бум, это уже должно бы ть вам близко и понятно. Именно во “вторых городах”, причем бум, как правил о, именно частного образования. Если мы все тенденции, приметы которых я вам называю, не расписываю подро бно, а только называю, мы резюмируем, то мы увидим, что два класса территор ий начали меняться местами. Периферия, приграничная территория, террито рия топливно-энергетического комплекса и “вторые города” заняли то мес то в организации теперь уже постсоветского пространства, которое раньш е имели провинция, центр, территория военно-промышленного города, военно -промышленного комплекса, закрытые города центры регионов. Возникает вопрос: какие еще элементы советского пространства не поменя лись местами? Пожалуй, если бы я выдержал драматическую паузу, то вы бы мне могли сказать, что еще город и село не поменялись местами. Но это было бы о шибочно. Потому что эта мощная инверсия охватывает сейчас и город и село. Что я имею в виду? Для России, как и для многих стран, характерна такая мног овековая тенденция, что в мирное время растет численность городского на селения. Вроде бы по всем или, по крайней мере, по основным признакам, сейч ас мирное время, Россия довольно мало сейчас воюет, ну, относительно свое й истории – Россия ведь очень много воюет. И тем не менее, если считать фо рмально-статистически, в стране растет численность сельского населени я, а численность городского населения снижается. Даже имеет место такой интересный процесс: если в советское время каждый населенный пункт при малейших шансах стремился получить городской ста тус и села стремились стать поселками городского типа, то сейчас процесс пошел стремительно вспять. По разным данным, от 300 до 500 поселков городског о типа переписались обратно в села. Это, конечно, сразу отразилось на обще й статистической численности городского и сельского населения. Но дело здесь не только в формальных показателях, тем более что для России никто, я говорю это с полной ответственностью, никто не произвел независимых оц енок городского и сельского населения, оценок, независимых от государст венной статистики. Все принимают эти миражи государственной статистик и, как будто им соответствует какая-то реальность. Дело в том, что еще в советское время начинался процесс, который приобрел такую обвальную законченность сейчас, это процесс, который иногда назыв ается “дачным бумом”. Это значит, что горожане при первой же возможности бросились заниматься на своих карликовых наделах сельским хозяйством. Процесс был довольно силен в советские годы, но в постсоветские годы он о хватил практически каждую городскую семью. Может быть, это не очень заме тно в Москве, но стоит выехать из Москвы, как ты понимаешь, в какой степени городское существование сейчас на самом деле является существованием симбиотическим, городским и сельским: люди опираются на ресурсы города, чтобы заниматься своим карликовым сельским хозяйством. В ряде случаев о ни занимаются этим, исходя из задач собственного выживания, такой мотив имеет место. Но во многих случаях мотив собственного выживания здесь нич его не объясняет. Этот процесс остается до сих пор необъяснимым, и, как все реальные процес сы, он совершенно не привлекает внимания экспертного сообщества, потому что экспертное сообщество занимается, в основном, тем, что комментирует действия власти, видимо, это более комфортное или, как бы это сказать помя гче, ну, ограничусь тем, что это более комфортный способ профессионально го существования. Я же думаю, что это - индикатор каких-то мощных и глубоки х процессов. Если сейчас резюмировать то, что я вам коротко рассказываю, и то, чем я зан имаюсь последние 15 лет, а последние 15 лет я, в основном, занимаюсь именно эт им, то что мы получим? Что вначале была создана конструкция “советское пр остранство”, это был определенный проект, в 20-ые гг. он обсуждался со всей о ткровенностью. В этом смысле литература 20-ых гг. гораздо более откровенна я, чем в последующие годы эвфемизмов и недомолвок. Тогда откровенно гово рили, что нужно создавать районы, конструировать их и так далее. Потом эта конструкция довольно долго и довольно быстро, одновременно долго и быст ро в разных исторических горизонтах по-разному, оестествилась и сформир овались такие вот целостности, как регионы. Когда конструкция вошла в пору кризиса, эти регионы резко подняли свой с татус, началась революция регионов, о которой я, помнится, писал еще в 91-ом г оду, когда большая часть населения считала, что удается спасти Советский Союз, хотя, на мой взгляд, в 89-м году было абсолютно понятно, что Советский С оюз уже обречен. Вот в этом смысле я занимаю диалектическую позицию: я счи таю, что распад Советского Союза начался гораздо раньше, чем считается, н о я считаю, что этот процесс гораздо более долгий и сложный, что он не заве ршился еще и по сю пору и что в некоторых отношениях Советский Союз еще су ществует. После этого вот это советское пространство, в котором произошл а революция регионов, революция составных частей, революция составных ч астей – ее можно называть по-разному, наконец, за последние 15 лет исчерпа ла свою структурную инерцию, и пошли совершенно новые процессы, которые сейчас, на мой взгляд, выступают на первый план. Что происходит сейчас в этом смысле? В этом смысле сейчас Россия вступае т в пору пространственного саморазвития. Советское пространство знало проекты, в которых усложняется территориальная структура. Эти проекты б ывали осуществлены, я не обсуждаю степень вменяемости этих проектов, был и такие проекты, в результате которых происходило существенное усложне ние территориальной ткани, территориальной организации общества и так далее, и так далее, но не было пространственного развития, потому что импе рское пространство, а советское пространство – это самый яркий образец имперского пространства, это имперское пространство, которое доведено уже просто до предела, и в этом смысле более имперского пространства, чем советское пространство просто уже быть не могло, уже некуда, уже сами кат егории зашкаливают. И сейчас начинается пространственное саморазвитие , которое принимает иногда формы очень странные, которое принимает иногд а формы очень неприятные, ну например, сейчас имеет место процесс постре гионализации, когда внезапно пространство города, пространство сельск ое, пространство региона начинает появляться как бы случайно, неожиданн ые и бурные точки роста, точки обновления, точки каких-то странных инвест иций. И в этом смысле монолитная, плитчатая советского пространства начинает сейчас стремительно развиваться. И вот сейчас, с одной стороны, имеет мес то пространственное саморазвитие, которое почему-то привлекает порази тельно мало внимания, а с другой стороны, государственная власть продолж ает по-прежнему выдвигать какие-то странные экстравагантные проекты и п ытается их осуществить. Но в этом смысле и 80-ые, и 90-ые, и наши годы - они соверш енно одинаковые. В основе пространственной событийности лежат спонтан ные процессы, не проекты государства, а спонтанные процессы, и в этом смыс ле наше государство не является ни достаточно точным, ни достаточно мощн ым, чтобы что-либо сделать с этими спонтанными процессами. Вот на вас сейчас, на вас, больше, чем на людей моего поколения, обрушивает ся бремя пространственного саморазвития. Страна вошла в режим, когда ее пространство стало развиваться. Я воспользуюсь последними двумя минутами для такого экстравагантного хода. Заметим, что если советское пространство было всего лишь атрибутом государства, существовало как определенный аспект государства, тогда, е сли быть строго последовательными, и в этом смысле, когда мы с Симоном Кор донским за являем это по отдельности, но пара ллельно, что в Советском Союзе не было вообще пространства, в этом смысле, мы логически с ним правы. Был определенный аспект нерасчлененной деятел ьности государства и общества, и в этом смысле пространства не было. Поск ольку здесь, видимо, средний возраст аудитории лет 25, то можно сказать, что это первое поколение, которое живет не просто в условиях пространственн ого развития, живет в условиях, когда в стране наконец-то появилось прост ранство, наконец-то появилось географическое пространство, наконец-то с воей жизнью, прихотливой, странной, часто очень жестокой зажил культурны й ландшафт. Вот на этом я хочу поставить точку.