О соотношении этнического и социального

О соотношении этнического и социального З. В. Сикевич Книга антрополога М. Бэнкса, посвященная феномену этничности, начинаетс я словами весьма примечательными для наших дальнейших рассуждений: "На п ротяжении многих лет "этничность" является ключевым понятием социологи и и антропологии, но тем не менее по-прежнему представляется неясным его значение, применение и соотношение с другими понятиями" [1]. С этим трудно н е согласиться, потому что практически любой исследователь, касающийся э того феномена, пытается дать собственную интерпретацию этничности. Не и збежал этого соблазна и автор этой статьи, в которой этничность рассматр ивается в контексте соотношения с социальными процессами и структурам и. Каким образом проявляется этнический фактор в современных условиях? Во зможно, действительно, как полагает ряд зарубежных ученых, в частности, М. Хайслер [2], в "эпоху постнационализма" она, этничность, трансформировалась в иные - социальные, психологические, политические и экономические фено мены и приобрела "радикально измененные значения" или, попросту говоря, и счезла, а жизнь частного человека обусловлена прежде всего внеэтническ ими характеристиками социального бытия (уровнем образования, родом зан ятий, доходом и т.п.), законами, институтами и конкретной политикой. Однако если приложить эту теорию даже исключительно к западному общест ву, как и делает М. Хайслер, а страны Восточной и Юго-Восточной Европы "отод винуть" в эпоху национализма, можно увидеть, что этничность будто бы не ра зделяет людей, за исключением некоторых аспектов их жизни [2, p. 33]. Что же каса ется чувственного "самоопределения через принадлежность", то оно, якобы, присуще лишь доиндустриальным обществам. Таким образом, придется причи слить к этой стадии социального развития все постсоветские государств а, включая Российскую Федерацию, а также распавшиеся во многом по "этниче ским мотивам" Югославию и Чехословакию, которые вряд ли правомерно по те мпам развития уподоблять западному обществу первой половины Х1Х в. Если следовать классификации М. Хайслера, "доиндустриальными" оказываются Ка нада с проблемой франкоязычного Квебека, Великобритания с нарастающей в части Соединенного Королевства шотландской самоидентификацией и мно гие другие страны, давно уже находящиеся в постиндустриальном периоде с воего развития. Отсюда следует вывод, который нельзя не учитывать при лю бых рассуждениях об этом феномене: этничность никогда полностью не исче зает и при определенных обстоятельствах может быть востребована на люб ой стадии исторического развития общества. Не вызывает сомнения, что этничность - это групповая характеристика, кот орая обнаруживается в сравнении "нас" с "не-нами". При этом границы группов ого членства этничности первоначально проходят по антропологическим п ризнакам самоидентификации людей, имеющих общие родовые корни, которые уходят в историческую почву биогенетического и биосоциального единств а. Особые генотипические и фенотипические черты, но особенно историческ ая родина, которая характеризуется географической экологией местности - все это отличает "нас" от "не-нас" в этническом отношении. Для русских - это "родная сторонка", не случайно однокоренная с понятиями " пространство" и "страна". Своей емкой метафорой: "Русская душа ушиблена шир ью" [3] Н. Бердяев обратил внимание на влияние природы, ландшафта, в котором ф ормировалась этничность, на социальные характеристики национального с амосознания. В постиндустриальном обществе все эти признаки, вбираемые русским симв олом "почва", присутствуют уже в неотчетливом, размытом состоянии, оседая в письменном и песенном фольклоре, в былинах и сказаниях, однако именно о ни в период актуализации этничности изымаются из культурного контекст а, идеологизируются, составляя основу групповой солидарности. Этничность не существует вне сравнения и вне коммуникации, только в ходе взаимодействия с иной этнической группой она может проявить свою особо сть, "индивидуальность". Это основное проявление этничности, так как могу т трансформироваться и культурные, и организационные характеристики г руппы, неизменной остается лишь дихотомия между членами данной общност и (то есть "нами") и членами других общностей (то есть "не-нами"). Именно поэтому может сохраниться этническая идентичность даже без еди ного языка, территории, устойчивых признаков единой культуры как, наприм ер, у цыган. Но пока цыгане осознают свою особость, сравнивая себя с предст авителями других народов, сомневаться в наличии цыганской идентичност и было бы абсурдно. Однако как только это сравнение перерастает в оценочное противопостав ление, этничность приобретает патологические формы этноцентризма и кс енофобии как агрессивной формы неприятия "не-нас". Этничность - идентификационная категория и на индивидуально-личностно м уровне выступает в качестве особой формы "Я"-концепции [4, с. 176-206]. Степень вы раженности этнического "я" зависит от того, как человек определяет самог о себя. В структуре личностной определенности, и прежде всего в матрице с оциальной идентификации, этническая принадлежность, судя по данным наш их исследований, занимает существенное, хотя и непостоянное место (эффек т "ситуативной" этничности). В кризисной, нестабильной ситуации значимость этнического "Я" существен но повышается, а в период социальной устойчивости как бы "замирает", уступ ая свое место сугубо социальным характеристикам. Кроме того замечено, чт о в "Я"-образе членов этнодисперсных групп "вес" этнического "Я" заметно выш е, чем у представителей титульного народа. Доминантность этнического "Я" неизбежно приводит к конфликту (или, напро тив, может быть спровоцирована конфликтной ситуацией) - в любом случае он а препятствует эмпатической солидарности на межэтническом и внеэтниче ском уровне и акцентуируется в ущерб социо-профессиональной, генерацио нной, политической или иной идентичности. Это чаще всего происходит в то м случае, когда этническая группа склонна воспринимать себя как жертву р азличного рода притязаний со стороны иных этнических групп - более сильн ых или успешных, то есть в случае актуализации этнических неравенств в м ассовом сознании. Именно поэтому, кстати, этническое "Я" значительно мощн ее выражено у русских в балтийских государствах и в Средней Азии, чем в Ро ссии, где они находятся в положении не только титульного, но и численно пр еобладающего народа. На уровне группы этническое "Я" переходит в образ "Мы " [5, с. 73-118], то есть принимает характер групповой идентичности и, одновременн о, групповой солидарности, причем последняя выступает в качестве атрибу та идентификационной характеристики. Этническая идентичность различн а при внутригрупповой и межгрупповой (то есть межэтнической) коммуникац ии. В первом случае действует установка "я среди своих, таких же как я" и этн ическая самоидентификация как бы приглушается, во втором - "я среди чужих, других чем я" и значимость этнического "Я" естественным образом возраста ет. Поэтому в иноэтнической среде поведение человека, с одной стороны, мо жет приобрести демонстрационный характер ("желание показать себя"), с дру гой же - может строиться сообразно экспектациям членов иных этнических г рупп (эффект поведенческой "мимикрии"). Таким образом, речь идет об идентич ности "для себя" и идентичности "для других", которые могут существенным об разом различаться. Этничность представляет собой культурную или симво лическую категорию. Современное общество состоит из множества социаль ных миров - культурных областей, границы которых определяются не террито рией или государством, не формальным членством в группе, а пределами эфф ективных коммуникаций. По мере социального развития общество становит ся все более структурированным, усугубляется социальная дифференциаци я, различия начинают преобладать над подобием и в этих условиях объединя ющим культуру началом служит совместная символическая среда. Понятная всем и общепринятая система символов, выступая ценностно-нормативным р егулятором поведения, способствует культурной консолидации в пределах данной этнической группы, причем этнокультурное символическое "поле" ка к бы предшествует другим символическим "полям", приобретенным посредств ом вхождения в различные статусные и формальные группы. Однако следует о тметить, что "разорванность" символической среды при сохранении иных мод альных атрибутов еще не приводит к утрате этничности. Усвоение системы о бщих "значений" начинается с младенчества, в ходе первичной социализации , поэтому она может быть обозначена как базовая символическая среда. Вме сте с тем этничность является эмоционально-чувственной категорией; этн ичность переживается, причем это переживание может быть совершенно ирр ациональным в духе "коллективного бессознательного" [6, с. 97-135]. Не случайно г оворят именно о чувстве патриотизма или чувстве национального достоин ства. Конечно, тот же патриотизм "конструируется" социально, однако, образ но говоря, это "конструкция чувства", а не рационального отношения к своем у отечеству и народу. Таким образом, на индивидуально-личностном уровне - это особая форма чувственной самоидентификации, выражающаяся в "привяз анности" к определенной группе членства, отличающейся от других подобны х групп. В отличие от социальных ролей, статусов и престижа этничность значитель но меньше соотносится с динамикой социальных отношений и институтов, с с остоянием общества в целом. И в этом смысле этничность наиболее констант ная категория идентичности. Вместе с тем интенсивность ее переживания не является неизменной: она возрастает или ослабевает под воздействием внешних социальных условий. Ослабевает, когда значимость этнических не равенств снижается в случае акцентуации идеологической, профессиональ ной или иной солидарности. Возрастает при обострении межэтнической бор ьбы за власть, привилегии и престиж, то есть в ситуации социальных измене ний, когда идентичность на основе общих "корней" и общеразделяемой культ урной символики становится единственной константой, противодействующ ей социопатии и фрустрации. Это и есть причина столь бурного протекани я этнонациональных процессов в период и после распада СССР. Вместе с тем, этническая "мобилизация" вряд ли стала бы возможной, если бы к тому времен и этничность полностью "растворилась" под напором советской, то есть одн овременно общегражданской и идеологической, самоидентификации. Итак, суммируя все сказанное, по д этничностью мы понимаем - особое константное, хотя и различное по интен сивности, переживание групповой идентичности и солидарности, формирую щееся первоначально на основе биогенетического и биосоциального единс тва и проявляющееся в форме сравнения "нас" с "не-нами" в ходе межгрупповог о взаимодействия в этносоциальном пространстве. Как на индивидуально-личностном, так и групповом уровнях этничность вып олняет ряд существенных функций. Во-первых, для каждого из членов одной общности этничность, опосредуя ин ституциональные нормы, выступает регулятором социального поведения. В едь любой человек, обремененный многочисленными статусами, одновремен но выполняет целый набор социальных ролей, входит во множество слабо свя занных между собою групп, причем каждая роль и каждая группа предъявляют к нему собственные требования, которые зачастую не согласуются, а, напро тив, противоречат друг другу. Этничность же регулирует межличностное и м ежгрупповое общение на основе традиций, обычаев, общепризнанных устойч ивых ценностей. В этом состоит регулятивная функция этничности. Во-вторых, формируя единую символическую среду, этничность выступает в к ачестве своеобразного информационного фильтра. В современном обществе человек оказывается невольно втянут в постоянный и хаотический поток р азнообразной и нередко внутренне противоречивой информации. Этничност ь в известном смысле не только упорядочивает и систематизирует ее, но и "п росеивает" с точки зрения общепринятых культурных ценностей и идеалов. В этом ее информационная функция. В-третьих, этничность способствует удовлетворению органично присущей человеку потребности в определенной психологической устойчивости и оп ределенности. Актуализация этничности - есть защитная реакция психики н а унифицированность или нестабильность окружающей социальной среды. С мена социальных и, в частности, политических детерминант разрушает ценн остный мир человека, неизменность же этнического, традиционного в проти вовес социальной инновации противодействует развитию социально-психо логической фрустрации и аномии. Этничность консервативна и в кризисной, конфликтной ситуации человек стремится укрыться в ней как в материнско м лоне. В этом состоит психологическая или защитная функция этничности. Перечисленные три функции органичны по своему содержанию, две другие но сят непостоянный, ситуативный характер. В определенных обстоятельствах этничность, мобилизуясь в форме национ ального движения, становится эффективным инструментом для достижения определенных экономических, политических или иных целей, и этот инструм ент нередко оказывается действеннее, чем класс или политическая группи ровка. В условиях социального кризиса или межгруппового конфликта имен но этничность (которой, добавим, умело манипулирует элита) предопределяе т как социальные экспектации, так и политические требования. В этом проя вляется инструментальная, или мобилизационная функция этничности. В стадии мобилизации этничность может мотивировать ту или иную направл енность сознания и поведения как на групповом, так и на индивидуально-ли чностном уровне. В этом случае социальная действительность, политическ ие, экономические или иные ценности рассматриваются этнической группо й в первую очередь сквозь призму соответствия или несоответствия этнон ациональным интересам, сама же акцентуированная этничность выступает в качестве критерия оценки социальных, в том числе и политических, измен ений как подкрепляющих или, напротив, унижающих национальное достоинст во. В этом заключается мотивационная функция этничности. Гипертрофия как органических, так и ситуативных функций этничности неи збежно приводит к дестабилизации межэтнических отношений. Этничность функционирует в едином этническом пространстве, которое яв ляется частной формой пространства социального. Его границы определяю тся как на основе приписывания себе и другим членства в определенной этн ической группе, так и на основе принятия и демонстрации некоторых общепр изнанных символов. В самом общем смысле все население России, состоящее из представителей р азличных народов, располагается в этническом пространстве, в котором от дельные этнические группы (этнические пространства в узком понимании) н аходятся в определенных отношениях друг с другом, причем каждая из них з анимает особое положение в более широкой общности единого этнического пространства. Этническое пространство, принадлежащее "многонациональному народу" Ро ссии, существует в определенной пространственной протяженности, иными словами, имеет территориальное измерение, каковым выступает политичес кое пространство Российской Федерации. В этом значении этническое и пол итическое пространство России почти совпадают. Почему же нельзя говорить о полном совпадении этих двух форм социальног о пространства? Так, например, этническое пространство русских превышает границы полит ического пространства России, включая в себя северо-восток Эстонии, боль шую часть Донецкой области Украины, северные территории Казахстана и ря д других регионов компактного проживания представителей этого народа. Точно также, к примеру, этническое пространство лезгин практически попо лам "разрезано" политическими пространствами Российской Федерации и Аз ербайджанской республики, а этническое пространство осетин - пространс твенными пределами России и Грузии. Именно вследствие этого невозможно говорить об абсолютном "наложении" политического пространства на этнич еское. Однако политическое пространство имеет не только физическую протяженн ость, но и содержательное измерение - пределы реального политического вл ияния, зоны распространения власти, авторитета политических институто в и лидеров [7, с. 301], и в этом случае пределы этнического, с одной, и политическ ого пространства, с другой стороны, могут существенным образом различат ься, так как по отношению к отдельным подструктурам (субъектам Российско й Федерации, в том числе и республикам, входящим в ее состав) влияние полит ического пространства может иметь различную степень насыщенности, кот орая наряду с географической протяженностью и зоной влияния является т ретьим измерением взаимодействия этнического и политического простра нств. Именно поэтому вряд ли корректно говорить о нахождении в политическом п ространстве Российской Федерации не только Чеченской республики Ичкер ии, но даже Татарстана и Башкирии, где и степень насыщенности политическ ого пространства Федерации, и реального политического влияния Москвы я вно слабее по сравнению с республиканскими политическими институтами. В условиях организации государства на принципах национально-территори ального федерализма, как в России, вторичное, политическое пространство неизбежно накладывается на первичное, этническое, которые выступают ка к конкурирующие формы единого социального пространства: этничность, ос обенно в стадии этнополитической мобилизации, стремится "вылиться" за пр еделы предложенного ей политического пространства, которое в свою очер едь, реорганизуясь "в пользу" этничности (договоры о разграничении предм ета ведения между Федерацией и республиками, входящими в ее состав), пыта ется удержать ее в своих пределах. В одних случаях это удается (Татарстан ), в других - нет (Чечня). В этническом пространстве, так же как и в политическом, закономерно проя вляется система неравенств, формирующихся вследствие этнической страт ификации: кто-то господствует (этнонациональное большинство), кто-то под чиняется (этнонациональное меньшинство). При формальном равноправии на уровне современных законодательств (не я вляется исключением и Конституция РФ) этнополитическая структура поли этнического общества неизбежно основана на власти одной этнической гр уппы над другими, более слабыми, малочисленными или имеющими статус наци онального меньшинства. (Кстати, это никак нельзя рассматривать как насле дие так называемой Советской империи - этнические неравенства существу ют в любой этноконтактной среде и именно они провоцируют противостояни е между различными этническими группами и негативный фон этносоциальн ых отношений.) Естественно, подобное положение не может не вызывать стремления "подавл яемой" общности реорганизовать существующие этнические отношения, пре дъявив свои требования по перераспределению властных полномочий. В это м состоит латентная конфликтогенность и самой этничности, и соотношени я этнического и политического пространств. Вместе с тем полиэтническое общество, так же как и многонациональное гос ударство, не может не существовать без некоторых общепринятых надэтнич еских ценностей и должно ради самосохранения стремится хотя бы к минима льной интегрированности. Этносоциальная, а в частности, и национально-по литическая, интеграция формируется на основе согласия большинства люд ей различного этнического происхождения следовать единой системе ценн остей, признавая ее или хотя бы мимикрируя с ней. В этом случае латентные дисфункции, сущест вуя, преодолеваются за счет надэтнической солидарности - примером могут служить не только американский или советский народы, но и в определенном смысле "многонациональный" российский народ. При всех противоречиях в м ежэтнических отношениях, в частности, противостоянии Федерального цен тра и национально-территориальных образований, известная степень обще гражданской солидарности не может не существовать, ибо в противном случ ае конфликты между всеми этническими группами России приобрели бы не сп орадический, а постоянный характер. Таким образом, вывод очевиден: конфликтоге нность и интегрированность являются равнодействующими переменными со отношения этнического и политического пространств, а степень выраженн ости одной из них впрямую обусловлена степенью устойчивости данной соц иальной системы. Специфическими образованиями, обеспечивающими относительную устойчивость социальных связей и отнош ений в обществе, являются социальные институты, обладающие как формальн ой (материальной) структурой, так и внутренней, содержательной деятельно стью. Поскольку предмет наших основных рассуждений - социальные проблемы этн ичности, обратим внимание прежде всего на внутреннее устройство инстит ута, потому что именно в этом значении и можно говорить об институционал изации этничности. В самом общем виде содержание любого института состо ит в "определенном наборе целесообразно ориентированных стандартов по ведения определенных лиц в определенных ситуациях" [8, с. 206]. Примерно также трактует понятие института и зарубежная социология, рассматривая его в " контексте долговременных и регулярных социальных практик" как "установ ленные образцы поведения" [9]. Все эти стандарты, образцы или нормы поведения как концентрированное вы ражение социально значимых потребностей, интересов, вкусов, склонносте й и предпочтений интериоризируются индивидом в ходе усвоения элементо в культуры, которая, как уже говорилось, является одной из характеристик этничности. Именно в этом процессе происходит слияние системы ценностн о-нормативных стандартов поведения с индивидуальной мотивацией людей. Важно подчеркнуть, что наличие общеразделяемой системы ценностей явля ется необходимой предпосылкой стабильности и интеграции любого общест ва. Конкретным механизмом же обеспечения этой стабильности и является с оциальный институт, посредством которого регулируются действия людей в различных сферах жизнедеятельности. Этничность подобно семье может быть отнесена к числу социальных инстит утов, хотя соединяет в себе черты как социального института, так и социал ьной общности. Сам факт вступления в брак означает, что будущие супруги принимают и раз деляют господствующие в данном обществе ценностные стандарты семейной жизни. Точно так же и этническая самоидентификация (своеобразный "брак" и ндивида с этнической группой) свидетельствует о том, что член этнической группы готов солидаризироваться с ценностями данной культуры. В процессе межличностного взаимодействия происходит усвоение на индви дуально-личностном уровне определенной совокупности потребностей, иде алов, мотивов деятельности, иными словами, - институционализация. Точно т ак же как молодые супруги интегрируются в социокультурную систему обще ства, так и член этнической группы осваивает свое этнокультурное простр анство. В период актуализации этничности (этнической мобилизации) этноо бусловленные социальные нормы и предписания становятся важными регуля торами поведения людей, а этничность в культурно-символическом смысле о бразует ценностно-нормативное ядро социальной интеграции и контроля, т аким образом, полноценно реализуя свою регулятивную функцию. Приложим сказанное к советскому и постсоветскому пространству. В СССР основным социальным институтом, управляющим ценностно-норматив ным комплексом, была идеология, а государственно-идеологическая иденти чность - основой социально-психологической дихотомии, выраженной в срав нении "нас" с "не-нами". Тем не менее процесс институционализации этничности происходил уже в э тот период, причем не только на содержательном уровне (этнонациональные образцы и нормы поведения выступали противодействием полному "раствор ению" в составе советского народа), но и на формальном. Негласное закрепле ние преференций и квот для так называемого коренного населения в сфере у правления национально-территориальными образованиями СССР привело к о бразованию этнонациональных элит, выступивших инициаторами дезинтегр ации союзного государства. С начала перестройки этничность еще более институционализируется и по степенно сменяет традиционную советскую идеологию основного институт а регуляции и контроля: новая государственная идеология в каждом из внов ь образованных постсоветских государств, кроме России и Белоруссии, стр оится на внедрении в массовое сознание идеи именно этнической солидарн ости, а не консолидации на основе надэтнических ценностей, способных спл отить людей независимо от этнического происхождения. Прогрессирующее социальное расслоение, неизбежное в период системной трансформации, сопровождается в полиэтническом обществе и этносоциаль ной дифференциацией, разобщающей граждан одного государства и способс твующей общей дестабилизации социальных и, в частности, политических от ношений. Эта тенденция - крайне опасна, хотя и легко объяснима: в условиях социальн о-психологической неустойчивости своего существования человек "возвра щается" в этничность как в свою "большую семью", которая на уровне как масс ового, так и индивидуально-личностного сознания остается единственной ценностно-нормативной константой, способной предотвратить социальную аномию и фрустрацию. Именно с этим, скорее всего, связана неявная причина столь громких проте стов со стороны представителей ряда российских народов, в частности, Тат арстана и Башкирии, относительно отсутствия графы "национальность" (прес ловутого "пятого пункта) в российских паспортах нового образца. Ценность этнического происхождения в сознании многих народов России все еще зам етно превышает значимость общегражданской идентичности. Сложность поиска государственной идеи в современной России как раз усу губляется тем, что на этнической основе, как в других постсоветских госу дарствах, строить ее невозможно в силу федеративного устройства России и законодательно закрепленного равноправия всех российских народов - п опытка внедрения "русской идеи" неизбежно встретит со стороны представи телей национальных меньшинств, особенно территориально "обустроенных", вполне понятное неприятие и обвинение национального большинства (русс ких) в шовинизме и этноцентризме. Между тем, этничность постепенно, чаще всего неосознанно, и для русских с тановится "базовой" ценностью, чему, в частности, способствует актуализа ция этнических неравенств. Этническое неравенство присутствует в любом этническом пространстве, ибо этнические группы, точно так же как и все прочие социальные группы, об разуют определенную иерархию. Уже в самом этом обстоятельстве заложена потенция конфликта [10]. Однако если в дореволюционной России наряду с сословным признаком унив ерсальным неравенством была конфессиональная принадлежность (не случа йно, кстати, даже понятие "инородец", тождественное определению "чужак", от носили исключительно к "не-православным" подданным Российской империи), а в СССР - идеологическое самоопределение, то в постсоветский период рол ь этничности как универсального неравенства существенным образом видо изменяется. В дооктябрьский период любой "инородец", принявший православие (его в про сторечии называли "выкрестом"), во всяком случае, формально, по документам становился русским, причем это относилось даже к евреям - наиболее дискр иминируемой этнической группе России. Иными словами, предписанный этни ческий статус можно было изменить, переменив веру, и "русскость" попадала в ранг уже не аскриптивных, а достигаемых статусов. Этническому происхож дению в унитарно организованной державе вообще придавалось значительн о меньшее значение, чем впоследствии в СССР, и во всех постсоветских госу дарствах. Об этом, кстати, косвенно свидетельствует содержание энциклопедическо го словаря, изданного в России в 1898 г., где географии (то есть пространству) и мперии отводится более 100 страниц, в то время как ее "племенному", или, выраж аясь современным языком, национальному, составу - всего 22 строчки [11, с. 65]. Таким образом, становится очевидно, что этническое неравенство (а, следо вательно, и этническая стратификация) в Российской империи хоть и сущест вовало как в любой полиэтнической среде, но по своим последствиям (в част ности, "оцениванию") заметно уступало значимости неравенства религиозно го, не говоря уже о сословном. В СССР система социальных неравенств была обусловлена господствующей идеологией, самим характером социальных отношений и политических инст итутов. В высшую по престижности группу (страт) входила партийно-советск ая элита, внутри которой существовала еще и своя собственная иерархия. В торое и третье места по уровню материальных благ и привилегий делили выс ший слой интеллигенции, состоящий из выдающихся ученых и деятелей искус ства, и "рабочая аристократия" (передовики, ударники и т.п.), имевшие высокий заработок, особые условия труда и быта, высокий престиж в обществе. Однак о между партийно-советской элитой, с одной стороны, и последующими двумя в иерархии группами, с другой, существовала уже значительная дистанция п о шкале власти. Членство в этих группах было связано с позицией конформизма как соответ ствия нормативным политическим экспектациям. Ориентация на достигаемы й статус предполагала по меньшей мере идеологическую лояльность, прино сившую позитивные санкции в форме различного рода и уровня привилегий. Н аличие или отсутствие партийного билета явно и неявно предопределяло "н аграду" и "оценивание", а, следовательно, и место в советской иерархии. Однако уже с середины 1980-х гг. по мере расшатывания идеологического "карка са" Советского государства происходят стратификационные изменения: эт ничность в форме этнического статуса становится существенным элементо м социальной дифференциации, в то время как идеологическое неравенство теряет свое значен