Вход

Как и чем детерминированы наши действия

Реферат* по философии
Дата добавления: 05 октября 2011
Язык реферата: Русский
Word, rtf, 261 кб
Реферат можно скачать бесплатно
Скачать
Данная работа не подходит - план Б:
Создаете заказ
Выбираете исполнителя
Готовый результат
Исполнители предлагают свои условия
Автор работает
Заказать
Не подходит данная работа?
Вы можете заказать написание любой учебной работы на любую тему.
Заказать новую работу
* Данная работа не является научным трудом, не является выпускной квалификационной работой и представляет собой результат обработки, структурирования и форматирования собранной информации, предназначенной для использования в качестве источника материала при самостоятельной подготовки учебных работ.
Очень похожие работы

Нужно сказать, что функ циональная проблематика, связанная с ответом на вопросы: почему, как и с к акими последствиями действуют люди, вызывает значительно большую поле мику, чем проблематика структурного анализа. При этом наиболее острые сп оры вызывает вопрос о функциональной роли сознания, его возможностях на правлять и контролировать деятельность людей. Казалось бы, особого предмета для разногласий существовать не должно. В самом деле, рассматривая специфику социальной деятельности, философы н е оспаривают ее целенаправленного характера, признают, что Homo Sapiens есть един ственное живое существо, способное «сначала думать, а потом действовать », т.е. способное предпосылать физической активности продуманный, «отчуж даемый» от конкретной ситуации замысел или план действий. Философы самых различных направлений дружно признавали и признают, что человек приводится в действие идеальными импульсами поведения, различ ными факторами сознания, будь то отчетливая цель, построенная на аналити ческом расчете ситуации, смутные, плохо осознаваемые влечения или эмоци ональные аффекты. Привести человека в движение, не воздействуя на его со знание, можно лишь в том случае, если мы понимаем движение как перемещени е в пространстве, а не как целенаправленную социальную активность. Короче, все согласны с тем, что человеческая деятельность невозможна без согласованной работы различных «отсеков» сознания, одни из которых отв ечают за сбор и оценку значимой для субъекта информации, другие за разра ботку планов и программ деятельности, третьи — за волевой контроль над их исполнением и т.д. И тем не менее наличие обширной «зоны согласия» не мешает философам созд авать принципиально различные функциональные модели деятельности, по- разному понимая место и роль сознания в ее осуществлении. Наибольшие спо ры вызывает вопрос о «свободе воли» действующего субъекта, имеющий прин ципиальные следствия для социальной философии. Характеризуя это явление, издавна интересовавшее философов и богослов ов, мы можем сказать, что «свобода воли» означает способность человеческ ого сознания к самопричинению, т.е. способность вырабатывать импульсы по ведения, не зависящие от внешних по отношению к сознанию условий существ ования. Иными словами, речь идет о поведении, причины которого коренятся в его собственных информационных механизмах и непосредственно не связ аны с условиями среды существования. Наличие свободной воли означает, чт о психика перестает быть простым передаточным механизмом, средством ад аптивной коммуникации организма и среды и становится источником вполн е самостоятельных, свободных от внешней детерминации решений. Для доказательства существования свободной воли человеку достаточно р еализовать первую пришедшую в голову фантазию — к примеру, поднять ввер х левую руку, одновременно топнув правой ногой о землю. Спрашивается, мог ли ли мы при желании поступить иначе: поднять вверх правую руку, топнув о з емлю левой ногой? Едва ли можно спорить с положительным ответом на этот в опрос. Теперь спросим себя: каковы причины того, что для доказательства с вободы ноли мы решили поднять вверх именно левую, а не правую руку, топнув именно правой, а не левой ногой? Какие причины обусловили наш выбор? Связа но ли это решение с внешними для сознания обстоятельствами нашей жизни — временем суток или погодой, состоянием нашего здоровья или экономиче ским состоянием страны, в которой мы живем? Нетрудно догадаться, что причины, побудившие нас поднять одну, а не другу ю руку, имманентны нашему сознанию, которое пожелало поступить именно та к, а не иначе, самостоятельно определило свой выбор. Естественно, такая способность сознания не ограничивается искусственн ой ситуацией, описанной нами. Способность к свободному самопроизвольно му выбору вариантов поведения характеризует любую из форм человеческо й деятельности, отличая людей от сил и явлений природы11. И в экономике, и в политике, и в искусстве, и в науке человеческое сознание колоссально варьирует деятельность людей, ставя ее результаты в прямую зависимость от собственных состояний: не только от точности или ошибочн ости расчета, но и от ценностного выбора целей и средств, возможного в сам ых однозначных, казалось бы, ситуациях. В самом деле, лишь человек способе н предпочесть физической безопасности чистую совесть; лишь в обществе б лизнецы, получившие одинаковое воспитание и образование, могут избрать альтернативные образы жизни священника и наемного убийцы, сделав свой в ыбор сознательно и добровольно, под влиянием внутренних движений своей души и т.п. И вновь большинство философов охотно соглашается с тем, что отрицать нал ичие подобной «самоиндукции сознания», именуемой свободой человеческо й воли, — занятие вполне бесперспективное. Спорить с этим обстоятельств ом пытаются лишь немногие радикалы, убежденные в том, что любое самое мал ое движение сознания непременно имеет свою внешнюю причину, даже если он а скрыта от непосредственного наблюдения12. Это обстоятельство, однако, не мешает философам по-разному оценивать сте пень свободы человеческой воли и создавать на этой основе альтернативн ые модели деятельности. Так, сторонники волюнтаристских течений в социальной философии убежде ны в том, что свобода человеческой воли имеет всеобщий и абсолютный хара ктер. Эти философы не видят в общественной жизни каких бы то ни было причи н, кроме суверенной воли ее субъектов, не обнаруживают в ней факторов, спо собных «дисциплинировать» эту волю, канализировать ее в некотором пред заданном направлении. В результате человеческое сознание, понимаемое к ак несистемная совокупность сменяющих друг друга желаний, стремлений, с трастей, непрогнозируемых настроений и капризов, воспринимается как де миург истории, бесконтрольно, произвольно, по собственному хотению опре деляющий «расписание» общественных дел. Неудивительно, что такая позиция, полагающая, что люди в обществе живут и действуют по принципу камергера Митрича из бессмертного «Золотого тел енка» — «как пожелаем, так и сделаем», — отрицает наличие всяких общест венных закономерностей — объективных связей, не зависящих от воли и жел ания людей. Закономерность в истории, полагают волюнтаристы, невозможна в принципе, поскольку история представляет собой процесс, «творимый сво бодным духом человека в согласии с его нравственными убеждениями; этим о на отличается от всего, что существует в силу необходимых причин и поэто му может быть познано в своей объективной необходимости. В отличие от вс его остального на свете, в общественной жизни то, что есть, есть результат свободного стремления человека к тому, что должно быть, — воплощение не которых идеалов, верований, стремлений. Здесь нет места для закономернос ти, ибо закономерность есть лишь в необходимом, общество же опирается на свободу и неопределимую волю людей»13. Очевидно, что позиция волюнтаризма, отрицающего законосообразность че ловеческой деятельности, а следовательно, возможность ее объективного научного познания, не пользуется большой популярностью в современном о бществознании. Заметим, что столь же непопулярна и альтернативная волюн таризму крайность — фаталистическое понимание человеческой деятельн ости, согласно, которому человеком, тешащим себя иллюзией свободы, в дейс твительности управляет судьба, ведущая, как говорил Сенека, покорных и в лачащая непокорных. Эта судьба понимается философами по-разному: в одном случае она выступает в роли некой кармы, непреложной воли Бога, в другом с лучае интерпретируется с позиций исторического провиденциализма, кото рый утверждает существование некоторой предзаданной исторической цел и, к которой люди придут неизбежно, независимо от собственного желания и нежелания14. Большинство философов и социологов полагают, что свобода воли действит ельно присуща людям, но абсолютизировать ее не следует. Все дело в том, что наличие такой свободы не означает, что в человеческой деятельности отсу тствуют детерминационные факторы, не зависящие от человеческой воли и к ладущие объективный предел ее самовластию. Вместе с тем философы активн о спорят о конкретном характере таких факторов, предлагая исключающие д руг друга решения. Полемизируя с позицией волюнтаризма, многие философы обнаруживают сис тему объективных, не зависящих от произвола человеческой воли факторов прежде всего в самой системе человеческого сознания. Напрасно думать, чт о в качестве регулятора человеческой деятельности сознание представля ет собой сферу чистой субъективности — область абсолютной свободы дух а, не связанной никакими объективными законосообразностями. В деятельности людей, полагают такие философы, несомненно есть законы и их источником является само человеческое сознание, связанное в своем су ществовании жесткой внутренней дисциплиной. Сказанное касается любых форм человеческого сознания — и рефлективной, стремящейся осмыслить д ействительность в собственной логике ее существования, и валюативной, о ценивающей действительность с точки зрения ее жизненной значимости дл я человека, и реактивной, которую образуют непосредственные волевые имп ульсы поведения. Во всех этих сферах ученые ищут и находят объективные законы саморазвер тывания сознания, не зависящие от желаний и стремлений человека. Подобны е законы существуют в сфере познания, где от ценностных предпочтений суб ъекта, от его волевых усилий или степени компетентности зависят результ аты поиска истины, но не механизмы такого поиска (включая сюда объективн ые законы мышления, законы логики и гносеологии, о которых речь шла в пред ыдущих разделах учебника). Свои законы, определяющие иерархию человеческих ценностей, существуют и в области валюативного сознания, где представле ния людей о должном и недолжном, прекрасном и безобразном, справедливом и несправедливом, целесообразном и нецелесообразном имеют далеко не сл учайный характер, поскольку служат в конечном счете целям социальной ад аптации. Для каждого общества, каждой цивилизации, каждой исторической э похи существуют свои общезначимые, «интерсубъективные» ценности, кото рые навязываются индивидуальному сознанию людей с непреложной силой и зависят от него не в большей степени, чем законы природы15. Наконец, и в реактивной сфере «практического», дея тельного сознания также существуют объективные законы саморазвертыва ния, определяющие норму человеческого поведения в тех или иных стереоти пных обстоятельствах16. И все же признание подобных внутренних саморегуляторов сознания, придающих человеческой деятельности объект ивный законосообразный характер, не снимает принципиальных разногласи й в понимании ее функциональных механизмов. Споры вспыхивают с новой сил ой по вопросу о том, ограничивается ли свобода воли людей факторами, имма нентными сознанию, или же в деятельности могут пить обнаружены внешние с ознанию, отличные от него факторы детерминации? Спор по этому вопросу из давна классифицировался в философии как полемика «идеалистического» и «материалистического» понимания основ общественной жизни. Сторонники первой точки зрения полагают, что единственным источником о бщественных законов являются внутренние закономерности сознания, кото рые затем «транслируются» на всю человеческую историю (ниже мы рассмотр им логику подобного подхода на основе социально-философской концепции П.А. Сорокина). Сторонники второй точки зрения убеждены в существовании т аких явлений, которые, не будучи сознанием, первичны по отношению к нему, н е зависят от него и определяют его содержание. Это убеждение, однако, не ме шает философам расходиться в определении подобных явлений, способных о существлять внешнюю регламентацию человеческого сознания. Одно из решений данной проблемы предлагают сторонники натуралистическ ого понимания общественной жизни, убежденные в том, что свобода человече ской воли ограничена прежде всего действием факторов природной среды, н епосредственно влияющих на деятельность людей. Такой точки зрения прид ерживаются, в частности, сторонники так называемого географического де терминизма — к примеру, французский мыслитель Шарль Монтескье, полагав ший, что климатические условия жизни, рельеф местности и пр. сами по себе ф ормируют сознание людей, определяют их склонности, привычки, вкусы и про чие духовные регуляторы поведения, отличающие европейцев от африканце в, французов от англичан и т.д. Критикуя подобную точку зрения, сторонники собственно материалистичес кого понимания истории полагают, что явления природной среды не в состоя нии напрямую влиять на структуры сознания, что задача философа состоит в обнаружении таких материальных детерминант деятельности, которые выс тупают как ее внутренние факторы, а не внешние условия. Остановимся на ра ссмотрении этого важного вопроса. 2. «Материализм» и «идеализм» в трактовке человеч еской деятельности Анализируя исходные принципы материалистическо го понимания общественной жизни, следует сказать несколько слов о самом термине «материализм», который далеко не всегда трактуется адекватно с воему содержанию. До сих пор у нас распространена сугубо литературная трактовка материал изма как житейской позиции, исходящей из приоритета вещественных, «мате риальных» ценностей над духовными ценностями существования. Иными сло вами, речь идет об идеологии, которая в своей крайней гротесковой форме с читает возможным противопоставлять, как это делал известный литератур ный персонаж Тургенева, исправные сапоги Венере Милосской или поэзии Пу шкина, выказывая явное предпочтение первому перед вторым и третьим. Очевидно, что подобный «материализм» никак не связан с проблемой неидеа льных детерминант деятельности — им вполне может быть выражен человек, который в теории признает первичность «сознания перед бытием» (точно та к же как заядлый сторонник «первичности материи» может быть неисправим ым «идеалистом» в системе своих жизненных установок, предпочитая библи отечное чтение Гольбаха или Энгельса погоне за пресловутыми «материал ьными благами»). Таким образом, говоря о материализме, мы будем иметь в виду рефлективную социально-философскую доктрину, отказывающуюся считать человеческое с ознание единственным и главным источником социальной закономерности, ставящую его в зависимость от неидеальных факторов деятельности. Но как овы эти возможные материальные факторы? Отвечая на этот вопрос, нам следует уточнить сами понятия?; материальног о, материальности, которые имеют весьма специфическое значение в социал ьной философии. В общефилософской теории, как мы видели выше, материальными именуют явле ния действительности, которые существуют вне человеческого сознания и обладают альтернативными ему свойствами. При этом некоторые философы именуют материальными такие явления, котор ые в отличие от идеальных конструкций сознания — образов, лишенных веса , протяженности и прочих «телесных» свойств, — обладают полноценным «те лесным» существованием, открытым для непосредственного восприятия орг анами чувств. Иными словами, материальными именуют субстратные явления, которые, в отличие от идеальных объектов сознания, можно увидеть глазами , потрогать руками и т.д. Другие философы справедливо возражают против отождествления материал ьного с «телесным», полагая, что свойством материальности могут обладат ь не только предметы, но и их свойства, состояния и отношения, не обладающи е субстратным существованием. Это значит, что материальным явлением сле дует считать не только яблоко или стул, но и центр тяжести, присущий этим п редметам, хотя его и нельзя попробовать на вкус или пощупать руками. Един ственным признаком материальности, в соответствии с такой точкой зрени я, является существование вне человеческого сознания, которое есть чист ая идеальность, лишенная не только субстратности вещей, но и определенно сти их свойств и отношений. В соответствии с таким пониманием материальной является котлета, лежащ ая перед нами на тарелке, — в отличие от образа этой котлеты, который вста ет перед нашим умственным взором, когда нам хочется есть. Материальность реальной котлеты состоит в том, что она существует вне сознания и тем сам ым первична по отношению к нему и независима от него, — как в этом убежден ы философы-материалисты, полагающие, что реальная котлета не есть фантом сознания, что она лишь отражается в нем и не прекратит своего существова ния в том случае, если мы повернемся спиной и перестанем ее видеть или ото йдем достаточно далеко, чтобы не слышать ее запах. Принимая такую общефилософскую трактовку материального17, мы должны при знать ее явную недостаточность для социальной философии. Все дело в том, что в отличие от общефилософской теории, которая, по словам Гегеля, имеет дело с теоретическим сознанием, «оставляющим объект, таким как он есть», социальная философия сталкивается с «практическим сознанием», таким и деальным, которое способно «перетекать» в реальное, менять «телесные» о бъекты в соответствии с собственным замыслом и желанием. Возвращаясь в этой связи к примеру с котлетой, мы едва ли будем утверждат ь, что она первична по отношению к сознанию, если учтем, что ее приготовил повар, «придумавший» ее, предпославший реальной котлете идеальный замы сел ее создания. Едва ли мы будем утверждать, что котлета существует неза висимо от сознания людей, если учтем, что от нашего желания зависит, будет или не будет она съедена, т.е. продолжит или прекратит свое существование в качестве котлеты. Мы видим, что, с точки зрения социальной философии, существование объект а вне сознания отнюдь не тождественно его независимости от сознания и пе рвичности по отношению к нему. Особенности «практического сознания» вы нуждают нас сталкиваться с явлениями, которые, не будучи идеальными, сущ ествуя за пределами сознания, в то же время генетически и функционально зависят от него. Это обстоятельство не позволяет нам рассматривать подо бные явления как материальное в общественной жизни несмотря на то, что с точки зрения общефилософской теории они обладают всеми атрибутами мат ериального, поскольку существуют вне и независимо от (теоретического) со знания людей, отражаются в нем, а не конструируются им. Для обозначения таких явлений мы будем использовать термин «реальное», рассматривая реальные общественные явления как своеобразное инобытие сознания, форму его объективации или опредмечивания в социальной дейст вительности18. Возникает вопрос: обнаружимы ли в общественной жизни людей такие явлени я, которые обладают не только реальностью, но и материальностью существо вания, т.е. существуют не только за пределами «практического сознания» л юдей, но и первичны по отношению к нему, не зависят от него и определяют ег о содержание? Ответ на этот вопрос будет однозначно отрицательным в том случае, если м ы попытаемся представить в роли таких материальных явлений явления соц иальной предметности — мир разнообразных вещей, созданных и используе мых человеком. Именно так поступает, к примеру, П.А. Сорокин — решительный противник социально-философского материализма, убежденный в фактичес кой и теоретической несостоятельности этой концепции. Единственная заслуга материализма, по мнению Сорокина, состоит в напоми нании той простой истины, что социальная действительность, выделенная и з природы наличием сознания, не сводится к миру идей, но с необходимостью включает в себя систему материальных факторов существования, обладает вполне определенным материальным бытием. Так, блистательная пьеса Моцарта, исполняемая в ко нцертном зале, представляет собой набор сугубо физических звуковых кол ебаний определенной частоты; стены прекрасного Московского Кремля сло жены из самых обычных кирпичей и т.д. и т.п. И в то же время мы отчетливо пони маем, что в кирпичной кладке материализовалась мысль архитектора, его пр едставление о красоте и удобстве, благодаря которым кирпичи сложились и менно в этом, а не в другом порядке. Ясно, что летящий в небесах самолет — э то не просто набор неизвестно как соединившихся материальных деталей, а опредмеченная мысль ученых и конструкторов, открывших законы аэродина мики и нашедших схемы их практического применения. Точно так же королева Великобритании — это не просто «живая человеческая плоть», а символ ве личия страны, ее стабильности, уважения англичан к своей истории, ее бога тым традициям. Из сказанного следует, заключает Сорокин, что реальное социальное явлен ие имеет два аспекта своей организации: внешний, материальный, представл енный самыми различными вещественно-энергетическими компонентами, и в нутренний, духовный, представленный «бестелесными» фрагментами сознан ия (идеями, образами, чувствами), которые воплощаются в жизнь с помощью «ма териальных проводников» внешнего аспекта. Очевидно, что оба эти аспекта взаимно пр едполагают друг друга, одинаково необходимы для существования реальны х общественных явлений. Так, явления внутреннего аспекта, не обретшие св оих материальных носителей, не способны стать реальным фактором общест венной жизни. Чтобы убедиться в этом, достаточно представить себе, что ве ликий Шекспир, создавая бесценные художественные образы и философские идеи, не удосужился артикулировать, проговорить их с помощью звуковых во лн или записать на бумаге, т.е. не объективировал созданные духовные знач ения с помощью соответствующих материальных проводников. Очевидно, что в этом случае Шекспир перестал бы быть известным нам Шекспиром — титано м искусства, оказавшим огромное влияние на развитие европейской и миров ой культуры. Точно так же нам придется признать, что явления внешнего асп екта общественной жизни, утратившие связь с представленными в них духов ными значениями, теряют свою общественную функцию (как это происходит, к примеру, со святым крестом, оказавшимся в руках дикаря, не знакомого с хри стианской религией и воспринимающего его как обычный кусок дерева). Однако из того факта, что социальная реальность предполагает присутств ие и духовных и материальных компонентов, отнюдь не следует, что эти комп оненты имеют равное значение для существования общественных явлений, н е могут рассматриваться как первичные и вторичные, определяющие и опред еляемые в общественной жизни людей. Конечно, такой социальный объект, как том Шекспира, лежащий на вашем стол е, есть синтез духовных значений, которыми английский драматург поделил ся с человечеством, с определенным образом переплетенной и склеенной бу магой со свинцовыми литерами, нанесенными на нее. Однако лишь сумасшедши й, полагает Сорокин, возьмется утверждать, что идеи Шекспира, т.е. явления внутреннего духовного аспекта книги, в какой-то мере выводимы и зависят от свойств внешнего, материального аспекта — скажем, физико-химических свойств бумаги, на которой напечатан текст. Лишь сумасшедший может пытат ься вывести эстетическое содержание Венеры Милосской из свойств мрамо ра, из которого изваяна эта скульптура, или объяснять социальную функцию флага — священного символа, ради которого солдаты жертвуют жизнью на в ойне, — особенностями материала, из которого изготовлены полотнище и др евко. Вывод из сказанного однозначен: в противоположность мнению социально-ф илософского материализма духовное в общественной жизни всецело опреде ляет материальное, а не наоборот. В самом деле, именно духовные, а не материальные компоненты общественных явлений определяют их сущность, их отличие как от природных явлений, так и от общественных явлений с иной «социокультурной физиономией». В самом деле, представим себе два материальных предмета, имеющих одинако вое природное происхождение. Представим себе, далее, что эти предметы им еют совершенно одинаковые физико-химические свойства, подобны друг дру гу по весу, размеру и форме. И тем не менее между нашими предметами существ ует глубокое качественное различие. Один из них — обычный камень, валяю щийся на дороге, а другой — «чуринга», священный символ австралийских а боригенов, их бережно охраняемый тотемный знак. Спрашивается: какая чудо действенная сила превратила обычный минерал в предмет культа, перевела заштатное явление природы в ранг значимых социальных явлений? Ответ оче виден: камень преобразился потому, что стал носителем смысла, вместилище м некоторой религиозно-мифологической идеи. Именно она, а не субстратные свойства камня определяет его новый социальный статус, его место и роль в системе социальных явлений. Достаточно сказать, что в глазах непосвяще нного европейца, не ассоциирующего с камнем никаких духовных значений, о н является обычным предметом природы, неотличимым от миллионов подобны х ему камней. Что позволяет нам, продолжает Сорокин, различать общественные явления — к примеру, отличить хирургическую операцию от разбойного покушения н а человеческую жизнь, если и в том и в другом случае нож вонзается в тело ч еловека? Почему одно и то же с точки зрения физики и биомоторики поведени я явление — выстрел в человека — признается в одном случае актом воинс кой доблести, одобряемой и поощряемой обществом, а в другом — тягчайшим преступлением, подлежащим строгому наказанию? Ответ во всех этих случаях один и тот же — характер социальных предмето в и процессов определяется идеями, целями, замыслами людей, а не веществе нно-энергетическими средствами, используемыми для их воплощения. Доста точно этих простейших рассуждений, полагает Сорокин, чтобы убедиться, чт о духовное не выводится из материального — напротив, полновластно расп оряжается им, подбирая себе наиболее удобные «материальные одеяния», пе рекраивая и меняя их по своему разумению. В самом деле, одна и та же идея мо жет воплощаться в жизнь с помощью самых различных «проводников»: так, др ама Шекспира ничуть не меняет своей сути в зависимости от того, воплощен а ли она на страницах книги, в радиопостановке, театральном спектакле ил и киноэкранизации. Таким образом, заключает Сорокин, знакомство с функциональной организа цией простейших актов социальной деятельности убеждает нас в том, что и статус субъекта, и статус объекта, и характер их взаимодействия всецело определяется «внутренним аспектом», духовными значениями человеческо го поведения, факторами сознания, а не материальными средствами его объе ктивации в реальной социальной среде. Комментируя эти взгляды сторонника классического социально-философск ого идеализма19, мы должны отметить как правоту, так и неправоту позиции Со рокина. В самом деле, Сорокин прав, когда фиксирует первичность духовных компонентов человеческой деятельности перед ее предметно-вещественны ми средствами. Однако он не прав, когда квалифицирует эти формы социальн ой предметности в качестве материальных явлений общественной жизни, см ешивая тем самым общефилософские критерии материальности с социально- философскими (согласно которым вещественные продукты целереализации я вляются всего лишь реальным, а не материальным в общественной жизни). Но если предметы человеческой жизнедеятельности не могут рассматриват ься в качестве «социальной материи», то какие факторы деятельности могу т считаться таковыми, существуя не только вне, но и независимо от сознани я, определяя его содержание, а не определяясь им? Нужно сказать, что философы-материалисты предлагали разные ответы на эт и вопросы, далеко не всегда соответствующие реальному положению дел. Так , мы не можем согласиться с распространенной точкой зрения, полагающей, ч то критериям материального в общественной жизни соответствуют особые организационные связи совместной человеческой деятельности, а именно экономические общественные отношения, или отношения собственности. Ниже нам предстоит рассматривать это действительно важное явление общ ественной жизни. Пока же заметим, что ученые, предлагающие рассматривать экономику как «материальное бытие общества», используют как доказател ьство одну из функциональных характеристик деятельности, которая еще н е упоминалась нами. В самом деле, до сих пор мы говорили о начальных причинах деятельности, по буждающих людей к активности. Мы обсуждали вопрос о том, сводятся ли эти п ричины к состояниям человеческого сознания (целям, стимулам, мотивам, пр ограммам) или же нам следует искать некоторые первопричины деятельност и, предпосланные сознанию и определяющие его содержание. Рассматриваемая нами точка зрения акцентирует внимание на иной сторон е деятельности — ее реальных результатах, полученных действующим субъ ектом. Иными словами, поиск материальных детерминант деятельности пере носится с фазы целепостановки, с выяснения обстоятельств, при которых фо рмулируются человеческие цели, на фазу целереализации, т.е. рассмотрение реальных последствий воплощения идеальных программ и замыслов челове ка. Выше мы отказались рассматривать подобные результаты в качестве матер иальных элементов деятельности, поскольку в них опредмечиваются цели и замыслы людей, создавая мир социальных реалий, существующий вне сознани я, но генетически (по происхождению) и функционально (по способу использо вания) зависящий от него. Однако ныне пришла пора заявить, что наше утверждение нуждается в опреде ленных оговорках. Мы продолжаем утверждать, что люди действуют всегда со знательно (даже если не вполне осознают подлинные причины своего поведе ния20). Но это все же не означает, что все результаты их деятельности могут р ассматриваться как материализация сознания, воплощение идеального зам ысла, выступающего в качестве «целевой причины». Приведем несложный пример. Человек в автомобиле в полне сознательно стремится проехать узкий участок дороги. Столь же осо знанно действуют, нажимая на педали и крутя руль, водители соседних авто мобилей. Теперь спросим себя: результатом чьего умысла явился автомобил ьный затор, «пробка» на дороге? Очевидно, что этот реальный результат сов местной деятельности представляет собой не «материализацию» сознания , а стихийное последствие взаимного столкновения не координированных в олевых усилий автомобилистов. Подобные рассуждения привели некоторых философов к идее обнаружить ма териальное начало общественной жизни в особых отношениях между людьми, которые — подобно автомобильной пробке — возникают вполне стихийно, б ез всякого предварительного осмысления в сознании людей. Все обществен ные отношения были разделены на два класса: «идеологических» и «материа льных», т.е. сознательно создаваемых людьми и стихийно складывающихся «з а спиной» исторических субъектов, не проходящих в своем генезисе через и х сознание. К числу «идеологических» были отнесены, в частности, политич еские связи, которые оформляет, к примеру, институт государства, сознате льно «изобретаемый» людьми. В числе же «материальных» оказались эконом ические связи, действительно способные возникать стихийно. К примеру, каждый из нас знает имя изобр етателя паровой машины, созданию которой предшествовал вполне очевидн ый «авторский замысел». Но кто в состоянии назвать нам «автора» капитали стической организации общества, которая явилась результатом внедрения машин? Существовал ли в истории человек, который за столом своего рабоче го кабинета разработал саму идею и план мероприятий по перестройке нату рального хозяйства в рыночную экономику, основанную на отношениях това рообмена между производителями? Историческая необходимость принудила людей «изобрести» политические партии и государство, но можем ли мы счит ать, что кто-то из них изобрел экономические группы — к примеру, класс кре стьянства? Отрицательный ответ на эти и подобные вопросы стал главным аргументом в пользу концепции, полагающей, что экономические отношения людей есть ис комая «социальная материя» — поскольку они не входят в область творимы х сознанием реалий, не зависят от него в своем возникновении и оказывают на него определяющее воздействие (через систему практических интересо в субъекта — об этом ниже). Отнюдь не считая такую точку зрения вздором (как это делают ныне многие г иперрадикальные критики «исторического материализма»), мы все же не мож ем согласиться с подобной локализацией, «материального начала» челове ческой деятельности. Все дело в том, что приведенные аргументы не имеют д ля социальной философии универсального значения, так как не могут быть р аспространены на «деятельность вообще», имеют лишь частное, историческ и ограниченное действие. Такие аргументы теряют свою силу в условиях, когда сознание оказывается способным влиять не только на функционирование, но и на становление экон омических реалий, — как это происходит в современной истории, знающей м ножество примеров удачных и неудачных инноваций сознания в некогда зак рытой для него сфере «экономического базиса». В самом деле, во все ли пери оды человеческой истории экономические связи людей складывались стихи йно, «не проходя через их сознание»? Так, разрушившаяся ныне советская эк ономика явилась результатом вполне сознательного выбора в пользу огос ударствления средств производства, ликвидации парцеллярных форм частн ой собственности и их носителей в лице «традиционной» буржуазии. Вполне сознательной реформацией экономических основ общества, своего рода эк ономической революцией явился «новый курс» президента США Ф. Рузвельта и многое другое, включая сюда современные попытки российского руководс тва сознательно «построить» экономику рыночного типа. Сказанное позволяет утверждать, что с ходом истории все большее число яв лений, некогда неподвластных сознанию, складывается как результат реал изации целей и замыслов людей, опосредуется сознанием как реальной «цел евой причиной» своего возникновения. Сбылось предсказание Ф. Энгельса, к оторый полагал, что взгляд, согласно которому люди сознательно создают в ажнейшие условия своей жизни, в будущем может стать соответствующим дей ствительности. Но означает ли этот факт самоочевидное крушение «материалистического понимания» деятельности, отсутствие в ней таких факторов, которые проти востояли бы сознанию в Качестве постоянно не зависящей от него и столь ж е постоянно определяющей его силы? Не будем торопиться с выводами и прод олжим свое рассмотрение функциональных механизмов человеческой деяте льности. 3. Потребности и интересы социального субъекта Итак, выше мы признали, что любая деятельность программируется и направл яется сознанием, которое выступает в качестве причины человеческих дей ствий. Отрицать это обстоятельство могут лишь поклонники самых вульгар ных философских взглядов, делающие акцент на том обстоятельстве, что соз нание, будучи идеальным образованием, лишенным веса, протяженности и про чих «материальных свойств», само по себе не способно менять социальную р еальность и потому не может рассматриваться в качестве причины подобны х изменений. Действительно, одного желания Сальери убить гениального Моцарта (если в ерить романтической гипотезе, принятой Пушкиным) явно недостаточно, что бы свершить это злодеяние. Ясно, что живого человека «во плоти и крови» не льзя убить мыслью (что бы ни думали на этот счет поклонники разных форм ок культизма). Но столь же ошибочно утверждать на этом основании, что Моцарт а убила не злая воля завистника, а физическая субстанция — смертельная доза яда. Идеальность человеческого сознания не дает нам оснований не ра ссматривать его как фактор причинения, направляющий физическую активн ость человека именно в этом, а не в другом направлении, избранном и контро лируемом сознанием. Итак, повторим еще раз: нелепо отрицать, что сознание людей выступает, как показал еще Аристотель, в качестве особой «целевой» причины человеческ ой деятельности. И все же возникает вопрос: следует ли рассматривать его в качестве первопричины человеческих действий, или же за целями и желани ями людей кроются какие-то более глубокие, неидеальные факторы причинен ия? Рассмотрим в качестве примера деятельность человека, строящего себе до м. Зададим себе сугубо риторический вопрос: возможна ли подобная деятель ность, не вызываемая, не направляемая и не контролируемая сознанием стро ителя? Ответ однозначно отрицательный. Ясно, что человек может построить себе жилище лишь в том случае, если пожелает это сделать и сумеет реализо вать свое желание. Качество дома и то, будет ли он вообще построен, в немал ой степени зависит от умения строителя (т.е. состояния его сознания) и т.д. и т.п. Поэтому естественный ответ на вопрос о причинах происходящего звучит т ак: человек строит дом, потому что ощутил желание иметь жилище, решил реал изовать это желание, соотнеся его со своими возможностями, создал идеаль ную схему дома, выстроил определенную программу действий по обеспечени ю строительства и принял волевое решение о его начале. Казалось бы, все причины происходящего упираются в сознание человека. И все же это не так. Чтобы убедиться в этом, зададим себе простейший вопрос: самопроизвольно ли желание человека строить дом? Почему ему вдруг захот елось иметь жилище, затратить немалые силы на его создание? Является ли э то желание капризом сознания или же за ним стоит некоторая более глубока я причина? Серьезный ответ на все эти вопросы заставит нас учесть, что прежде всего люди строят дома потому, что являются теплокровными существами, физичес ки не способными выжить в холодном климате без отапливаемого жилища. В э том смысле дом есть условие выживания человека, реальное средство присп особиться к среде существования, предписывающей ему вполне определенн ые правила поведения в ней. Руководствуясь подобной логикой, мы можем утверждать, что подлинной пер вопричиной действий является не состояния сознания, по стоящие за ними и определяющие их потребности существования, и которых выражается адапт ивный характер человеческой деятельности. Подобная точка зрения полаг ает, что информационные программы социального поведения не самоцельны, появляются, в конечном счете, средством самосохранения — объективного императива человеческого существования в природной и социокультурной среде. Попробуем пояснить, о чем идет речь. Начнем с определения потребности, которую мы будем понимать как свойств о субъекта, раскрывающееся в его отношении к необходимым условиям сущес твования, или, конкретнее, свойство нуждаться в определенных условиях св оего существования в мире. Подчеркнем, что потребность, присутствующая в каждом человеческом действии, представляет собой не часть, существующу ю наряду с другими ее частями — субъектом и объектом, — а именно свойств о одной из частей деятельности, ее субъекта. В этом плане в литературе принято различать саму потребность человека и предмет этой потребности, каковым могут служить организационно выделе нные части деятельности. Это означает, что пища, одежда, медикаменты или ж илище являются предметами нашей потребности быть сытыми, одетыми, здоро выми, укрытыми от каприза стихий, в то время как сама потребность есть не б олее чем свойство человека нуждаться во всем этом, как в условии своего с уществования в среде. Характеризуя потребность, мы должны подчеркнуть, что она представляет с обой именно свойство социального субъекта, а не его состояние. Именно св ойства явления, как мы помним, образуют его сущность, в то время как его со стояния производны от этой сущности и как бы безразличны к ней (так, химич еская сущность воды безразлична к своим агрегатным состояниям, посколь ку вода вполне способна оставаться водой, т.е. сохранять свои существенн ые свойства, в любом из присущих ей агрегатных состояний — жидком, пароо бразном или твердом). Это уточнение важно для того, чтобы различать потр ебность субъекта и нужду как состояние его актуализированной потребно сти. Попросту говоря, потребность человека быть сытым и одетым является его постоянным существенным свойством, которое не проходит в минуту, ког да он насытился или приобрел одежду, а лишь переходит из состояния остро й нужды в состояние своей удовлетворенности (которое затем вновь сменит ся состоянием нужды). Такая наиболее общая характеристика потребностей позволяет нам утверж дать, что они являются необходимым функциональным моментом любой из фор м человеческой деятельности. Можно смело утверждать, что «беспотребнос тной» или «внепотребностной» деятельности людей попросту не существуе т: все, что мы делаем, мы делаем ради какой-то из своих многочисленных и мно гообразных потребностей, стремясь к тому, что нам необходимо для существ ования в природной и социальной среде. Проблема классификации человеческих п отребностей — одна из сложнейших проблем науки. Ниже нам придется косну ться многих аспектов этой темы (в частности, решить вопрос о носителях со циальных потребностей — являются ли ими только индивидуально взятые л юди или же мы вправе говорить об особых потребностях, отсутствующих у ин дивидов и присущих социальным группам, в том числе и целым человеческим обществам). В настоящий момент нас интересуют самые общие свойства «потр ебности вообще», рассмотренной как необходимый фактор функционировани я столь же абстрактной человеческой деятельности. Тем не менее уже сейчас мы можем сказать, что самая большая ошибка, котору ю может сделать ученый, изучающий людей, — это свести систему их потребн остей к тому, что необходимо для физического выживания в среде. Нет спору, человек, как и всякое живое существо, обладает набором потребностей, опр еделяемых природой его организма, — т.е. потребностей пить, есть, дышать, спать, вступать в половые связи и пр. Однако подобные организмические по требности отнюдь не исчерпывают всего того, что необходимо людям для сущ ествования в качестве социальных существ. Такой необходимостью, к приме ру, являются для человека получение и трансляция знаний, без которых нев озможно его выживание в среде — невозможно создание тех предметов, с по мощью которых удовлетворяются те же организмические потребности (пища, одежда, жилье и пр.). Необходимым условием существования людей, т.е. предме том потребности, является взаимодействие и взаимная помощь, т.е. коопера ция и координация совместных усилий, порядок и безопасность, и многое, мн огое другое. Более того, уже сейчас мы можем сказать, что вся система человеческих пот ребностей делится на два разных типа: потребности дефициентные и бытийн ые (если использовать терминологию одного из крупнейших психологов XX ве ка М. Маслоу). Под дефициентными потребностями следует понимать потребно сть людей во всем том, что необходимо для поддержания самого факта их био логической и социальной жизни. Бытийные потребности выражают отношени е людей к необходимым условиям поддержания определенного качества, усл овно говоря, комфортности такой жизни, без чего невозможно полноценное с уществование людей. Это означает, что предметом потребности для человек а является не только пища, но и определенное качество этой пищи, так как в норме человеческого поведения заложено стремление не просто поесть вс е равно что, но поесть вкусно, удовлетворить свои гастрономические склон ности. В числе таких бытийных потребностей Маслоу выделяет, в частности, так на зываемые потребности любви и принадлежности (становящиеся духовной ос новой семьи и дружбы), потребности в самоидентификации, признании, уваже нии и самоуважении, потребности в самоактуализации как развитии своих с пособностей и склонностей, потребности в переживании прекрасного и пр. Н етрудно понять, насколько наличие бытийных потребностей усложняет мех анику человеческого поведения, поскольку именно они становятся основа нием «биологически нецелесообразных» поступков человека, способного п редпочесть факту жизни сохранение своей чести и достоинства. Не углубляясь далее в классификацию человеческих потребностей, отмети м, что именно потребности являются объективной основой поведения, дисци плинирующей человеческое сознание и укрощающей произвол человеческой воли. Более того, становится понятной логика тех социально-философских т ечений, которые считают потребности людей материальными факторами их д еятельности, существующими вне человеческого сознания, первичными по о тношению к нему, определяющими сознание и не зависящими от него. В самом деле, спецификой человеческой деятельности, как уже отмечалось в ыше, является тот факт, что все приводящее людей в движение должно так или иначе пройти через их голову. Это означает, что потребность становится з начимым фактором реальной человеческой деятельности лишь в том случае, если осознается людьми (исключением являются лишь такие «организмичес кие» потребности человека, которые удовлетворяются рефлекторно, как эт о происходит, например, с потребностью дышать, поглощать кислород). Напро тив, неосознанная потребность и ее состояния никак не влияют на поведени е людей — так, человек, который вот-вот станет жертвой покушения, ведет се бя несообразно ситуации, поскольку реальная угроза его безопасности, по кушение на его жизненную потребность не прошли через его сознание. Но означает ли связь потребностей и сознания как взаимополагающих друг друга факторов деятельности, что человеческие потребности и есть созна ние, тождественны ему? Едва ли с таким утверждением можно согласиться. Все мы понимаем, что реал ьный голод как неудовлетворенная потребность организма в источниках э нергии и чувство голода, возникающее как отображение этой потребности в сознании, при всей взаимосвязанности этих явлений отнюдь не тождествен ны друг другу. То же самое можно сказать о соотношении между реальной без опасностью человека и ощущением им своей безопасности и т.д. и т.п. Можно утверждать, что во всех случаях социальной деятельности потребно сть и осознание потребности не тождественны друг другу. Исключением из э того правила не являются даже те случаи, когда предметом потребности явл яются собственные внутренние состояния человеческого сознания. К прим еру, мы должны понимать, что знания, без которых невозможно существовани е людей, и сама потребность в знаниях далеко не тождественны друг другу. И деален в данном случае предмет потребности, но не сама потребность как с войство человека относиться к знаниями как к необходимому условию суще ствования. То же самое можно сказать о любви как интенции сознания и потр ебности любить, вытекающей из законов психосоциальной организации чел овека. Мы видим, что даже духовные по своему предмету потребности являются не с амим сознанием, а лишь реальным отношением к сознанию и в этом качестве л ишены необходимых свойств идеального. Но значит ли это, что мы вправе рас сматривать потребности в статусе материальных детерминант деятельнос ти — не только существующих вне сознания, но и не зависящих от него? Казалось бы, такая постановка вопроса противоречит тем характеристика м потребности, которые мы привели несколькими абзацами выше. В самом дел е, может ли считаться не зависящим от сознания то, что нуждается в сознани и как в условии своей реализации, — как это имеет место с потребностью, не становящейся причиной человеческого поведения, в случае если она не осо знается людьми? Отвечая на этот вопрос, следует сказать, что философский критерий незави симости от сознания предполагает отношение сущностей, а не существован ия. Пояснить эту сложную фразу можно самым простым примером. Все мы знаем, что биологическая, а затем и социальная эволюция на Земле стали возможны благодаря наличию в ее атмосфере животворного газа — кислорода. В этом смысле не будет ошибкой сказать, что человеческая история зависит от сос тава земной атмосферы. Но каков характер этой зависимости? Можем ли мы ск азать, что причины исторических событий — походов Александра Македонс кого или реформ Александра II Освободителя — лежат в сфере физиологии че ловеческого дыхания, определяются отношениями человеческого организм а с кислородом? Абсурдность такой постановки вопроса очевидна. Ясно, что фактическое су ществование человеческой истории зависит от наличия кислорода, чего не льзя сказать о сущности исторических событий, определяемых какими угод но факторами, кроме химического состава атмосферы. Аналогичный тип связи характеризует отношение между потребностями и с ознанием людей. С одной стороны, собственно социальные потребности, отли чающие людей от животных, возникают лишь в рамках человеческой деятельн ости, которая определяется наличием сознания. Это позволяет нам утвержд ать, что существование таких потребностей зависит от сознания. От сознан ия, как мы увидим ниже, зависит также сам процесс удовлетворения потребн остей: его течение и реальные результаты. И все же есть основания утвержд ать, что сам характер человеческих потребностей, их сущность определяют ся отнюдь не произволом сознания, а не зависящими от него факторами биос оциальной организации людей, которые сознание вынуждено принимать как данность, которые оно не в силах изменить. В самом деле, мы знаем, что во всех без исключения обществах люди должны ду мать о хлебе насущном, поскольку потребность есть и пить присутствует у любого человека независимо от его вероисповедания, политических убежд ений, эстетических пристрастий и прочих состояний сознания. Очевидно, чт о наличие подобной потребности определяется отнюдь не желаниями людей, а физиологическими характеристиками нашего организма, который предста вляет собой систему открытого типа, нуждающуюся в постоянном энергетич еском питании, получаемом из среды существования. Конечно, то, что человек ест, сколько и как он ест, во многом определяется шаблонами культуры и личными склонностями людей, т. е. состояниями общественного и индивидуального сознания. Более того, уси лием воли человек может вовсе отказаться от еды, обречь себя на голодную смерть. Но все это не значит, что человек вправе решать, иметь ему потребно сть в еде или не иметь, что он может произвольно отказаться от нее, сказать себе: с завтрашнего дня я свободен от необходимости есть. Ясно, что сознан ие может «освободить» нас от этой потребности только вместе с жизнью, не обходимым внутренним условием которой она (потребность) является. Мы видим, что выбор в пользу жизни, произведенный человеком, заставляет е го подчиняться определенным правилам, которые уже не зависят от сознани я, установлены вовсе не волей людей. Принципиально важно то, что эти истин а распространяется не только на «желудочные» надобности людей, но и на в сю систему потребностей; определяющих природу человека как социокульт урного существа. Тот же самый выбор в пользу жизни застав ляет людей считаться с объективной необходимостью выработки, усвоения и передачи информации. И эта потребность не может быть «отменена» сознан ием — напротив, она неуклонно и постоянно давит на него, заставляя людей независимо от их желания и воли прибегать к тем или иным формам ориентац ионной деятельности в природной и социальной среде. Аналогичным образо м люди ничего не могут поделать с потребностями поддержания порядка и об еспечения безопасности, вытекающими из способа их совместной жизни, и эт от факт обуславливает объективно необходимое существование институто в власти в любом обществе и во все времена, каким бы ни было субъективное о тношение людей к этому тяжелому бремени. Такая же первичность и независимость от воли людей характеризует сущес твование не только «дефициентных», но и «бытийных» потребностей людей. Н равится нам это или нет, но условия коллективной жизни закладывают в каж дом живом человеке потребность в самоидентификации и самоутверждении, в какой бы своеобразной и даже причудливой форме ни пытались мы удовлетв орить эту потребность (расплачиваясь наркоманией, алкоголизмом и душев ными болезнями за неудачу такого удовлетворения). Спросим себя: чем опре деляется уникальная «живучесть» религии, заведомая безуспешность любы х попыток ее насильственного подавления? Разве не тем, что религиозная в ера отвечает особым «экзистенциальным» потребностям человека, устройс тву его души, нуждающейся в поддержке и утешении, — устройству, которое з ависит от воли людей не в большей степени, чем темперамент, с которым они п риходят в мир? Итак, мы можем утверждать, что люди не выбирают себе ни физиологических, н и социальных, ни духовных потребностей, — они предписаны человеку его « родовой природой», с которой сознание должно считаться как с непреложно й данностью. Именно эти потребности людей, с которыми они рождаются или к оторые прививает им способ общественной жизни, являются наиболее глубо кими причинами человеческой деятельности. Иными словами, они выступают как «первопричины» деятельности, которые предпосланы ее «целевым прич инам», т.е. стоят за желаниями и стремлениями людей, определяют их, «давят» на сознание, ориентируют его в нужном для себя направлении, заставляют д елать то, чего порой не хотелось бы делать вовсе. Таким образом, излагаемый нами подход усматривает в потребностях матер иальные факторы деятельности, существенно ограничивающие свободу воли общественного субъекта, но не отрицающие ее вовсе. Очевидно, что потребн остная детерминация сознания отнюдь не превращает людей в подобие меха низма, все действия которого заранее запрограммированы не им выбранным и обстоятельствами. В самом деле, мы можем достаточно точно предсказать, как поведут себя под влиянием потребности голодная курица или испуганная собака, но это знач ительно труднее сделать в отношении человека. Конечно, все люди испытыва ют голод, но это все же не мешает им no-разному вести себя в данной ситуации: «брезгливые» предпочитают воздержаться от пищи в некомфортных условия х ее приема, которые ничуть не смущают «небрезгливых»; политические закл юченные вовсе обрекают себя на голодную смерть, отказываясь от еды ради высших идейных соображений, и т.д.22 В действительности свобода воли человека проявляется по преимуществу в способности нашего сознания «ранжировать» потребности, от которых он о не может произвольно отказаться. В зависимости от сложившейся системы ценностных предпочтений человек может расставлять свои потребности в определенно иерархическом порядке, классифицировать их как первоочере дные, актуальные и второстепенные, периферийные, требующие хоть и необхо димого, но минимального внимания. Человек, по словам французского филосо фа Ж.-П. Сартра, «обречен на свободу» — постоянную свободу выбора между те ми или иными значимыми факторами поведения. Эта свобода проявляется в бы ту, когда, стоя перед переполненным автобусом, мы решаем, что предпочесть: опоздание на работу оторванным в давке пуговицам или, наоборот, сохранно сть одежды неприятному выговору за опоздание на работу? Эта свобода проя вляется и в высших «экзистенциальных» ситуациях, когда человеку приход ится выбирать между любовью и долгом, истиной и благом, достоинством и са мой жизнью. Важно лишь понимать, что такая «поправка на свободу» отнюдь не превращае т сознание в первопричину человеческих действий. В любом случае за ним с тоит та или иная форма потребности, надобности, которая определяется не произволом сознания, а объективными законами телесной, психологическо й, социальной организации субъекта деятельности. Именно наличие таких потребностей делает поведение людей достаточно п редсказуемым, чтобы оно стало объектом научного изучения. Заметим в скоб ках, что степень этой прогнозируемости возрастает по мере того, как мы пе реходим от изучения индивидуального поведения людей к анализу форм их с овместной деятельности, в которой, как мы увидим ниже, складываются и про являются своеобразные статистические законы-тенденции (допускающие от дельные исключения, но верные для массовых форм поведения). Заканчивая наш краткий анализ феномена потребностей, отметим, что они не являются единственным фактором деятельности, влияющим на идеальные це ли человеческого поведения. Полнота его понимания требует от нас характ еристики еще одного функционального момента деятельности, каковым явл яются интересы действующего субъекта. В научной литературе существует различное понимание феномена интересо в. Нередко они рассматриваются как явление человеческого сознания, соот носимое с целями, стимулами, мотивами деятельности. Интерес в данном слу чае понимается как заинтересованность, т.е. определенный вектор сознани я, его направленность на нечто нужное человеку. Существует, однако, и иное понимание интереса, рассматривающее его как р еальный, а не идеальный фактор деятельности, непосредственно связанный с потребностями людей. Выше мы охарактеризовали потребность как свойство субъекта, в котором в ыражается его отношение к необходимым условиям существования. Согласн о рассматриваемой точке зрения интерес выступает как свойство субъект а, выражающее его отношение к необходимым средствам удовлетворения пот ребности. Иными словами, интерес понимается как посредующее звено в удов летворении потребности, характерное для человеческой деятельности и п рактически отсутствующее в поведении животных. В самом деле, не вызывает сомнений тот факт, что и люди, и животные существ а обладают потребностью есть и пить. И в том и в другом случае эта потребно сть выступает как свойство организма, удовлетворенная потребность, как его состояние, а объекты, с помощью которых она удовлетворяется — еда и п итье, — представляют собой предметы потребности. И все же, несмотря на такое сходство, люди и животные удовлетворяют общие им «организмические» потребности весьма различным образом. Одно из эти х отличий, связанное с информационными различиями в поведении человека и животного — наличием сознания, переводящим потребность в осмысленну ю цель деятельности, мы уже рассматривали выше. Другое отличие связано с особым типом адаптации, присущим человеку, который и рождает феномен инт ереса. В самом деле, животное ощутившее жажду, удовлетворяет ее водой из ближай шего водоема. Иначе поступает человек, для которого удовлетворение жажд ы связано с наличием водопроводного крана, сосуда для питья, монеты, кото рую следует опустить в автомат с газированной водой, и т.д. и т.п. Мы видим, что доступ к воде, без которой невозможно физическое существов ание человека, опосредован целым рядом предметов, которые нужны нам не с ами по себе, но лишь как средство овладения предметом жизненной потребно сти. Такая диалектика предмета-цели и предмета-средства — характерная ч ерта общественной жизни, в рамках которой люди вынуждены искать полезны е ископаемые, выплавлять металл, строить машиностроительные заводы, печ атать деньги и создавать банки, — и все для того, чтобы получить продукты потребления, которые животное получает непосредственно из среды с помо щью естественных органов тела. Как и в случае с потребностью, интерес представляет свойство людей нужда ться в различных объектах-посредниках, способствующих удовлетворению их «телесных» и общественных потребностей. Как и в случае с потребностью , нам следует различать интерес как характеристику субъекта деятельнос ти и предмет интереса, каковыми могут выступать самые различные объекты (вещи, символы, связи — об этом ниже), отличные от человека и объединенные свойством быть нужными ему, т.е. обладать некоторой позитивной значимост ью или ценностью. Наконец, как и в случае с потребностью, интерес пре дставляет собой объективное свойство людей, выражающее способ их сущес твования в мире, не зависящий от произвола человеческой воли. Возьмем, к п римеру, столь выраженную у современного человека заинтересованность в деньгах. Все мы понимаем, что ни одному человеку они не нужны сами по себе и всегда являются средством удовлетворения той или иной практической и ли духовной (как у пушкинского Скупого рыцаря) потребности, т.е. предметом отличного от нее интереса. Однако зависит ли от воли людей, живущих в обще стве с рыночной экономикой, их заинтересованность в деньгах как единств енно возможном средстве обмена, позволяющем им овладеть предметом потр ебности, который они не в состоянии изготовить сами? Очевидно, что отказа ться от денег основная масса людей (не способная вести натуральное хозяй ство или жить вооруженным грабежом) может лишь вместе с отказом от удовл етворения потребностей, т.е. путем добровольного отказа от жизни, внутре нним необходимым условием которой деньги являются. Мы видим в итоге, что многие свойства интереса совпадают со свойствами п отребности, что и побуждает некоторых ученых оспаривать необходимость их теоретического различения. В самом деле, человеку в равной степени не обходимо быть сытым, необходимы соответствующие продукты питания, земл я как средство их производства, сельскохозяйственные орудия, служащие е е обработке, и т.д. Нужно ли разделять все эти «надобности» на потребности и интересы или же «экономнее» характеризовать их все с помощью категори и «потребность», различая потребности «первого порядка», «второго поря дка» и т.д.? Отвечая на эти вопросы, мы полагаем, что различение потребностей и интересов имеет важнейшее значение для соци альной теории. Используя его, мы получаем возможность отличать универса льные потребности «человека вообще», образующие его «родовую» природу, и способы их удовлетворения конкретными людьми в конкретных историчес ких обстоятельствах. Понятие потребности позволяет нам зафиксировать устойчивое, исторически неизменное в людях и обществах, в то время как ка тегория интереса ориентирует нас на исследование специфических систем деятельности и общественных отношений, от которых зависит способ удовл етворения потребностей23. Итак, подводя итоги сказанному, мы можем рассматривать человеческое дей ствие как системно целостный процесс, в котором могут быть выделены след ующие функциональные подсистемы: 1) причиняющая, которую образуют присущ ие каждому субъекту деятельности потребности и интересы; 2) идеально-рег улятивная, которую образуют информационные механизмы сознания — цели, программы, мотивы и стимулы поведения (специально изучаемые психологие й); 3) операциональная, которая представляет собой активность целереализ ации, т.е. физические операции субъектов, направленные на претворение в ж изнь своих замыслов и желаний; 4) результативная, которую образуют сознат ельно полученные или стихийно сложившиеся результаты человеческой дея тельности, соответствующие или не соответствующие ее целям, удовлетвор яющие и не удовлетворяющие ее потребностям. Главный вывод, который следует из нашего рассмотрения, может быть сформу лирован так: уже на уровне своих простейших проявлений — действий — че ловеческая деятельность не должна рассматриваться как непредсказуемы й процесс, творимый абсолютно свободной, неопределимой волей людей. Един ообразие потребностей, раскрывающих объективную «родовую природу» чел овека, их дисциплинирующее воздействие на сознание — такова наиболее г лубокая причина, обусловливающая законосообразность деятельности, ее подчиненность определенным «правилам», существующим в общественной жи зни людей. С другой стороны, анализ простейших форм деятельности показывает нам ко лоссальные возможности сознания разнообразить поведение людей, готови т нас к пониманию многовариантности человеческой истории. Детерминаци онная связь между потребностями людей и их целями, как мы увидим ниже, отн юдь не означает существования столь же строгой детерминации между целя ми человеческой деятельности и ее реальными результатами. Мы полагаем, что сказанного о функциональных механизмах человеческого действия достаточно, чтоб перейти к анализу значительно более сложных с остояний деятельности — а именно, к анализу общества как организационн ой формы совместного поведения людей. Примечания 1 Излишне говорить, что такое социально-философское понимание объекта от личается от общефилософского использования этой категории, когда объе ктом именуют не предмет деятельностных усилий субъекта, а любое — додея тельностное или внедеятельностное — явление действительности, облада ющее предметной формой бытия и отличное как от своих свойств, состояний и связей, с одной стороны, так и от процессуальных форм существования дей ствительности — с другой. Та же терминологическая проблема — умножени е (удвоение, утроение и пр.) философских понятий, «общефилософских», «соци ально-философских», «гносеологических» — будет вставать перед нами во многих других случаях (одним из «рекордсменов» многозначности являетс я, в частности, категория «предмет», специальные значения которой нам пр идется оговаривать). 2 Лекторский В.А. Принцип предметной деятельности // Методологические про блемы исследования деятельности. М., 1976. С. 154.

© Рефератбанк, 2002 - 2024