Верт А. "Россия в Войне 1941-1945", М., 2003

Содержание:


ВВЕДЕНИЕ
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Верт А. "Россия в Войне 1941-1945", М., 2003

Автор возлагает ответственность за многочисленные потери среди личного состава и техники в первый год войны на руководство страны, и вычленяет следующие четыре аспекта, приведшие к отступлению армии: полностью не соответствовавшие ситуации военные концепции; глобальная ошибка в оценке нацистской угрозы в июне 1941 г.; ущербная (слишком отстающая и неполная) политика в области вооружений; глубокая дезорганизация командного состава вследствие чисток 1937 — 1938 гг.
Военные концепции Сталина строились, исходя из трех идей: Советскому Союзу никогда не придется вести боевые действия на своей территории; готовиться следует к наступательной войне; любая агрессия против СССР будет немедленно остановлена всеобщим восстанием западного пролетариата. Как следствие, вся советская военная тактика и расположение войск исходили из задач наступательной войны. Так, пограничные укрепления на линии 1939 г. (так называемая «Сталинская линия») были демонтированы, хотя новая граница таковых еще не имела. Войска были расквартированы за многие сотни километров от границы. Все это позволило немцам с первых дней войны очень быстро продвигаться в глубь советской территории.
Одним из важнейших просчетов, определивших ответственность Сталина, был его отказ принимать всерьез многочисленные донесения, которые с начала 1941 г. предупреждали о скором фашистском вторжении в СССР. Одни из них поступали от советских военных, сообщавших Сталину о сосредоточении на западной границе 120 немецких дивизий (доклад Генштаба от 6 июня), о нарушениях воздушного пространства СССР немецкими самолетами (более 150 с января по июнь). Другие приходили от секретных агентов (таких, как Зорге, который начиная с 15 мая «выдавал» из Токио дату 22 июня), из британских (13 апреля Черчилль предупредил по дипломатическим каналам Сталина о неизбежности немецкого нападения) и американских источников. До самого вторжения Сталин пребывал в уверенности, что эти сообщения были не чем иным, как английскими «провокациями», направленными на то, чтобы заставить его открыть второй фронт и облегчить тем самым положение Англии в войне. «Исходящими из кругов, заинтересованных в расширении войны», «абсолютно лишенными оснований» объявлялись в сделанном по его указанию заявлении ТАСС (14 июня) слухи об агрессивных намерениях Германии в отношении СССР.
До последнего момента Сталин отказывался дать приказ о приведении в боевую готовность и переброске войск, о начале мобилизации, на которых настаивало высшее военное руководство. Даже прифронтовые мосты не были заминированы. В день вторжения командующие атакуемых приграничных военных округов в течение нескольких часов не получали ответов на свои запросы.
А.Верт утверждает, что только через четыре часа после начала агрессии нарком обороны наконец дал требуемый приказ об ответных — и ограниченных — действиях. Распространению неразберихи и смятения в немалой степени способствовали противоречивые приказы и туманные, выжидательные указания, отдаваемые в эти решающие часы. Вечером 22 июня, когда немецкая армия, форсировав Неман, осадила Брест и двигалась на Львов, командование РККА направило в войска директиву о «переходе в наступление» — самоубийственный приказ, посылавший в неминуемое окружение сотни тысяч человек. Германское нашествие — в этом единодушны все свидетельства, — казалось, полностью лишило Сталина воли и дееспособности.
Лишь через двенадцать дней, 3 июля, он оказался в состоянии выступить с обращением к народу. На целую неделю даже имя его исчезло с газетных полос. Создается впечатление, что реально во главе потерявшего управление государства в те дни находились нарком обороны С.Тимошенко и начальник генштаба Г.Жуков.
Несмотря на достигнутый в 30-е гг. несомненный прогресс, оснащение Красной Армии современным вооружением страдало из-за отсутствия продуманной политики в этой сфере. Постоянное вмешательство Сталина в вопросы выбора новых типов вооружений часто приводило к плачевным последствиям.
Пусть даже военный бюджет вырос с 1934 по 1939 г. в 7 раз - армия за этот период увеличилась с 900 тыс. до 5 млн. человек после принятия закона о всеобщей воинской обязанности. Что же касается военной промышленности, то до конца 1941 г. предпочтение в ней отдавалось массовому производству морально устаревшей техники, «поставленной в план» много лет назад (истребители И-16, сильно уступавшие немецким Ме-109, легкие танки БТ-5, БТ-7, Т-26 и Т-27, средние — Т-28, тяжелые — Т-35). Все это были модели «вчерашнего дня», что и доказали первые дни войны. Только в первом полугодии 1941 г., под влиянием уроков финской кампании, производство новых образцов стало расти — прежде всего, благодаря нажиму Жукова и замнаркома обороны Шапошникова. Запоздалые усилия принесли лишь частичный эффект: современными истребителями (Як-1, Лагг-3, Миг-3; выпуск последних составил 84 штуки в 1940 г. и 1950 — в первой половине 1941 г.) и танками (средние Т-34, тяжелые KB) удалось вооружить всего 15% авиационных и 25% танковых частей. В своих мемуарах военные руководители вспоминают, что отказал Сталин и в поддержке, необходимой для производства ряда созданных лучшими конструкторами новых видов вооружений, таких, как реактивный миномет Костикова6.
Весна 1942 года опять принесла поражения Советской армии: Сталин допустил ошибку в оценке ситуации и отдал приказ о наступлении.
Однако, летом того же года происходит перелом в ходе войны.
А.Верт пишет, что невозможно понять советские победы конца 1942 и лета 1943 г., не рассказав о титанических усилиях по перестройке советской экономики, полностью переориентированной к 1942 г. на производство вооружений за счет сокращения выпуска гражданской продукции. В ноябре 1941 г. промышленное производство, дезорганизованное немецкой оккупацией важнейших экономических районов и перебазированием более 1500 заводов на восток, упало до 52% от уровня ноября 1940 г. Однако по завершении второго этапа эвакуации промышленного потенциала (лето 1942 г.) обозначился явный подъем экономических показателей. Важную роль в этом сыграла деятельность Комитета по учету и распределению трудовых ресурсов, на который была возложена задача обеспечения перебазированных предприятий рабочей силой. Острота проблемы определялась тем обстоятельством, что 11 млн. человек находилось в рядах Красной Армии. В этих условиях в феврале 1942 г. правительство провело мобилизацию городского населения, а в ноябре распространило эту меру и на сельских жителей. В течение только этого года 3 млн. человек, в том числе 830 тыс. юношей и девушек, только что окончивших школу, были в обязательном порядке направлены в промышленность и строительство. Кроме того, чтобы заменить ушедших на фронт квалифицированных рабочих, 1 млн. 800 тыс. взрослых и юношей прошли ускоренный курс обучения в ФЗУ
В конце 1942г. СССР значительно опередил Германию в выпуске боевой техники в количественном и качественном отношениях.
Важную роль в промышленном производстве играло использование труда заключенных; учитывая географическое положение большей части ларей, можно предположить, что на них пришлась немалая часть работы по развитию необходимой для эвакуированных предприятии инфраструктуры.
Большую роль в стабилизации экономического военного положения СССР А.Верт отводит помощи союзникам.
При этом он замечает, что в Советском Союзе всегда существовала тенденция к недооценке союзнических поставок по ленд-лизу. Если верить «Bоенной экономике СССР в период Великой Отечественной войны» председателя Госплана СССР Н.Вознесенского, вышедшей в 1948 г. и содержащей данные, которыми до сих пор пользуются советские историки, эти поставки в стоимостном выражении составили не более 4% от общего объема производства СССР во время войны. Американские же источники оценивают помощь союзников в 11—12 млрд. долларов (427 тыс. грузовиков, 22 тыс. самолетов, 13 тыс. танков, 2,6 млн.т нефтепродуктов, 720 тыс.т цветных металлов, 4,5 млн.т продовольствия и т.д.). Проблема поставок вызывала обильную переписку на самом высоком уровне, тон которой часто был колким7.
Союзники обвиняли СССР в «неблагодарности», поскольку в своей
пропаганде он полностью обходил молчанием иностранную помощь. Со своей стороны Советский Союз подозревал союзников в намерении подменить материальным взносом открытие второго фронта. Так, «вторым фронтом» советские солдаты в шутку прозвали понравившуюся им американскую тушенку.
В действительности же поставки по ленд-лизу готовых изделий, полуфабрикатов и продовольствия сыграли экономически очень важную роль — в той мере, в какой они позволили советской экономике уменьшить негативные последствия специализации на военном производстве, а также не бояться нарушения экономических взаимосвязей из-за невозможности сбалансированного роста8.
Высокая степень сопротивления Красной Армии, замедление темпов продвижения вглубь советской территории армий вермахта и начавшееся в ноябре 1942 г. контрнаступление советских войск под Сталинградом вселили в англичан и американцев огромное чувство восхищения и надежду, что СССР выстоит. И только новости о битве при Эль-Аламейне и совместной высадке англо-американских войск в Северной Африке временно вплоть до получения известий о победе советских войск под Сталинградом переключили внимание английской общественности на события в Северной Африке.
В США такой активной реакции общественности на победу под Сталинградом не наблюдалось, но изменение стратегической обстановки на советско-германском фронте в начале 1943 г. вызвало существенную корректировку деятельности и структуры организаций, занимающихся в США отправкой гуманитарной помощи в СССР. Впервые с 1943 г. в кампаниях сбора средств стали принимать участие американские церкви различного вероисповедания. После 1943 г. объемы собираемой помощи для СССР не снижались. Под влиянием происшедшего в 1943 г. коренного перелома на фронтах Второй мировой войны в деятельности политических партий США резко активизировался процесс разработки основ внешнеполитической программы на послевоенное время, а ставшая четко вырисовываться перспектива окончания войны выдвинула на первый план в межпартийной борьбе проблему перевода экономики на мирные рельсы.
В то же время в потоке восторженных откликов по поводу скорого окончания войны в военно-политических кругах все чаще раздавались голоса тех, кто высказывал большие сомнения относительно послевоенных планов Советского Союза. Сталинградская победа поставила союзников перед внезапно изменившимися альтернативами в направлении дальнейшего строительства взаимоотношений с СССР во время и после войны, перевела вопрос об открытии второго фронта из теоретической плоскости в сферу принятия конкретных решений.
Ценность книги А.Верта, на мой взгляд, несомненна в силу собственного участия автора в качестве военного журналиста во многих боевых операциях, в освобождении оккупированных городов и сел.
Не понаслышке А.Верт пишет о зверствах фашистов.
Не менее существенно, чем подчинение всего народнохозяйственного потенциала нуждам фронта и материальная помощь союзников, на коренное изменение обстановки летом 1943 г. в пользу СССР повлияло варварство гитлеровцев на оккупированных территориях. Даже в тех регионах и республиках, которые в ЗОе гг. жестоко пострадали от советского режима, установленные нацистами порядки обескураживали и исключали малейшие поползновения к сотрудничеству с оккупантами.
Чувство патриотизма, обостренное зверствами и поддерживаемое воспоминаниями о действительно происходившем при советской власти улучшении материальных и культурных условий жизни, стало важнейшим фактором духовного единства советского народа, того общественного согласия, которое сыграло главную роль в борьбе за выживание СССР. Нет никаких сомнений в том, что в 1944 г. общественные механизмы функционировали гораздо более четко, чем в 1937—1938 гг.
Вторжение в СССР не было, по замыслу Гитлера, просто военной операцией. Оно преследовало особые цели, четко определенные его видением будущего Германии: уничтожив большевизм и разрушив Советское государство, завоевать на востоке жизненное пространство для немецких колонистов. Эти цели обосновывались убеждением Гитлера в специфически еврейской природе большевизма и его глубокой ненавистью ко всем славянским нациям. Извечный, по мнению Гитлера, конфликт между Германией и славянским миром делал Россию, независимо от ее политического строя, постоянным источником угрозы для немцев.