Архитектура Руины в Живописи 18 века

Введение
Тема архитектурной руины в живописи XVIII века
Заключение
Список использованной литературы:

Архитектура Руины в Живописи 18 века

Тема архитектурной руины в живописи XVIII века
Начнем с «Двойной руины» французского художника Гюбера Робера, в творчестве которого тема руины была основной, неслучайно его даже прозвали «Робером Руинным».
Основное пространство полотна занимают расположенные один над другим два пролета, причем второй вдвое выше первого, вся конструкция завершается полуразрушенным портиком. Напротив портика располагается дорожный столб, между столбом и портиком – лестница. Во втором пролете сушится выстиранное белье, внизу, на самом нижнем ярусе, группа молодых людей оживленно играет в жмурки. Выше находится молодой человек, наблюдающий за играющими с горькой улыбкой. На самом же верху, под открытым небом, никого нет, отсутствуют и детали, свойственные повседневной жизни людей.
Картина в целом производитвпечатление двойственное. С одной стороны, на ней изображена повседневная жизнь людей, для которой окружающие архитектурные руины являются лишь фоном. При этом в картине нашло воплощение свойственное вообще эпохе Просвещения устранение четкой границы между внешним и внутренним, т.е. между интерьером и экстерьером. Руина воплощает эту идею как нельзя лучше, поскольку она сама по себе является «прозрачной», открывает пространство там, где оно не должно быть открыто в обычной ситуации. И это новое пространство обжито человеком: «Робер всегда видел и писал руины в атмосфере будничной повседневной жизни. В развалинах древних зданий ... проводят досуг горожане, обитает римская беднота с ее немудреным скарбом, скотом и птицей, в развалинах сушится белье, в старых бассейнах стирают прачки» (4, 170-171). «Двойная руина» не является исключением.
С другой стороны, эпохе Просвещения свойственно новое понимание природы, а также новое отношение ко времени. Поскольку «все подчинено закону линейного развития времени, все движется и постоянно меняется» (1, 38), основным становится ощущение не просто изменчивости, но преходящести всего существующего в мире, а особенно созданного человеком.
Руина в такой ситуации является наиболее адекватным и наглядным символом бренности созданного человеком, поэтому обращение к теме архитектурной руины является неслучайным. В этой связи понятно, почему творчество Робера поддерживал, например, Дидро. По его словам, «руины производят столь большое впечатление из-за чувства бренности, которым от них веет. Эти властители мира, воображая, будто строят на века, воздвигли себе пышные чертоги и предназначали их, безумцы, для нескончаемого ряда своих потомков... Но от всех их построек, возведенных с таким размахом, потребовавших таких расходов, остались лишь развалины, которые служат прибежищем самым обездоленным и несчастным людям…» (цит. по: 2, 218). С этой точки зрения печальный взгляд молодого человека, смотрящего на играющих внизу людей, можно понять как выражение знания о том, что все преходяще, и от радости играющих не останется и следа, причем гораздо раньше, чем окончательно разрушатся руины.
В то же время, этот мотив бренности может быть истолкован и по-другому. Так, другой мыслитель эпохи Просвещения, Толанд, говорил о том, что, «потеряв одну какую-либо форму, вещь тотчас же облекается в другую, она как бы исчезает со сцены в одном костюме, чтобы тотчас появиться на ней в другом» (1, 38). С этой точки зрения весь мир предстает как театр, и руины также подчиняются этой ситуации. С одной стороны, в настоящее время они являются по сути дела декорациями, однако какое-то время назад были главными действующими лицами, и вполне могут стать ими опять, хотя уже и в другом виде. В этом ракурсе также понятно и стирание границы между интерьером и экстерьером, их превращение друг в друга.
В «Двойной руине», таким образом, руина выполняет множество функций, выражает различные свойственные тому времени мировоззренческие установки, сочетая ощущение бренности и интерес к обыденности, проявления жизни здесь и сейчас и чувства ушедшего времени.
На последнее особо обращает внимание С.М. Даниэль, истолковывая основной мотив темы руины как утопию, как мечту об ушедшем золотом веке, воспоминания о котором еще сохранились только в руинах прошлого. С этой точки зрения можно истолковать и свойственное Роберу, хотя и не нашедшее воплощения в рассматриваемой картине, комбинирование архитектурных памятников, оставшихся от разных эпох и расположенных в разных мечтах. Печальную же улыбку молодого человека с «Двойной руины» с этой точки зрения можно понять как ощущение духа ушедшего времени и осознание того, что кроме него никто этого не ощущает.
В немецкой живописи тема архитектурной руины также развивается. Поскольку это происходит прежде всего на основании подражания французской живописи, в создаваемых произведениях находят выражение все указанные аспекты темы архитектурной руины, хотя и не всегда они присутствуют все в одном произведении.
Так, картина Христиана Штеклина «Вид дворца» изображает полуразрушенный дворец, у которого отсутствуют некоторые перекрытия и стены. Тем самым пространство, которое должно быть внутренним, открывается и соединяется с внешним пространством, с городом. Около развалин дворца беседуют мужчина и женщина, неподалеку ходят собаки, играют подростки. Руины дворца здесь по сути дела играют роль предметов природы, которые и используются соответствующим образом (например, женщина использует детали внутреннего убранства в качестве скамейки).
«Пейзаж с развалинами храмов в Сицилии» Якоба Филиппа Хакерта отражает и другой аспект темы руины – утопический, который можно назвать также идиллическим. На рассматриваемой картине присутствует не только собственно пейзаж и развалины, но и группа людей (крестьян, пастухов) и животных. Животные мирно отдыхают, лежа на траве. Люди также сидят. Вся картина пропитана спокойствием, и свою роль здесь играет композиция, частью которой являются руины, которые возвышаются на холме над людьми и животными, расположенными в низине. Сами развалины по сути являются здесь частью природы, частью мира, но их наличие, символизируя бренность всего существующего, в то же время придает и особый смысл спокойствию и неторопливости. Кажется, что само время здесь течет медленно и размеренно, и согласование ритма жизни с ритмом времени позволяет сохранить ощущения прошлого.
Заключение