Сопоставительный анализ вербального обозначения уличных протестов (по материалам немецкой и российской прессы).

СОДЕРЖАНИЕ


Введение
Глава 1. Особенности языка средств массовой информации
1.1. Языковые особенности публицистического стиля речи
1.2. Жанровые особенности газетной статьи
Выводы по главе 1
Глава 2. Эвфемизация как стратегия современного языка СМИ
2.1. Понятие эвфемии
2.2. Эвфемизация в языке СМИ
Выводы по главе 2
Глава 3. Анализ вербального обозначения уличных протестов по материалам СМИ
3.1. Описание источников исследования
3.2. Анализ вербального обозначения уличных протестов по материалам лексикографических источников
3.3. Анализ вербального обозначения уличных протестов по материалам СМИ
Выводы по главе 3
Заключение
Список использованной литературы
Приложения
Приложение 1. Словник вербального обозначения уличных протестов по материалам лексикографических источников
Приложение 2. Словник вербального обозначения уличных протестов по материалам средств массовой информации

Сопоставительный анализ вербального обозначения уличных протестов (по материалам немецкой и российской прессы).

Интернет СМИ требуют от их создателей определенных технических навыков, в связи с чем возникает вопрос кадровой подготовки или переподготовки состава. Теперь помимо обладания традиционными навыками в журналистике и редактирование специалист должен обладать навыками публикации и правки информации в интернете. Причем в он-лайн издания материал становится законченным, когда заканчивается сам информационный повод. Поэтому работая в новых медиа журналист «привязан» к своему материалу.
Как указывает Е.В. Кипрская «В последние десятилетия понятие «политическая культура» находится в центре внимания многих гуманитарных дисциплин, однако его единой трактовки в настоящее время не существует»19.
Впервые термин «политическая культура» был введен в лингвистический обиход в 1956 году Г. Алмондом, который определял ее как «особый тип ориентации людей на политическое действие, отражающий специфику той или иной политической системы. С одной стороны, политическая культура является частью общей культуры общества. Однако, с другой стороны, она связана с определенной политической системой, которая господствует в данном обществе»20.
В современном гуманитарном знании под политической культурой понимается
1) национальный и социальный опыт, накопленный людьми в области политического взаимодействия;
2) определенная форма поведения, основанная на специфике политического взаимодействия.
Д.В. Ольшанский указывает, что одной из базовых характеристик политической культуры является факт ее трансляции от поколения к поколению, поэтому саму политическую культуру можно рассматривать как «процесс закрепления в сознании граждан определенной системы ориентаций на ценности, нормы и образцы политического поведения»21.
Политическая коммуникация является основным механизмом управления государством и реализации внешнегосударственных амбиций во взаимодействии с другими странами.
Н.А. Резникова дает следующее определение понятию «политический язык»: это «особая система средств выражения политической идеологии, волеизъявления и убеждения, сложившаяся в политической коммуникации»22.
Тем не менее, в лингвистике до сих пор существуют споры о том, следует ли выделять в языке такие понятия, как «политический язык» или как минимум «политическая лексика».
Г.М. Фадеева указывает, что понятие «политический язык», несомненно, шире, чем понятие «политический словарь», потому что язык включает в себя помимо лексики и специфические синтаксические и другие средства.
По мнению О.И. Воробьевой, «политический язык» представляет собой «специфически своеобразную кодовую систему»23.
Т.И. Фролова указывает, что «в последние годы становится популярной «нарративная журналистика» – описательная, а точнее бытоописательная и нравоописательная журналистика, основным средством которой является не «жест как новость», не «перевернутая пирамида», а рассказ, история»24. Таким образом, важнее становится не просто представление новости, а умение рассказать занимательную новостную историю.
А. Дерябин указывает, что новости в теории массовой коммуникации рассматриваются как повествование, которое характеризуется следующими особенностями:
«разделение действующих лиц на главных и второстепенных;
разделение персонажей на «героев» и «злодеев»;
последовательное развитие действия (с теми же, что и в литературном нарративе, элементами: начало, середина, конец);
маркированные драматические сюжетные повороты;
соответствие привычным для аудитории сценариям»25.
Исследователь указывает, что новости задействуют различные стратегии (например, анекдот, сказание, притча) и коммуникативные компетенции зрителя (рекреативная, репродуктивная, регулятивная).
А. Дерябин указывает, что основной функцией журналистского произведения является помощь аудитории в осмыслении того или иного события. Данная функция может быть реализована двумя путями:
1) автор связывает действия и события в определенную логическую последовательность, раскрывающую суть каждого явления именно во взаимосвязи с другими;
2) описываемое действие или событие структурируются в терминологии, близкой к восприятию данной аудитории.
Структура журналистского произведения направлена, таким образом, на выявление связей между отдельными элементами, установление на основе этих связей специфики содержания каждого элемента и наиболее полное раскрытие сути каждого элемента и общего смысла. Следовательно, журналистское произведение нацелено на оформление изначально фрагментарных и случайных наблюдений в определенный конструкт, увязывающий все эти наблюдения в единую структуру и таким образом раскрывающий смысл наблюдаемого.
А. Дерябин указывает, что в целом повествование в журналистском произведении соответствует базовым стратегиям (анекдот, сказание, притча), но при этом может быть нарушена хронологичность повествования, т.к. сборка материала может осуществляться журналистами или редакторами не по хронологии, а, например, по тематике или жанру. Следовательно, от реципиента, воспринимающего журналистское произведение, может потребоваться когнитивное усилие по «развертыванию» материала и реконструированию исходной хронологии в виде естественного линейного хода событий.
В.Л. Цвик указывает, что в журналистском произведении важным является любой его компонент, т.к. каждый работает на создание целостного образа. В журналистском произведении данных компоненты можно разделить на несколько групп в зависимости от степени их непосредственного участия в создании повествования.
Рисунок 1.
Схема создания журналистского произведения (по Л.В. Цвик)
Рассматривая схему, представленную на рисунке 1, легко увидеть, что повествовательным компонентом журналистского произведения будет являться именно его литературная основа, в которую входят жизненный материал, содержание и форма предлагаемого текста высказывания. Изображение (и звук – если идет речь о радио или телевидении) в данном случае выполняет второстепенную роль, следуя за литературной основой и поддерживая повествование визуальным рядом.
Л.В. Цвик указывает, что литературная основа является необходимой и достаточно весомой частью в любом журналистском произведении. В качестве литературной основы может быть выбран любой литературный жанр в зависимости от целей журналиста, который затем дополняется изображением (и звуком).
Под жизненным материалом Л.В. Цвик понимает «социальную реальность, изученную автором и положенную в основу журналистского произведения»26. Именно с выбором жизненного события для изображения и связана главная задача и главная проблема журналистики: как выбрать событие, героя, деталь для основы журналистского произведения, чтобы раскрыть главную идею автора.
О.И. Воробьева называет единицы политического языка, которые содержат в своей семантической структуре политический компонент значения, политемами. Она указывает, что политемы называют понятия, связанные с ролью человека в обществе, государстве, в современном ему мире. В своих основных значениях в денотативной структуре политемы содержат доминантный компонент политической коммуникации27. Исследователь, однако, указывает, что «классификация политической лексики, основанная на семантике политем, т.е. на изучении доминантных признаков достаточно затруднительна»28.
В основе политем лежит политическая терминология, которая, как и любая другая терминосистема, служит средством общения специалистов.
Характерными признаками политической терминологии Н.А. Резникова называет «расплывчатость, неточность наименования; неоднозначное эмоционально-оценочное отношение носителей языка к политическим терминам»29. Эти характеристики отчасти противоречат характеристикам термина, который, напротив, обладает конкретностью, точностью наименования, а также характеризуется отсутствием эмоциональной или стилистической окраски. Причина такой противоречивости политических терминов кроется в том, что они широко употребительны в текстах СМИ, что делает их более распространенными, чем другие термины, приближает по специфике словоупотребления к общеязыковой лексике.
О.И. Воробьева указывает, что разграничение общеязыкового и терминологического употребления политем может быть затруднительным: «Очевидно, что термины-политемы функционируют в словарях, учебниках, законодательных актах, программных документах. Когда они становятся единицами текста, в том числе текста политического выступления, их употребление меняется»30.
Н.А. Резникова отмечает, что политическая терминология является относительно устойчивой группой лексики, «поскольку новые понятия в идеологии возникают достаточно редко и гораздо чаще происходит расширение или переосмысление содержания уже существующих понятий»31.
Кроме политических терминов, в структуре политического языка можно выделить идеологемы «как референты, четко обозначаемые в дефиниционных толкованиях: «политическое сознание», «идеология», «политические идеалы», «духовные ценности» и содержащие в семантической структуре идеологический компонент значения»32. Однако граница между политемами и идеологемами является довольно размытой, потому что, с одной стороны, политические термины могут иметь связь с определенной политической идеологией, и в то же время идеологемы могут являться довольно широкими общеупотребительными политическими терминами.
Сложность рассмотрения и трактовки идеологем состоит еще и в том, что лишь иногда идеологичность заложена в словарную дефиницию, обычно «идеологические коннотации реализуются в речи, где помимо информации общего характера всегда содержится некая социальная информация»33.
Е.И. Шейгал указывает, что «идеологемы представляют собой термины ориентации, отсылающие к определенному групповому субъекту политики и служащие знаком приверженности политика к определенной идеологии»34. Употребление той или иной идеологемы в речи является свидетельством того, что данный политик разделяет референтную идеологию, принадлежит к соответствующей политической партии. Шейгал называет идеологемы «знаками интеграции», которые как бы говорят «я свой», «я с вами».
Особенностью политем и идеологем является специфическая многозначность. Для обычных слов полисемия преодолевается контекстом. Т.е. как только слово употребляется не изолированно, а в предложении или хотя бы словосочетании, становится понятно, в каком именно своем значении оно употреблено. Однако, по замечанию, Т.Б. Крючковой, для политем и идеологем этот принцип не работает: «как правило, даже из достаточно широкого контекста трудно выявить, какой именно смысл вкладывается в слова Freiheit «свобода», Sozialismus «социализм»35.
Н.А. Резникова считает, что политическая лексика – это своего рода лингвистическая абстракция, т.к. разные люди понимают данные лексические единицы по-разному в зависимости от времени и места их употребления: «Возникновение многозначности политем и идеологем может быть обусловлено идеологической дифференциацией языкового коллектива, когда то или иное идеологизированное значение слова связывают с определенной группой носителей языка, учитывая их идеологические взгляды, ценности и идеалы»36.
Следующей составляющей политического языка являются референтные знаки (по терминологии Е.И. Шейгал) или социологемы (по терминологии О.И. Воробьевой). Под референтными знаками понимаются «термины и номенклатурные названия федеральной и местной системы политического управления обществом, репрезентирующие понятийное поле «государственный аппарат»: государственно-исполнительная власть, социально-политические институты и их структуру»37. Рефрентные знаки отражают важную общественную сторону жизни: они называют все предметы и явления, связанные с общей структурной организацией управления страной.
Т.Б. Крючкова указывает38, что и эта группа имеет несколько размытые границы по отношению к остальным. Например, если референтный знак называет не государственную должность, а должность в партии, то он таким образом оказывается на стыке поля идеологем и поля референтных знаков. Данная лексическая группа отличается относительной стабильностью, т.к. изменения в ней происходят только в связи с объективными изменениями в устройстве государства.
В политическом языке присутствует и область коннотативной лексики, представленная политическими аффективами. К ним относятся слова типа «свобода», «равенство», «справедливость» и др. Политические аффективы всегда имеют определенную эмоциональную нагрузку, поэтому часто используются в политических лозунгах и «в качестве ключевых слов политических текстов»39.
На стыке политической и общей лексики находится специфическая группа инвективов-ярлыков, к ним относятся:
1) политические пейоративы (мародер, предатель);
2) этнонимы (кавказцы);
3) антропонимы и их дериваты (чубайсята);
4) некоторые политические термины (фашист, экстремист).
Отличительной особенностью этой группы является закрепленное употребление ярлыков в качестве шаблонных прозвищ. Обычно инвективы-ярлыки несут негативную окраску и их употребление в речи направлено на принижение заслуг и значимости оппонента. Н.А. Резникова указывает, что «Подобные наименования навязывают человеку, их употребляющему, определенную позицию, и в то же время с их помощью ораторское суждение приобретает характер окончательного, не подлежащего переосмыслению и обсуждению»40.
Обилие и разнообразие в употреблении инвективов-ярлыков наблюдается в случаях обострения политических проблем, как это было в России в 1990-х годах, когда выступления политиков содержали в себе большое количество подобной лексики.
Современные требования политкорректности направлены, прежде всего, на удерживание политических деятелей от резкой и не всегда обоснованной критики своих политических противников.
Под политическим языком А.Н. Баранов и Е.Г. Казакевич понимают «особую знаковую систему, предназначенную именно для политической коммуникации: для выработки общественного консенсуса, принятия и обоснования политических и социально-политических решений»41.
Весь корпус знаков, составляющих семиотическое пространство политического дискурса, есть то, что обычно называют языком политики. Он включает в себя специализированные знаки – как вербальные (политические термины, антропонимы и пр.), так и невербальные (политические символы и пр.), а также неспециализированные знаки, изначально номинативно не ориентированные на данную сферу общения, однако, вследствие устойчивого функционирования в ней, приобретающие свою содержательную специфику (это, в частности, относится к личным местоимениям).
Особенностью языка политики как специального подъязыка является его доступность для понимания практически всеми членами языкового сообщества как следствие деспециализации политических терминов. Именно эта черта и позволяет некоторым исследователям отрицать существование языка политики. Масштабная деспециализация в политической коммуникации связана с тем, что политика – единственная профессиональная сфера, общение в которой ориентировано на массового адресата. Политическая коммуникация не просто опосредована средствами массовой информации, но СМИ фактически являются основной средой ее существования, вследствие чего язык политики оказывается лишенным свойства корпоративности, присущего любому специальному языку.
Процесс деспециализации терминов (детерминологизации) обычно описывается как проходящий три этапа:
1) расширение употребления; при этом термины, используемые средствами массовой коммуникации, сохраняя свои терминологические характеристики, обнаруживают тенденцию к некоторому упрощению смысловой структуры;
2) употребление термина в неспециальных текстах и связанное с этим его переосмысление; такие нестандартные употребления, как правило, бывают экспрессивно маркированы;
3) новое нетерминологическое значение утрачивает свою экспрессивность, становится узуальным и фиксируется в словарях как производное, преимущественно нейтральное значение.
Особенностью деспециализации в языке политики, в отличие от других профессиональных сфер, является масштабный, практически универсальный характер первого этапа детерминологизации основной массы специального словаря. Вероятно, это является одним из факторов смысловой неопределенности политического языка.
А.Н. Баранов и Е.Г. Казакевич считают, что политический дискурс образует «совокупность всех речевых актов, используемых в политических дискуссиях, а также правил публичной политики, освященных традицией и проверенных опытом»42.
Мир политического охватывает широкий диапазон явлений: в него входят политические сообщества людей, политические субъекты (агенты), институты и организации, нормативные подсистемы, традиции и ритуалы, методы политической деятельности, политическая культура и идеология, средства информации, и пр. Все элементы поля политики, так или иначе, опосредованы дискурсом, отражаются в дискурсе, реализуются через дискурс: они либо составляют собственно предмет общения (его референциальный аспект), либо выступают в качестве элементов прагматического контекста, в том числе и прагматических пресуппозиций. Вследствие прозрачности границ дискурса нередко происходит наложение характеристик разных видов дискурса в одном тексте. Так, например, интервью с политологом сочетает в себе элементы масс-медиа, научного и политического дискурсов.
Феномен политической корректности является базовой составляющей политической культуры всех развитых стран. В рамках лингвистического анализа политкорректность также является довольно интересным языковым явлением.
Изначально политическая корректность ассоциировалась, в основном, с англоязычной лингвокультурой. Этот термин был введен в лингвистический обиход в 1975 году Карен де Крау. Его базовая дефиниция за прошедшие 35 лет не изменилась: под политической корректностью понимают такую форму речевого поведения, которая позволяет избежать дискриминации любых групп населения (меньшинств по национальному, религиозному, сексуальному и другим признакам, женщин, инвалидов и т.д.).
Вслед за С.Г. Тер-Минасовой под «политической корректностью» в языке мы будем понимать «стремление найти новые способы языкового выражения взамен тех, которые задевают чувства и достоинство индивидуума, ущемляют его человеческие права привычной языковой бестактностью и/или прямолинейностью в отношении расовой и половой принадлежности, возраста, состояния здоровья, социального статуса, внешнего вида и т.д.»43 Понятие политической корректности связано с понятием нормы языкового поведения. Как и культурологические нормы, норма языкового поведения предполагает соответствие речевого поведения индивида определенному набору правил, закрепленному за определенным социальным статусом. Следовательно, политкорректность, являясь набором ограничительных правил, также предполагает, что соблюдение этих правил относит говорящего к определенному статусу политика.
Как уже было отмечено, политкорректность связана с ограничением речевого поведения. К примерам идеологической лексики поля «политкорректность» Е.В. Кипрская относит, например, аблеизм (от англ. ableism) – притеснение лиц с физическими недостатками; этноцентризм (от англ. ethnocentrism) – дискриминация культур, отличных от доминирующей; гетеросексизм (от англ. heterosexism) – дискриминация лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией; лукизм (от англ. lookism) – создание стандартов красоты и привлекательности и ущемление прав тех, кто этим стандартам не соответствует44.
Е.В. Кипрская указывает, что основными способами проявления дискриминации являются действие и слово, следовательно «главной целью политической корректности является стремление избежать дискриминации в словесных формах посредством политически корректных терминов»45. С.Г. Терминасова предлагает генерализировать понятие «политическая корректность» на другие сферы общения, понимая под ней языковой такт как особый способ поведения. В связи со все более усложняющейся этноконфессиональной картой мира стремление никого не обидеть, т.е. соблюсти политкорректность высказывания, приводит к появлению т.н. инклюзивной лексики, которая заменяет собой дискриминирующую лексику.
Выводы по главе 1