Фрески Кита и Санторина: сравнительная характеристика

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ФРЕСКИ КРИТА
ГЛАВА 2. ФРЕСКИ САНТОРИНА
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Фрески Кита и Санторина: сравнительная характеристика

Не меньший интерес представляет вторая миниатюрная фреска, изображающая толпу зрителей, собравшуюся под сенью оливковых деревьев и любующуюся танцующими девушками. Судя по простертым вперед и вверх рукам танцорок — жесту адорации, почитания божества, — танец этот имеет культовое значение. И здесь мы видим аналогичную передачу толпы — два передних ряда занимают изображенные во весь рост друг над другом мужские фигуры, а за ними — только ряды голов. Для женского общества отведен участок под деревьями. Тела мужчин художник обозначает красной краской, на фоне которой четко выделяются черные волосы, белые ожерелья и набедренные повязки; женские тела переданы белой краской — обычное для всего древнего искусства стремление показать отличие между нежной кожей женщин и более темной, загорелойкожей мужчин. Рисунок этих миниатюрных изображений беглый, но четкий и выразительный.
«Наряду с чисто фресковой живописью критские художники применяли технику, не встречающуюся ни в одной из стран древнего мира, — своеобразное сочетание живописи с низким, исполненным из стука рельефом. Вылепленную таким образом фигуру художник затем расписывал в технике фрески. Рельеф придавал особенную выразительность изображению»6.
Сохранилось всего два образца такого рода рельефных росписей, происходящих из Кносского дворца. К более раннему времени относится голова быка из колонного портика северных пропилеев — часть композиции, представлявшей игру с быком; от нее сохранились еще фрагменты, изображающие скалы и деревья, а также нижнюю часть женской фигуры. Исполненная в натуральную величину, круто наклоненная голова быка с маленькими глазками и приоткрытым ртом, из которого высовывается язык, является одним из наиболее реалистических изображений этого животного в критском искусстве. Художнику удалось передать ярость, охватившую быка, его стремительное движение, чувствующееся даже в этом небольшом фрагменте.
Другая «рельефная» фреска относится к более позднему времени; она сохранилась во фрагментах, и реконструкция ее вызывает сомнения в деталях. Изображен идущий влево человек в пышной короне, украшенной цветами и увенчанной пучком перьев, — как считают, это «царь-жрец» в ритуальном уборе, может быть, в момент свершения каких-то обрядов. Он идет по лугу, поросшему высокими цветами, над которыми порхают бабочки,— любовь критян к передаче природы проявляется и здесь. Тело «царя» исполнено в низком — возвышающемся над фоном всего на 5 см рельефе, все детали сделаны росписью. Прекрасно передана мускулатура сильного обнаженного тела «царя»; сочетание живописи с лепкой придает этой большой (высота 2 м) фигуре особую жизненность. Это изображение находилось в центральном вестибюле западного флигеля Кносского дворца. Вероятно, оно было связано с росписью «коридора процессий», ведущего к этому вестибюлю от западного входа.
Коридор был украшен монументальными фресками, изображающими подданных царя, мужчин и женщин, несущих в торжественном шествии различные дары, главным образом вазы. Фигуры, исполненные в натуральную величину, располагались на стенах коридора в два ряда. Всего их насчитывалось не менее 500.
Лучше других сохранилась фигура юноши с конусообразным ритоном в руках. Его напряженная поза, откинутый назад торс передают ощущение тяжести его ноши; судя по цвету, ритон был сделан из серебра. Широкие плечи, узкая талия, стройные ноги юноши являются воплощением идеала мужской красоты, как ее представляли критяне, так же как высокая грудь, подчеркнутая открытым платьем, свойственна всем женским изображениям. Критские художники, в отличие от египетских, всегда рисовавших человеческую фигуру в определенной схеме, как бы развернутой на плоскости — голова в профиль, торс в фас, ноги снова в профиль, — владели и строго профильным ее изображением.
Еще ярче это сказывается в известной фреске «Игры с быком», происходящей из одного помещения восточного крыла Кносского дворца. Это помещение было украшено по типично критской системе фризом высотой 37 см, состоявшим из ряда изображений на повторяющийся сюжет, — в них были представлены различные моменты акробатических игр с быком, который на Крите почитался священным животным. Игры эти, несомненно, носили ритуальный характер и совершались при большом стечении зрителей на зрелищных площадках, имевшихся в каждом дворце. На сохранившемся относительно лучше других фрагменте изображен несущийся вперед во весь опор бык, которого хватает за рога девушка-акробатка; в то же время другая, видимо, мужская — судя по темной окраске тела — фигура проделывает стойку на спине быка; сзади стоит третья фигура, женская, с протянутыми вперед руками, готовая вступить в борьбу.
«Мы не знаем, в чем именно состоял смысл этих опасных игр с быками, однако ясно, что в них не применялось оружие: ни на одной из фресок нет и намека на убийство быка. Фреска изображает действие, исполненное движения; несущийся вперед бык представлен в позе так называемого летучего галопа — ноги его не касаются земли. И, однако, в этом изображении меньше жизни, чем в голове быка с более ранней «рельефной» фрески: художник утрачивает в какой-то мере ту близость к натуре, которой владели в совершенстве его предшественники. Фигура быка, с его непропорционально вытянутым телом и короткими ногами, распластана на стене и кажется как бы застывшей в позе стремительного движения»7.
Впечатление это еще более усиливалось при взгляде на повторяющиеся сходные между собой картины, различающиеся лишь позами акробатов и фоном — поочередно то синим, то желтым. Известный схематизм отмечает и фигуры акробатов, хотя в их движениях сохраняется большая естественность. Орнаментальные полосы, имитирующие пестрый камень, обрамляющие эти фрески, объединяют их в единый фриз, идущий без перерыва по стенам.
Критская живопись была тесно связана с архитектурой. Разрушение Кносского дворца положило конец ее развитию, оборвав его тогда, когда она еще далеко не исчерпала своих возможностей.
ГЛАВА 2. ФРЕСКИ САНТОРИНА
«В течение веков талые воды неспешно полировали и подтачивали многометровую плиту, придавившую остров. Со временем из-под нее показались верхушки погребенных здесь стен. Уже в прошлом столетии французские и немецкие археологи начали раскопки на мысе Акротири, но их экспедиции лишь «скребли» оболочку древней земли, не открывая под ней великую погибшую культуру»8.
Лишь в 1967 году греческий археолог Спиридон Маринатос выбрал удачное место для раскопок. Он сразу же оказался в квартале, где жили люди зажиточные. Из-под пемзы и пепла выросли величественные, двух- и трехэтажные дома. Здешние жители обладали недюжинными талантами. Они занимались ремеслами: ткали одежду, изготавливали керамику. Стены их домов были украшены фресками. Мастерские и садовые, помещавшиеся на первом этаже зданий, были заставлены глиняной утварью. В подвалах хранились продукты: рыба, оливки, масло, вино. С особой тщательностью в этом городе поддерживался культ чистоты. Всюду имелись ванные комнаты и туалеты. Предусмотрена была и система канализации.
К сожалению, первооткрыватель Санторина, Спиридон Маринатос не смог довести раскопки до конца: вскоре он погиб от несчастного случая. В 1974 году работы возглавил его ассистент Христо Думас. Пядь за пядью он продвигался вглубь древнего города, истребленного, как легендарный Содом, «серой и огнем, пролитыми с неба». Шаг за шагом он восстанавливал сценарий катастрофы. Всюду открывались следы паники, охватившей горожан. Правда, никаких пустот, которые бы очерчивали человеческие останки в этих «Помпеях бронзового века», ему пока не удалось найти. До сих пор ученым неясно, куда же исчезли жители.
Бежали ли они? Погибли ли в огне? Или были сметены громадной приливной волной?
Мастерская Христо Думаса лежит рядом с местом раскопок. Сюда приносят «мозаику»: крохотные обломки фресок, хранящие какие-то красочные пятна. Сюда доставляют и детальные копии росписей, уцелевших на стенах. Они помогают воссоздать целостную картину. Калька складывается с камешками, которые подолгу подбирают, решая эту прихотливую головоломку. Со временем красочная груда обломков сливается в картину.
Так, пурпурные тона добывали из роговой обманки - минерала подкласса ленточных силикатов. Гематит (от греческого haimatos - кровь) даровал красную краску, как явствует из его названия. Лимонит добавлял в палитру оттенки лимонного цвета, а гетит - названный в честь И. В. Гете - желтизну яичного желтка. Буровая мука, смешанная с яичным белком или смолой мастикового дерева, пополняла богатства древних живописцев темно-коричневыми («соусными») тонами, которые служили покровными красками.
Если же своих красок недоставало, их привозили из за моря. Санторин, или Тира - таковы названия этого острова - лежал в ста километрах к северу от Крита и замыкал Кикладский архипелаг. Маринисты бронзового века, жившие здесь, умели с поразительной достоверностью изображать красоту моря. Для этого около 1800 г. до н.э. с соседних островов сюда стали завозить рибекит и глаукофан. Эти пигменты помогали расцветить нюансы морской волны, когда небо затягивали облака.
Голубую же краску везли на Киклады из Египта. Этой чудесной, светящейся лазурью покрывали стены пирамид, вознесшихся на брегах Нила. Ее приготавливали на юге страны, смешивая известняк, кварцевый песок и минералы, содержавшие медь. Получался лак, цветом напоминавший ляпис-лазурь. На палитре мастеров из Санторина недоставало лишь зеленых тонов.
«Не в пример египтянам санторинские эстеты дерзнули рисовать на беленых стенах. По случайности или по умыслу они стали класть краски на влажную штукатурку, открыв секрет фресковой живописи (итальянское слово «fresco» означает «свежий»). Пока слой строительного раствора еще не затвердел, надо было быстрее расцветить его»9. Рисовать приходилось сразу начисто, ведь краска тут же приставала к грунтовке и поправить что-либо было уже нельзя. Выручали шаблоны, облегчавшие мастерам работу.
«Попробуем же заглянуть в мастерскую реставраторов. Прямо с порога гостей встречает «Повелительница зверей». На этом куске штукатурки размером 3,22х2,30 метров древние мастера изобразили одну из богинь, шествующую обочь своей свиты, ползучей и летучей. Ее курчавую голову обвивает змея. Стрекозы и утки, снизанные в ожерелья, окаймляют шею предводительницы. Гриф осеняет ее своими крылами, обезьяна позирует у ее ног»10.
А вот красавица в легкой, раздувающейся «юбке-брюках» собирает шафран. Жители восточного Средиземноморья издревле использовали высушенные рыльца этого растения в качестве пряной приправы и целебного средства.
А вот пятиметровый триптих - три фрески, на которых изображены мужчины. Они готовятся к проведению какого-то ритуала. Их обнаженные торсы напряжены... Впрочем, что толку перечислять и описывать? Разве их доведется в ближайшее время увидеть в музее? Все они после восстановления осядут в запасниках, как осели множество других работ древних мастеров. Здание археологического музея на Тире-Санторине вот уже девять лет как выстроено. Осталось лишь отделать его, но у греческого правительства все не находится для этого средств. Вот и приходится держать знаменитые фрески в недрах хранилищ. Лишь для некоторых из них нашлось местечко в Афинском национальном музее.
Если детально сравнивать фрески Крита и Санторина, то основным отличием можно будет назвать построение композиции. Для минойского декора характерен принцип индифферентного отношения к той плоскости, которую он украшает: все стены одинаково равны, роспись не выделяет ни середины стены, ни углов; в ней нет композиционного центра — она строится на ритмических повторах, на бесконечном развертывании рассказа. А мастера Санторина передавали неповторимые мгновения жизни - «дух мелочей, прелестных и воздушных». Красочное буйство их фресок навечно сохранило память о быте островитян, об их забавах и празднествах. С этих стен глядят на нас и неземные красоты, и образы флоры и фауны средиземноморского острова. Встречаются и заморские мотивы. Некоторые из них были очень популярны. Так, жители Санторина любили рисовать обезьян, коих на острове отродясь не было.
Колористическое решение фресок, скорее всего было схожим. Но составить правильное представление о колорите критской живописи сложно, поскольку большинство найденных во дворцах фресок повреждены огнем. Но общие черты все же выделяются: гамму теплых красок — золотисто-желтых, красных и коричневых — дополняет широко употребляющаяся синяя краска; черная служит для исполнения контуров, волос и других деталей. Изредка встречающаяся зеленая краска образована смешением желтой и синей. Широко использовался белый цвет поверхности стука, существовала и белая краска.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ