Герой-идеолог в произведениях Ф.М. Достоевского (на примере романов "Идиот", "Братья Карамазовы", "Преступление и наказание", "Бесы")

Работа целиком написана мной, содержит оригинальное исследование, на защите получила твердое "отлично" и звание лучшего курсового проекта года.

Цель курсовой работы заключается в том, чтобы разобраться в проблеме героя-идеолога в романах Ф.М. Достоевского.

Для этого необходимо обозначить задачи, которые постепенно будут раскрываться в ходе исследования:

1) выяснить происхождение понятия «герой-идеолог» и его эволюцию в связи с общественно-политической ситуацией в России во второй половине XIX века;
2) выяснить отношение Ф.М. Достоевского к своим героям;
3) выстроить систему образов героев-идеологов и проанализировать её. ...

Введение 2
1. Философско-литературное обоснование понятия
«герой-идеолог» 7
1.1. Причины и предпосылки появления феномена
«героя-идеолога» в русской литературе
второй половины XIX века 7
1.2. Понятие «герой-идеолог» и его развитие
в русской литературе второй половины XIX века 11
2. Философское мироощущение героя-идеолога 17
2.1. Мироощущение и амбивалентность
героев-идеологов Ф.М. Достоевского 17
2.2. Речевая характеристика героев-идеологов
Ф.М. Достоевского в рамках идиостиля писателя 25
Заключение 30
Список использованной литературы 32

О Ф.М. Достоевском писали многие авторы: В.В. Розанов, А.Л. Волынский, Л.И. Шестов, П.М. Бицилли, В.В. Набоков, М.М. Бахтин и другие. Книги о нём написаны в расчёте на подготовленного читателя. При ознакомлении с обширной литературой о Ф.М. Достоевском создается впечатление, что дело идет не об одном авторе-художнике, писавшем романы и повести, а о целом ряде философских выступлений нескольких авторов-мыслителей:

Говоря о борьбе идей, нужно отметить радикально настроенную разночинную интеллигенцию, которая считала реформы Александра II недостаточными и видела выход лишь в революционной борьбе. Появлялись многочисленные террористические организации, такие, как «Земля и воля», «Народная расправа», «Чёрный передел», кружок Н.В. Чайковского, «Кружок петрашевцев», членом которого в 1849 г. являлся Ф. Достоевский. (За участие в кружке писатель был приговорён к расстрелу, заменённый на каторгу.) Члены революционных кружков пропагандировали какие-либо идеи: от крайних социалистических («Народная расправа») до либеральных («Чёрный передел»).
Истории известны имена террористов Д.В. Каракозова (возможного прототипа Алёши Карамазова)1, А.К. Соловьёва, стрелявших в Александра II. Террористом является и Ставрогин, действующее лицо в романе Ф. Достоевского «Бесы». Вот что по поводу прототипа Ставрогина пишет Альфред Бем в журнале «Руль»: «Л. Гроссман с большой решительностью, за которой, однако, не было достаточных объективных данных, заявил в печати, что прототипом Ставрогина является М. Бакунин <...> Более повезло другой гипотезе, скромно высказанной В. Лейкиной в работе, посвященной петрашевцу Н. Спешневу. По ее мнению, именно Н. Спешнев, с которым Достоевский близко столкнулся в кружке петрашевцев, мог явиться прототипом Ставрогина. <...> В характере Н. Спешнева, насколько можно судить по сохранившимся о нем воспоминаниям, было действительно много черт, напоминающих Ставрогина. С. Гессен в своей статье всецело примыкает к высказанной В. Лейкиной гипотезе; он при этом особенное ударение делает на портретном сходстве Ставрогина и Спешнева»2.
Один этот факт говорит о том, что Ф. Достоевский фокусировал в своих романах типичные явления общественной жизни и обрисовывал типичных представителей среды: носителей революционных (богоборческих) или христианских идей. «Достоевский никогда не создавал своих образов идей из ничего <…> – он умел их услышать или угадать в наличной действительности. Поэтому для образов идей в романах Достоевского, как и для образов его героев, можно найти и указать определенные прототипы. Так, например, прототипами идей Раскольникова были идеи Макса Штирнера, изложенные им в трактате "Единственный и его собственность", и идеи Наполеона III, развитые им в книге "История Юлия Цезаря" (1865); одним из прототипов идей Петра Верховенского был "Катехизис революционера"; прототипами идей Версилова ("Подросток") были идеи Чаадаева и Герцена»1.
В своих романах Ф. Достоевский часто выступает идейным противником нигилистов и Чернышевского в частности. Террористы-«бесы», руководимые Верховенским, – именно такие типичные революционеры-нигилисты. Близки к ним разночинец Раскольников и Иван Карамазов. Очень резко отозвался о нигилистах Н.С. Лесков: «Рудины заменили одни фразы другими и стали всем надоедать своей грубостью и нахальством. <…> Нигилисты, которых мы видим и которые нам успели надоесть своими гадостями, достались нам по наследству, а сгруппировал их и дал им пароль и лозунг не "Современник", а Иван Сергеевич Тургенев. После его "Отцов и детей" стали надюжаться эти уродцы российской цивилизации. Начитавшись Базарова, они сошлись и сказали: "Мы сила". <…> Базаровских знаний, базаровской воли, характера и силы негде взять, ну копируй его в резкости ответов, и чтоб это было позаметнее – доведи это до крайности. Гадкий нигилизм весь выразился в пошлом отрицании всего, в дерзости и в невежестве. <…> У людей этого разбора сострадание не в нравах»2. Ф. Достоевский стоял на похожих позициях. Все его нигилисты (как правило, они к тому же ещё и богоборцы) заканчивают жизнь трагично: Иван Карамазов сходит с ума; Раскольников, претворив в жизнь свою идею, попадает на каторгу; Ставрогин кончает жизнь самоубийством. Таков художественный приговор идеям безверия.
Итак, для того, чтобы показать своё отношение к общественным явлениям и к борьбе идей, русские писателя 60-70-х гг. XIX в. прибегали к такому художественному методу, как введение в повествование образа героя-идеолога. Условно всех героев-идеологов можно подразделить на две большие группы: нигилистов-революционеров и тех, кто им противопоставлен, носителей христианских ценностей. Особенно ярко это явление воплотилось в системе образов героев Ф. Достоевского.
1.2. Понятие «герой-идеолог» и его развитие в русской литературе второй половины XIX века
В современных изданиях (в т.ч. в «Краткой литературной энциклопедии») не встречается статья под названием «герой-идеолог». В электронной энциклопедии «Кругосвет» упоминается «герой-идеолог» как пример в статье «Герой»: «Герой (от греч. полубог и обожествленный человек) – 1) центральный мужской персонаж пьесы; в XIX-XX вв. синоним слова «персонаж», «действующее лицо»; 2) сценическое мужское амплуа <…>. В XVII-XIX вв. «героем» называли лишь главного персонажа трагедии <…> Использование термина «герой» в других жанрах привело к появлению иного значения слова, синонимичного любому мужскому «драматическому персонажу» или «действующему лицу». Отсюда возникновение дифференциации сценических героев в XIX-XX вв. по их иерархии в структуре пьесы (герой-премьер, или главный герой; второстепенный герой); по возрасту (молодой герой, пожилой герой); по драматургической функции (герой-любовник; герой-резонер; герой-идеолог; герой-неврастеник; характерный герой; бытовой, или «рубашечный» герой; социальный герой) и пр.»1. Таким образом, в настоящей работе необходимо привести определение понятия «герой-идеолог».
До XVII века в понятие «герой» вкладывалось только одно значение: «ГЕРОЙ – ирой, витязь, храбрый воин, доблестный воитель, богатырь, чудо–воин; доблестный сподвижник вообще, в войне и в мире, самоотверженец»2. Т.е. герой воспринимался исключительно как положительное лицо, наделённое архетипическими чертами. Далее можно пронаблюдать эволюцию понятия. Согласно Большой советской энциклопедии, герой – «сценическое амплуа. В XVIII в. исполнитель ведущих ролей в трагедиях. Позднее амплуа "герой" стало дифференцироваться соответственно сценической функции: герой-любовник, герой-резонёр и т.д.»3.
Впоследствии в его семантическое поле были включены и другие значения. Сейчас герой воспринимается и как литературный (или сценический) персонаж (например, Гамлет, Евгений Онегин), и как лицо, наделённое геройскими чертами (например, герой-защитник), и как человек, послуживший на благо Родины (например, Герой Социалистического труда). Кроме того, есть герой эпоса, наделённый чертами сверхчеловека. В данном исследовании интересен герой литературный.
Герой литературный – это «главное действующее лицо литературного произведения»1. Кроме того, «он воплощает в себе характерные, типические черты какого-либо времени»2. Оба эти значения важны для понимания роли героев в произведениях русских писателей второй половины XIX века. Многие их герои были типичными представителями своего времени и выражали идеи своей социальной группы, т.е. были идеологами, носителями какой-либо идеи.
Согласно «Толковому словарю русского языка» Д.Н. Ушакова, идеолог – это «Представитель и защитник какой-нибудь идеологии, руководитель какого-нибудь идеологического направления. <...> Человек, занятый только отвлеченными мыслями, теоретик»3. Именно в последнем значении использует слово «идеолог» Ф.М. Достоевский в следующей фразе: «Вы думаете, я утопист? идеолог? о, нет, у меня, ей-богу, всё такие простые мысли»4.
Т.Ф. Ефремова в «Современном толковом словаре русского языка» также даёт два значения слова «идеолог»: «Выразитель и защитник идеологии какой-либо социальной группы, класса, политической партии, общественно-политического строя и т.п. <...> Тот, кто склонен к отвлеченному мышлению; теоретик»5, причём последнее значение маркировано как «устаревшее».
Итак, семантика слова «идеолог» в обоих словарях сходна. Идеолог – это либо защитник какой-либо идеи, либо теоретик-философ.
В словаре Брокгауза и Ефрона имеется такое толкование понятия «идеолог»: «Теоретик, мечтатель в политике; название, в насмешку данное Наполеоном I ученым, критиковавшим его систему управления»1. Если учесть время выхода словаря (он выходил с 1890 по 1907 гг.), то можно сделать предположение, что значение слова «идеолог» как «защитник идеи» появилось в XX веке. Именно это значение как современное понятие и как значение, наиболее близкое к концепции «полифонического романа Достоевского»2 будет использоваться в данном исследовании.
Итак, герой-идеолог – это литературный персонаж, выражающий собой какую-либо идею, носитель идеологического мышления, воспринимающий окружающую среду через призму своего особого, идейного мировоззрения.
Впервые феномен «героя-идеолога» встречается в «Персидских письмах» Монтескьё. Д.Д. Обломиевский делает вывод, что «Персидские письма» открывают «новый тип романного героя, который затем станет характерным для философского романа просветителей»3. Рождается герой-идеолог, носитель определённой философской традиции. Жизнь, подвергаемая им осмыслению, берётся во всей широте своего спектра: частного, социального, философского. Поэтому активная роль героя становится ведущей именно в риторических частях философского романа, где он прямо высказывает или защищает определённые авторские идеи.
Тот же самый герой-идеолог появляется и в произведениях русских писателей. Особенное значение он приобретает в романах писателей второй половины XIX в.: Ф. Достоевского, И. Тургенева, Н. Чернышевского, созданных в период 60-70 гг. XIX века, что является закономерным с учётом исторических обстоятельств.
В философских романах Ф. Достоевского герой-идеолог обретает особую силу и значимость, так как является цельной фигурой, чего не встречалось ранее. Обучаясь в военно-инженерном училище, писатель увлекался просветительской литературой, в т.ч. произведениями социалистов, Монтескьё, Рабле; переводил французских авторов. В июньской и июльской книжках журнала «Репертуар и Пантеон» был напечатан роман Бальзака «Евгения Гранде» в переводе Ф. Достоевского. Находясь в кружке П. Петрашова с 1847 по 1849 год, Ф. Достоевский продолжал знакомиться с идеями французских просветителей, которые, бесспорно, оказывали влияние на молодого писателя. В повести «Двойник», написанной в этот период, уже явно видны мотивы амбивалентности героя-идеолога и намечается мотив подчинённости среды идее. Всё это является несомненным шагом вперёд по сравнению с героем-идеологом Монтескьё, который во многом был «рупором» авторских идей и сближался в этом с положительными героями классицистов.
Н.Ф. Буданова, сравнивая героев-идеологов И. Тургенева и Ф. Достоевского, пишет, что «тургеневский герой-идеолог (Базаров, Рудин) на протяжении романа движется, развивается, изменяется, причём под действием среды меняется не только носитель, но и сама идея; либо этот герой остаётся статичным и ничего не меняющим (Инсаров)»1. Герой-идеолог Ф. Достоевского, напротив, образует с идеей единое целое и подчиняет ей всё, что предстает его взору. Более того, для него идея выступает аналогом-заменителем среды, на которую сваливается вина за всё, что происходит с героем. Таковы Раскольников, Иван Карамазов, Ставрогин.
Г.М. Ребель отмечает: «Герои Достоевского – Соня Мармеладова, князь Мышкин, Алеша Карамазов – в отличие от предшествующих им героев-идеологов (например, героев-идеологов Монтескьё, Чернышевского) являются не столько воплощением идеи, сколько ярким цельным образом. <…> На этом уровне возникает неожиданная, но закономерная перекличка между двумя противоборствующими идеологами: атеистом Базаровым и христоподобным князем Мышкиным, которые разными путями идут к самовыражению, свободному взаимодействию с миром, и именно эти герои являются героями трагическими. <…> Путь к подлинной свободе пролагает по ходу романа «Бесы» и Верховенский – фигура замечательная не только художественно, но и культурно-исторически, ибо в ней, как и в романе в целом, воплотилась неразрывная свободная, творческая связь между Ф. Достоевским и его оппонентами, в первую очередь, с Н. Чернышевским»1. Здесь нужно обратить внимание на то, что, по мнению Г.М. Ребель, герой-идеолог – фигура трагическая. Таким образом, идеолог находится в противоречии с окружающим миром, что приводит к тому, что он, во-первых, пытается найти своё место в мире, осознать самого себя как личность и, следовательно, он обладает собственным мировоззрением; а во-вторых, как персонаж, он вызывает определённые читательские эмоции (от сочувствия до гнева).
Итак, герой-идеолог в философском «полифоническом» романе Ф. Достоевского получает особую функциональную нагрузку: он – контактный узел, который собирает разрозненные элементы произведения в художественное единство. У Ф. Достоевского его герои становятся не только прямыми проводниками философских положений автора, живой персонификацией различных сторон авторского мировоззрения, но и цельными яркими образами, вызывающими у читателей сопереживание.
Глава 2. Философское мироощущение героя-идеолога
2.1. Мироощущение и амбивалентность героев-идеологов Ф.М. Достоевского
Для того чтобы говорить о мироощущении героя-идеолога, необходимо выяснить, как относится к своему герою сам Ф. Достоевский. М.М. Бахтин отмечает: «Герой интересует Достоевского не как элемент действительности, обладающий опредёленными и твёрдыми социально-типическими и индивидуально-характерологическими признаками, не как определенный облик, слагающийся из черт односмыслённых и объективных <...> Нет, герой интересует Достоевского как особая точка зрения на мир и на себя самого, как смысловая и оценивающая позиция человека по отношению к себе самому и по отношению к окружающей действительности. Достоевскому важно не то, чем его герой является в мире, а то, чем является для героя мир и чем является он сам для себя самого»1.
В приведённой цитате очень важна последняя фраза: говоря о мироощущении героя-идеолога, необходимо остановиться на анализе его чувств, его мировосприятия, а не рассматривать героя-идеолога как образ или как составляющую часть мира. Иными словами, нужно выяснять не то, кем является герой в мире, а то, как он себя в нём ощущает. «Это очень важная и принципиальная особенность восприятия героя. Герой <…> требует совершенно особых методов раскрытия и художественной характеристики. Ведь то, что должно быть раскрыто и охарактеризовано, является <...> последним итогом его сознания и самосознания. <...> Следовательно, теми элементами, из которых слагается образ героя, служат не черты действительности, но значение этих черт для него самого, для его самосознания»2. Герои Достоевского не ищут и не находят связи с действительной жизнью; в этом их особенность. Они вовсе не стремятся к реальности, а сразу же выходят за её границы, в беспредельность. Их судьба сосредоточена для них не вовне, а внутри.
Таким образом, герой-идеолог требует к себе совершенно иного подхода, чем «обычный» герой. «Обычный» герой пребывает в плену авторского слова о себе, он подчинён авторской оценке, т.е. «скован по рукам и ногам». Герой-идеолог же совершенно свободен от авторского диктата и непосредственно, личностно взаимодействует с читателем. Он свободно пропагандирует свои идеи, воздействует на других героев и на читателя. В данном случае возникает иллюзия равноправия автора и его героев, отсюда в литературоведении возникла концепция «полифонического романа» Ф.М. Достоевского, подробно описанная в книге М.М. Бахтина «Проблемы поэтики Достоевского».
Р.Г. Назиров в своей статье «Равноправие автора и героя в творчестве Ф.М. Достоевского» пишет: «Герой сочиняет свой иллюзорный роман, автор присутствует на правах насмешливого «литературного критика», но не моралиста. <…> Достоевский критикует катастрофами. Царство героя – инициатива, царство автора – катастрофа. Общий романный сюжет строится с двух концов: начинает герой, кончает автор. Через объективное повествование даются и наш общий мир, и субъективный мир героя. В романе – как бы две "точки отсчета"»1. Автор всегда бесстрастен, объективен, герой-идеолог – напротив, всегда полон энергией, «горит» своей идеей, пытается подладить под неё весь мир, но в итоге терпит поражение и переживает катастрофу. Самый яркий пример этому – Раскольников.
В начале романа он мучается вопросом: «Тварь я дрожащая или право имеющий?». Он пытается показать себе, что он – «право имеющий». Весь его нелёгкий путь, полный страданий, боли и сомнений есть путь самоутверждения. Раскольников остро ощущает несправедливость мира и пытается изменить его, показав другим людям, что есть такой способ: стать судьёй, сверхчеловеком, решающим, кому можно жить, а кому нельзя: «Да и что значит на общих весах жизнь этой чахоточной, глупой и злой старушонки? Не более как жизнь вши, таракана, да и того не стоит, потому что старушонка вредна»2. А вредна она, потому что есть «молодые, свежие силы, пропадающие даром без поддержки»3, и старуха, конечно же, не поделится с ними своими капиталами. Раскольникова мучают сомнения, он не уверен в своей правоте, но автор даёт ему «шанс» проверить свою теорию в действии. Можно сказать, что Ф.М. Достоевский ставит эксперимент над своим героем, предоставляя ему все условия, а затем бесстрастно наблюдает за ним и в финале подводит итог: теория Раскольникова не верна, ибо сам теоретик не выдержал груза вины и не смог своим примером воодушевить других людей.
Не менее показателен в плане крушения идеологии пример князя Мышкина. Его судьба складывается на редкость трагически: выйдя на несколько лет из бессознательного состояния, в итоге он вновь погружается в пучину безумия. Его идея – христианская идея любви ко всем ближним – тоже терпит крушение, как и идея Раскольникова. Но причина крушения в ином: князь Мышкин всерьёз полагал, что «красотою мир спасается»1, но, столкнувшись с красотой и попытавшись спасти Настасью Филипповну как Христос – Марию Магдалину, он начинает бояться красоты, самого себя и своей миссии, наконец. «Им руководит скорее боязнь своего собственного слова (в отношении к другому), чем боязнь чужого слова. Его оговорки, торможения и прочее объясняются в большинстве случаев именно этой боязнью, начиная от простой деликатности и кончая глубоким и принципиальным страхом сказать о другом решающее, окончательное слово. Он боится своих мыслей о другом, своих подозрений и предположений»2. Мышкин, как и Раскольников, до конца не уверен в себе и в своей идее и не может фанатично следовать ей.
И Раскольников, и Мышкин страдают от того, что их теория сталкивается с жизнью и не выдерживает этого столкновения. Главная философская мысль романа раскрывается не в системе логических доказательств и опровержений их теорий, а в столкновении человека, последователя теории, с жизненным процессом, опровергающим теорию. Но если князь Мышкин – невинная жертва, сам до конца не понимающий, в чём заключается его теория, то Раскольников полностью осознаёт свои действия и готов бороться за свою теорию до конца. Явка с повинной, с точки зрения Раскольникова, – это слабость, его личная катастрофа. И чем ниже он опускается в собственных глазах, потому что не выдержал, что загубил идею, тем он горячее отстаивает свою теорию.
Сюжет «Преступления и наказания» организован как движение двух взаимодействующих идейных центров – линий душевной борьбы Раскольникова и Сони Мармеладовой: «Линии их жизни пересеклись в самой критической для них точке. Их души соприкоснулись именно в тот момент, когда они ещё обнажены для боли, своей и чужой, ещё не привыкли к ней, не отупели»1.