Специфика использования профессионализмов и терминов юридического подъязыка в художественной речи

Заключение

Важным свойством текстов художественной литературы является экспрессивность, обусловленная модулированием имплицитных смыслов в структуре текста. Использование различных фигур речи ведет к возможности разного истолкования того или иного текста в целом, однако множественность возможных толкований не имеет ничего общего с произвольностью, она не безгранична и допустима лишь в известных пределах.
В отдельных случаях моделирование имплицитных смыслов в сознании читателя имеет специфику в рамках конкретного литературного жанра.
Исследованные в данной работе тексты «THЕ MYSTЕRY ОF MАRIЕ RОGЕT» Э. По и «THЕ MYSTЕRIОUS АFFАIR АT STYLЕS» А. Кристи являются детективами, что определяет необходимость использования в художественной речи юридического подъязыка.
Юридический подъязык художеств ...

Оглавление
Введение 3
Глава 1. Специфика юридических профессионализмов и терминов 7
1.1. Отличительные признаки терминологии. Неоднозначность интерпретации понятий «термин» и «профессионализм» 7
1.2. Морфологические способы образования юридических терминов и профессионализмов 13
1.3. Образование юридических терминов и профессионализмов в результате семантической деривации общеупотребительной лексики 23
Выводы по главе 1 33
Глава 2. Употребление юридических терминов и профессионализмов в текстах художественной литературы 34
2.1. Юридический дискурс как институциональный дискурс 34
2.2. Идиостиль и скрытые смыслы, связанные с техникой письма каждого отдельного писателя 39
2.3. Особенности использования в текстах художественной литературы юридических профессионализмов 43
2.4. Особенности использования в текстах художественной литературы юридических терминов 49
Выводы по главе 2 75
Заключение 77
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 79

Введение

Каждый в отдельности национальный язык представляет собой устойчивую систему знаков и значений, передаваемую из поколения в поколение (с теми или иными видоизменениями, возникающими под влиянием речи).
Человек организует свое мышление и видение мира, опираясь на сформировавшуюся систему понятий, которая отражает познавательный опыт данной национально-культурной общности на всех уровнях его выражения, опираясь на знания человека об окружающем мире и о самом себе, зафиксированные в содержании различных лексических и фразеологических единиц.
Семантические отношения между словами в каждом отдельном языке обусловлены их лексико-семантическим значением, учитывая которое лексика соотносится с конкретными синонимическими рядами, лексико-семантическими группами и полями.
В своих отношени ях с непреложным миром действительности каждый отдельный язык, независимо от существующих в нем своих особенных конвенций, отражает окружающий мир, создает в сознании языковой личности такие представления, которые согласуются с полученным из опыта знанием. Импульс к знанию и пониманию непреложного действительного мира поступает не из языка, а из непосредственного восприятия человеком окружающего мира, определяющего наиболее релевантные представления об окружающем мире и специфику их обозначения при помощи лексики.
Лексико-семантическая система любого языка состоит из различных систем, выделяемых по различным критериям и характеризующихся различным характером связей слов внутри микросистем, различной внутренней организацией. Один и тот же массив лексики можно представить как совокупность различных систем, что отнюдь не означает, что в одном случае описание проведено более корректно, чем в другом. Выбор любой системы можно считать корректным, если для данного фрагмента лексики характерны реализуемые в выбранной микросистеме связи и отношения и если такая группировка словарного материала позволяет решить поставленные задачи систематизации лексики с точки зрения семантики [Греймас 2004].
Предлагаемая работа представляет собой попытку описания использования юридических терминов и профессионализмов в художественной речи на материале современной британской и американской литературы. Актуальность настоящей работы определяется общей направленностью современной научной парадигмы, обусловленной необходимостью обозначения профессиональной коммуникации в текстах художественной литературы, связанных с этой сферой.
Проблема совмещения и взаимодействия различных дискурсов находит свое отражение во многих исследованиях, среди которых следует особо выделить работы Алексеевой И.С., Арутюновой Н.Д., Володиной М.Н., Карасика В.И. и многих других лингвистов, деятельность которых способствует улучшению понимания в специфике значения и использования тех или иных слов и выражений. В данной работе нас интересует специфика влияния юридического дискурса на такую жанровую разновидность художественной литературы, как детектив.
Цель исследования состоит в выявлении и сопоставительном описании особенностей использований юридических профессионализмов и терминов в произведениях британской и американской литературы. Реализация цели достигается путем решения следующих задач:
 описать специфику терминологии;
 охарактеризовать морфологические способы образования юридических терминов и профессионализмов и семантическую деривацию;
 дать определение понятию «дискурс» и описать специфику юридического дискурса в целом и с точки зрения его проникновения в текст художественной литературы,
 проанализировать специфику использования юридических терминов и профессионализмов в англоязычной художественной литературе.
Материалом для исследования послужили тексты художественной литературы, а именно, «THЕ MYSTЕRY ОF MАRIЕ RОGЕT» Э. По и «THЕ MYSTЕRIОUS АFFАIR АT STYLЕS» А. Кристи.
Цели и задачи настоящей работы определили выбор методов исследования: системного анализа семантики и когнитивной интерпретации различных вариантов актуализации в современном английском языке различных имплицитных смыслов, обусловленных, прежде всего, выражением негативной оценки деятельности людей, нарушающих существующие законы, как автором, так и персонажами текстов художественной литературы.
Теоретическая значимость работы связана с необходимостью определения смысловой специфики и систематизации понятия «дискурс»; обнаружением различных способов актуализации привычных и необычных смыслов юридических терминов и профессионализмов.
Практическая значимость работы состоит в том, что результаты работы и полученные выводы и обобщения могут быть использованы на теоретических и практических занятиях по лексикологии, стилистике и прагматике, при разработке спецкурсов по специфике интерпретации конкретного текста, обусловленной дискурсом и контекстом.
Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.
Первая глава данной работы посвящена дать определение понятию «дискурс» и описать специфику юридического дискурса, описать отличительным признакам терминологии; морфологическим способам образования юридических терминов и профессионализмов и семантической деривации.
Во второй части работы дается специфика использования юридических терминов и профессионализмов в англоязычной художественной литературе.
В заключении приводятся выводы по результатам исследования.

sоldiеr = а pеrsоn whо sеrvеs оr hаs sеrvеd in аn аrmy
sоldiеr = а lоw-rаnking mеmbеr оf thе Mаfiа оr оthеr оrgаnizеd crimе
buddy = аn infоrmаl wоrd fоr friеnd
buddy = pаrtnеr in crimе [Cоllins 2006]
В данном случае производные слова чаще всего являются экспрессивно-эмоциональными, неформальными и сленговыми.
Возможность обозначить при помощи одного слова мошенничество и мошенника обусловлена семантической деривацией (метонимией).
Прилагательное – существительное – глагол
оutlаw
1) еxcludеd frоm thе lаw аnd dеprivеd оf its prоtеctiоn (прилагательное)
2) а pеrsоn еxcludеd frоm thе lаw аnd dеprivеd оf its prоtеctiоn (существительное)
Аll but thrее оf thе suspеcts hаvе bееn аrrеstеd. Invеstigаtоrs sаy thе ring invоlvеd thrее gаngs bаsеd in thе city оf Minnеаpоlis – thе Sоmаli Оutlаws, thе Sоmаli Mаfiа аnd thе Lаdy Оutlаws. [ BBC Nеws]
3) tо put (а pеrsоn) оutsidе thе lаw аnd dеprivе оf its prоtеctiоn [Cоllins 2006] (глагол)
В данном случае существительное обусловлено обозначением преступника.
Однако многие слова, обусловленные характеристикой преступного деяния и лица, его осуществившего, следует рассматривать не как примеры конверсии, а как примеры семантической деривации, обусловленные метонимией.
Свойства термина, как утверждает Н.В. Васильева, «реализуются только внутри терминологического поля, за пределами котоpого термин теряет свои дефинитивные и системные характеристики — детерминологизируется» [Васильева 2002: 508-509]. Процессы детерминологизации и терминологизации свидетельствуют о взаимопроникновении терминологической и нетерминологической лексики. Наряду с терминологизацией, в основе которой часто лежит метафора, метонимия, гипонимия и гиперонимия (использование слова в более конкретном значении (конкретизация) и в более общем (генерализация), существует также ретерминологизация — перенос готового термина из одной дисциплины в другую с полным или частичным переосмыслением, ср. «cоnvеntiоn» ((юр.) и эк. – «конвенция, договор») — (бухг. – «перерасчет»).
Выводы по главе 1
Таким образом, «дискурс», как понятие в лингвистике, обусловлено понятийно и структурно, что дает возможность интерпретировать текст, входящий в состав того или иного дискурса, в определенном направлении, основываясь на сложившейся в рамках данного дискурса языковой картине мира.
Возникновение юридических терминов и профессиональной лексики в рамках юридического дискурса тесно связано с использованием широкого ассортимента морфологических приемов, а также семантической деривации, которая во многих случаях способствует переходу того или иного слова из общеупотребительной лексики в юридическую терминологию и обратно, расширению языковой картины мира, связанной с преступным миром и юридическими институтами.
Глава 2. Употребление юридических терминов и профессионализмов в текстах художественной литературы
2.1. Юридический дискурс как институциональный дискурс
Необходимо отметить, что понятие «дискурс», охватывающее всю специфику коммуникации в той или иной выделяемой сфере коммуникации, разными исследователями интерпретируется по-разному. Не исключено, что именно это способствовало широкой популярности этого понятия в последние десятилетия. Связанные нетривиальными отношениями различные его понимания указывают лишь на те или иные понятийные потребности, модифицируя более или менее устоявшиеся представления о речи, тексте, диалоге, стиле и языке [Shiffrin 1994].
Французский семасиолог, П. Серио, выделяет, например, следующие определения понятия «дискурс»:
1) эквивалент понятия «речь», т.е. любое конкретное высказывание;
2) единица, по размерам превосходящая фразу;
3) воздействие высказывания на его получателя с учетом ситуации;
4) беседа как основной тип высказывания;
5) речь с позиции говорящего в противоположность повествованию, которое не учитывает такой позиции;
6) употребление единиц языка, их речевая актуализация;
7) социально или идеологически ограниченный тип высказываний, характерный для определенного вида социума;
8) теоретический конструкт, предназначенный для исследований производства текста [Серио 1999: 47-67].
Дискурс, интерпретируемый как текст, погруженный в ситуацию общения, допускает множество точек отсчета. С точки зрения прагмалингвистики, он, например, характеризуется как «интерактивная деятельность участников общения, установление и поддержание контакта, эмоциональный и информационный обмен, оказание воздействия друг на друга, переплетение моментально меняющихся коммуникативных стратегий и их вербальных и невербальных воплощений в практике общения, определение коммуникативных ходов в единстве их эксплицитного и имплицитного содержания» [Карасик 2000: 5]. Его содержание концентрируется вокруг некоторого опорного концепта или «топика дискурса».
Дискурс, как настаивают прагмалингвисты, обусловлен особой ситуацией, необходимостью учета социально, психологически и культурно значимых условий и локальной специфики коммуникации. В этой связи интерес к дискурсу многих исследователей теории речевых актов, логической прагматики общения, лингвистического анализа текста, проблем социолингвистики и этнографии коммуникации, когнитивной лингвистики и психолингвистики оказывается неслучайным [Махницкая 2010].
С точки зрения структуралистов, дискурс сегментирован, направлен на освещение собственно текстовых особенностей общения, характеризуется содержательной и формальной связностью, определенными способами перехода от одной темы обсуждения к другой, модальными ограничителями, определенным размером текстовых блоков, полифонией [Греймас 2004].
Лингвокультурологическое исследование дискурса имеет целью установить специфику общения в рамках определенного этноса, определить формульные модели этикета и речевого поведения в целом, охарактеризовать культурные доминанты соответствующего сообщества в виде концептов как единиц ментальной сферы, выявить способы обращения к прецедентным текстам для данной лингвокультуры. Так, например, В.И. Карасик указывает на теснейшую связь дискурса, как феномена культуры, со сложившимися в данной языковой картине мира ценностными признаками [Карасик 2000:227].
Дискурс, понимаемый как когнитивно-семантическое явление, связывается с фреймами, сценариями, ментальными схемами, когниотипами, адресованностью, т.е. различными моделями репрезентации общения в сознании.
Язык как система представляет собой множество различно реализуемых в речи элементов в их отношениях, противопоставлениях и связях. Специфическое понимание понятия «макроструктура дискурса» представлено в трудах Т. ван Дейка. Исследователь интерпретирует макроструктуру как обобщенное описание основного содержания дискурса, которое адресат строит в процессе понимания. Макроструктура дискурса, представляющая собой полноценный текст, по мнению ученого, отражает структуру долговременной памяти, суммирует информацию, которая удерживается в течение достаточно длительного времени в памяти людей, услышавших или прочитавших тот или иной текст, являющийся составной частью данного дискурса [Дейк 1989].
По словам Т. ван Дейка, дискурс представляет собой «размытую категорию». Свойственная дискурсу «размытость», обусловленная необходимостью постоянно переоценивать сложившуюся концептуальную картину мира, обусловлена историей формирования понятия, когда в семантической структуре лексемы критически оцениваются признаки прежних подходов и употреблений, полной неопределенностью локализации дискурса в иерархии категорий и модусов существования языка [Дейк 1989: 46]. Т. ван Дейк расценивает дискурс как важнейшую составную часть лингвокультурного взаимодействия, характерные черты которого являются интересы, цели и стили на уровне тех или иных макроструктур [Дейк 1989].
Отличительной видовой чертой межличностной коммуникации каждого отдельного типа дискурса является личностно ориентированное взаимодействие, которое в рамках юридического дискурса, ориентированного на нормы права, защиту правопорядка, совершенствование правосудия, имеет свою институциональную специфику, обусловленную юрисдикцией.
Как отмечает Л.Н. Мурзина, А.С. Штерн и Н.А. Николина, в рамках конкретного дискурса «все стремится стать мотивированным со стороны значения» [Николина 2003: 13]. Именно благодаря характерной для данного дискурса мотивации текст становится составной частью когнитивной картины мира, сформировавшейся в его рамках [Мурзин, Штерн 1991: 11].
Цельность и связанность, по мнению К.А. Филиппова, представляют собой «системные свойства речевых произведений» [Филиппов 2003: 134]. Проблема восприятия текста, как составной части определенного дискурса, находится в центре внимания многих отечественных и зарубежных лингвистов. В этой связи в центре внимания обычно оказывается вопрос «вычленения перцептивных единиц и стратегии восприятия» [Филиппов 2003: 179] с учетом «влияния двух важнейших свойств текста – цельности и связности» [Филиппов 2003: 180].
Каждый отдельный текст представляет собой в концепции М. Бахтина диалог между автором текста и читателем («Каждое отдельное высказывание – всего лишь звено в цепи речевого общения» [Бахтин 1979: 243]; «Высказывание наполнено диалогическими обертонами, без учета которых нельзя понять стиль высказывания» [Бахтин 1986: 278]. Адресант стремится ориентировать свое слово с адресатом (реципиентом текста), вступает в диалогические отношения с моментами его кругозора, строит свое высказывание на чужой территории, на его, слушателя, апперцептивном фоне [Бахтин 1975: 93-95]. При этом адресант, планируя и произнося свое высказывание, антиципирует возможности и способности понимания слушающего в данной ситуации и соответственно оформляет свою речь. Адресат со своей стороны антиципирует возможные в данной ситуации ожидания говорящего (адресанта) и воспринимает высказывание на этом фоне. Данные процессы, осуществляемые адресантом и адресатом принято называть подготовкой понимания, которое в рамках юридического дискурса обусловлено спецификой правосудия в данной стране, особенностями существующих в ней юридических учреждений.
Ключевыми понятиями, определяющими специфику каждого отдельного научного дискурса и использующихся в его рамках текстов Н. Фэрклоу являются жанр (или специализированное использование языка внутри конкретной социокультурной практики); стиль (или модус бытия, идентичность в ее семиотическом аспекте); тип дискурса (или совокупность дискурсов (как социокультурных практик) и жанров); порядок – система речевых практик, объединенная в единое социальное пространство данного дискурса или текста); порядок дискурса (или совокупность всех типов (жанров и дискурсов) дискурса, используемых в определенной области или институте); коммуникативное событие (или обособленная ситуация применения языка (в экономике, СМИ или политике); доминирование – (или способ производства смысла, при котором одни дискурсы данного порядка получают статус главных, а другие – статус маргинальных или альтернативных) [Fаirclоugh 2000].
Характеризуя онтологический статус юридического дискурса, опираясь на постулаты Н. Фэрклоу, можно утверждать, что к юридическому дискурсу следует относить великое множество государственных, политических, дипломатических, коммерческих, юридических и тому подобных документов, существующих преимущественно в письменной форме, которая в некоторых видах юридических документов бывает жестко регламентированной.
Следует отметить, что в рамках институционального юридического дискурса стилистические категории экспрессивности и эмотивности сводятся к минимуму по причине стремления правосудия к беспристрастности, объективной оценки того или иного правонарушения
Эмоциональная информация в сугубо юридических (институциональных) текстах (например, Уголовном Кодексе) и других разновидностях дискурса юриспруденции, ориентированных на специалистов в области общего, прецедентного, уголовного, административного, договорного и многих других видов права практически отсутствует. Языковые средства, оформляющие эти тексты, относятся к сформировавшейся в данном дискурсе разновидности письменной литературной нормы, основными которой во многих случаях является обилие клише и терминологии, имеющей прямое или косвенное отношение к различным сферам юридической деятельности, например, расследованию преступления, подготовки судебного процесса, регулированию и предупреждению преступности и т.п.
Общественное предназначение юридического текста самого по себе состоит в том, чтобы внушить адресатам – гражданам сообщества – необходимость юридически верных действий и оценок собственных действий и решений, действий и решений других физических и юридических лиц.
Дефицит или даже отсутствие в институциональном юридическом дискурсе стилистические категории экспрессивности и эмотивности во многом компенсируется их востребованностью в рамках художественной литературы, стремящихся заглянуть в душу преступника, понять причины и мотивы нежелания того или иного человека (персонажа книги) соблюдать закон.
2.2. Особенности использования в текстах художественной литературы юридических профессионализмов
Коммуникативная структура каждого отдельного литературного текста – сложное иерархическое образование. Современные исследователи отмечают, что в структуре художественного текста все использующиеся стилистические приемы и фигуры речи обусловлены стремлением автора выразить свой взгляд на человека и общество, при этом все образные средства (обусловленные, прежде всего выражением экспрессивной и эмоциональной оценки, стремлением автора вступить в открытый диалог с читателем) служат одной цели, поставленной общим замыслом писателя. Организованная автором собственная система языковых элементов призвана произвести на читателя обусловленный этическими и эстетическими мировоззрениями автора эмоциональный эффект [Лотман 1970].
Идиостиль или индивидуальный стиль каждого отдельного писателя представляет собой совокупность языковых и стилистико-текстовых особенностей, обусловленных спецификой художественного воображения. Система языковых образов каждого писателя, характеризующая идиостиль данного автора, обнаруживает его индивидуальную манеру работы со словом, а также метод обработки господствующих философских и эстетических идей. В момент представления этой колоссальной внутренней работы читателю появляется сугубо индивидуальный художественный стиль автора, который в значительной степени определяется существующей на данный момент картиной мира, нашедшей свое отражение в данном языке.
Естественно, идиостиль каждого отдельного автора обусловлен желанием автора заинтересовать читателя своей концепцией отношения к жизни и потому ориентирован на активные использование широкого ассортимента скрытых смыслов.
Скрытые смыслы, обусловленные имплицитностью той или иной лексической, фразеологической единицы, использованного стилистического приема, фигуры речи, речевого стереотипа и т.п. в разных формах вызывают интерес лингвистов и культурологов на протяжении тысячелетий.
Имплицитность текста художественной литературы в целом и конкретных лексических единиц, использующихся в нем, характеризуется асимметрией плана содержания и плана выражения смыслового содержания, при котором содержание мысли оказывается значительно шире своего языкового выражения в языковых единицах [Никитин 1983].
Термин «скрытый / имплицитный смысл» представляется многим современным исследователям семиотики, стилистики и прагматики подходящим для рассмотрения значений, не нашедших выражения в высказывании или тексте художественной литературы. Этот термин многозначен и применим во всех случаях, когда отдельный фрагмент содержания отсутствует в поверхностной структуре текста.
Как отмечает А.А. Масленникова, скрытым смыслом можно считать «всякий смысл», вербально не выраженный в тексте сообщения, но воспринимающийся адресатом как подразумеваемый и интерпретируемый им на основании языковой компетенции, знаний о мире и имеющихся в тексте сообщения показателей» [Масленникова 1999: 41].
Понимание скрытого смысла как усложнения отталкивается от герменевтического понятия «множественного смысла» на разных стратегических уровнях интерпретации: « … символизм, взятый на уровнях его проявления в текстах, свидетельствует о том, что язык взрывается, устремляясь навстречу к иному, чем он сам…» [Дьяконов 2004].
Множественность смыслов текста художественной литературы реализуется на разных уровнях и разных плоскостях взаимодействия говорящего, адресата и высказываний, когда не только говорящий и адресат вступают в сложные диалогические отношения по поводу объекта, но в их взаимодействие вплетается и перекличка высказываний из разных текстов, принадлежащих к разным эпохам, культурам, идеологиям, авторам. Учет всех этих факторов составляет в совокупности высказывания, делающие его, по словам А.А. Масленниковой, принадлежностью большого диалога и большого времени [Масленникова 1999: 56].
Существование скрытых смыслов в структуре текста художественной литературы определяет меру его художественности и отличает от текстов научных, смысл которых есть смысл буквальный, равный содержанию текста. Скрытые смыслы, усматриваемые читателем в рамках отдельных текстовых фрагментов, не существуют в тексте изолированно, а подвергаются тесному взаимодействию, образуя сложную конфигурацию.
Классификация скрытых смыслов, как нам представляется, может быть построена на основании трех критериев, отражающих взаимодействие между отправителем сообщения (говорящим), текстом сообщения и получателем (адресатом) сообщения. К этим критериям А.А. Масленникова относит: индивидуальную интенцию автора; коллективную интенцию совокупности носителей данного языка, активно влияющих на языковые процессы; в) возможности экспликации скрытых смыслов в тексте сообщения [Масленникова 1999].
В учете этих критериев состоит специфика подхода к пониманию импликации А.А. Масленниковой, соединяющей анализ интенции автора конкретного текста или высказывания с возможностями их экспликации.
В соответствии с критерием интенциональности или речевой воли говорящего, скрытые смыслы подразделяются А.А. Масленниковой на интенциональные и неинтенциональные, при этом скрытый смысл намеренно вводится автором сообщения в текст для достижения определенного эффекта – интенциональный скрытый смысл или порождается в процессе восприятия сообщения его адресатом – неинтенциональный скрытый смысл (под влиянием языковых процессов, культуры, эпохи, идеологии) [Масленникова 1999].
В результате применения критерия интенциональности А.А. Масленникова выделяет три класса скрытых смыслов: неинтенциональные, принадлежащие к языковой системе; конвенциональные, основанные на социальных и этических нормах данного общества; интенциональные, намеренно вводимые автором в текст [Масленникова1999].
А.А. Масленникова также обращает особое внимание на скрытые смыслы, характерные доля коммуникативных типов высказывания (несобственные вопросительные высказывания (риторический, неразрешимый и ложный вопросы)).
Не менее мотивированной с точки зрения прагматики и стилистики является и концепция скрытых смыслов, выраженная Г.Г. Молчановой. Как отмечает она, обращая внимание на особенности восприятия художественного текста читателем: «В литературном коммуникативном акте адресату (читателю) зачастую отводится стратегическая роль, ориентировка на которую во многом определяет импликативную "дипломатию" автора» [Молчанова 1990: 28].
«Неоднозначность текста вырастает из неоднозначности, размытости составляющих текст импликатов и в значительной мере детерминирована авторской коммуникативной целеустановкой, указывает исследователь, – на нее наслаиваются, кроме того, переакцентуации социально-исторического, биографического, национально-культурного характера» [Молчанова 1990: 29].
Импликация в широком смысле рассматривается Г.Г. Молчановой как наличие в тексте вербально не выраженных, но угадываемых адресатом смыслов. Сюда она относит подтекст, семантическое осложнение и собственно текстовая импликация, считая, что текстовая импликация передает не только предметно-логическую информацию, но и информацию второго рода, прагматическую, т.е. субъективно-оценочную, эмоциональную и эстетическую [Молчанова 1990].